Юнги чешет пятую точку и шлепает босыми ногами на балкон. Не перекурить то, что он видит уже целую вечность тяжело. Чимин безумно милый и сексуальный. Но. Только тогда, когда спит или тогда, когда собирается на улицу. Дома же, это чучело, ходит в растянутой футболке, с конкретным шухером на голове и потеряным взглядом. Когда Мин видел его «нормальным» последний раз? Недели две назад? Он даже в магазин выходит в тапках и пижаме. Миловаться этим — надоело месяце на третьем. Потом, такой образ жизни, стал дурной привычкой и начал раздражать. У Юнги уже откровенно не стоит на прекрасно обтянутаю пижамными штанами задницу. Потому что это — блядские пижамные штаны, купленые три года назад. Потому что — замужем он уже семь лет и вообще ничего не меняется. Крайняя точка медленного загона поползновений на стены уже очень близко. Нет, его хочется так же. Даже сильнее. Но ебать! Эти пижамные штаны и заспанный вид. Где эстетика, орёт мозг? Где сексуальность, поддакивает ему член. После пятой сигареты, клему таки срывает. Он разворачивается на пятках и пилит обратно в комнату. Майка-алкоголичка, потертые, растянутые треники и шлёпки. Сигареты тут не помогут, тут нужна верная подруга. Благо магазин за углом и на улице не так жарко.
Когда пузырь мирно стоит на столе, а тихое сопение из комнаты доносится так же лаконично, как и до его выхода, Юнги решает поговорить:
— Знаешь. Вот мы вместе уже семь лет. И я его люблю. — крышка медленно скользит по резьбе и открывает мир спокойствия.
— И ты хочешь скзать, что что-то не так? — великий психолог начинает лечить заблудшую душу.-
— Ты его видела, а? Айщ! Ну куда это годится? Я ж вместе с ним вяну. — Юнги кривится, отправляя первую стопку в горло. Пробирает, но так и надо.
— Эта пижама и вообще. — Между первой и второй — перерывчик небольшой.
— Тебя волнует только пижама? — Даже слышно, как она переливается смехом.
— Ну. Он красивый, форму не терял особо. И мне даже нравится, что он стал мягче. — Тихо шепчет Водке Юнги.
— От тебя сомнением сквозит так, что можно простудиться. — Всё так же плещет Водка.
— Вот ты чего так радикально, а? — Между первой и второй, он наливает третью.
— А как ещё? Он же, ну. Богиня, что ли. Муза. — Юнги вспоминает, когда последний раз писал музыку и кривится сильнее.
— Вот видел бы ты себя сейчас. — Отвечает пузырь, плюхаясь содержимым в рюмку.
Психоанализ проходит быстро и безболезненно, отчего-то только скребется где-то внутри. Он оглядывает помещение и останавливается на себе. Он накормлен, обласкан даже, в какой-то степени. Работает достаточно тяжело, да, не без этого. Есть поддержка и тепло. Может он извращенец? Нет. Год — это уже действительно слишком.
— Слишком преслишком. — Шепчет Водке Юнги и отправляет в себя пятую порцию.
— А у тебя речевой аппарат зачем? Нет, я понимаю, что ты им пользуешься. Но вот, не по назначению никак. Понимаешь? — Втирает в мозг истину прекрасный психолог — Водка. Наждачкой втирает, правда. Но это можно пережить. Вот оно, что там скребется. Холодная-горячая жидкость бередит организм, смывая ржавчину с шестеренок заставляя те вертеться. Впитывается пониманием в извилины и рушит глухие стены.
— А что мне ему сказать?! — Начинает психовать Юн. — Чимин, солнышко, ты уже конкретно так заебал выглядеть как овуляшка с тремя детьми и желанием не жить, так уж точно? — Вопрос риторический. У них даже кот есть, чтобы воспитывать ответственность. И деток бы хотелось, наверное. Чимину. Он вот, как раз, стоит и пилит взглядом.
— Доброе утро. — Получается как-то натянуто, но не зло. Скорее обречённо.
***
Водка тихо хихикает на периферии сознания.
***
— Прости. Я тут. — Неловко чешет затылок Юнги.
— Немного с ума сошел, да. — Чимин тянется к стакану и наливает себе воды.
***
Водка весьма недовольно фыркает. Если бы Пак мог её слышать, передумал бы и вкусил, точно.
***
Взгляд скользит по выстиранным розовым зайцам, висящей мешком, такой же, футболке и останавливается аккурат на причесаной макушке. Такие красивые, солнечно-рыжие волосы. Тонкая, элегантная, линия лопаток, слегка выпирающих сквозь белый хлопок. Присобраная ткань, спускающаясь мелкими складками по таким упругим и округлым ягодицам. Он медленно сглатывает вязкую слюну.
***
Водка тихо шепчет что-то неразборчиво привлекательное и Юнги добавляет себе концентрацию.
***
— Вот Пак уже без одежды, без этих мерзких штанов. Приоткрывает свои сочные губы в немом стоне. — Водка конкретно давит. — Ну смотри. — Ну, Юнги смотрит, но видит только виноватое выражение лица и коротенькие пальцы, тянущиеся к затылку.
— Он стонет громче, выкрикивая твоё имя. Прогибается в пояснице и тянет на себя. — Крышка резко наворачиваются обратно и Мин трёт глаза. Вот теперь, он точно видит не удаляющуюся, в сторону комнаты, спину.
***
Водка сносит последний барьер и разрывается в понимании красочной бомбой.
***
Спустя некоторое время, Юнги оглядывается на комнату и идет на балкон.
Рваные кролики молят о спасении. Белый хлопок, что так красиво облягал не менее красивые лопатки, висит на уголке двери, зияя ровной линией разрыва вдоль всей поверхности. А грудь Пака всё ещё часто вздымается под светлым покрывалом.
***
Водка тихо ликует, уступая послеоргазменному расслаблению.
***
Он сорвал голос, много плакал и оставил после себя огромное количество следов. Рыжая макушка осторожно выныривает из укрытия и разглядывает поле боя. Ошарашенный такими звуками и, происходящим вцелом, кот — забился в угол и спрятал морду в лапы. Любимые штаны, красуются на тумбочке вместе с бельём. Абсолютно не подлежащие восстановлению. А подушка целомудренно прикрывает бутылку, которая стала не только предметом примирения, но и, потом — шикарным объектом плотских игр. От попытки встать на ноги, тело категорически отказывается, аргументируя свой выбор ноющей болью в заднице и количеством наружных повреждений.
— Юнги. — Тихо стонет Пак, видя как второй окурок отправляется в пепельницу. — Это что было? — Сказать, что он был не рад или ему было плохо — было бы наглым наебанием самого себя. Это было прекрасно. Но.
— Это была Водка. — коротко отрезает Юнги, дорывая беспомощных животных и отправляя на прогулку по коридору.
— Чтобы я больше тебя в пижаме не видел. — Он роется в шкафу, выуживая из того короткие чёрные шорты и лёгкую кофту с рукавом на три четверти. Чимин громко сглатывает.
— Но почему? — Это было удобно и практично.
— Потому что. — Уже более сердито отвечает Юн и присаживается верхом на предмет своей любви.
— Она тоже полетит в мусор. — Сладко шепчет Мин, прикусывая мочку уха и осторожно оттягивая ту за серьгу.
А шорты легче снимать. Это стало понятно чуть позже.
Но это — уже совсем другая история…
