дауншифтинг

где-то в районе пяти утра глотку дерет и сушит так, будто тэхен не пил как минимум миллион лет, как максимум — сейчас сожрет пластиковый бутыль с водой вместе с упаковкой. он кривопало скатывается с продавленной за ночь долгих ворочаний кровати, пребольно вписываясь копчиковой костью в угол небольшой прикроватной тумбочки, и запутываясь в скукоженной простыни, сигает прямо на пол, где встречается опухшими глазами со смутно знакомым лицом. — с-сука, — злобно шипит ему то самое «смутно знакомое лицо» прямо в ухо, в котором тэхен не без труда узнает сонного белобрысого юнги. — ну херли тебе надо? — ооо, — тупо говорит он, скатываясь клубком по тощим конечностям хена. тот тонкий и костлявый, прямо как шестнадцатилетний подросток. юнги больно подпинывает его под зад пяткой, сгоняя со своей драгоценной тушки, и отползает под металлический каркас невысокой кровати, отбирая напоследок мятую простынь с чужих рук. — я водички попить, — хрипло басит тэхен, вновь спотыкаясь о чужие разбросанные похмельной морской звездой конечности, и теперь уже куда яснее осознавая себя находящимся в чужой комнате и все еще отчаянно бухим. — ну так пиздуй уже, косолапое ты чудовище, — бурчит все тот же злобный мин юнги, швыряя ему в спину пустую полулитровую пластиковую бутылку. — наберешь заодно мне. и отрубается. вообще за один миг. настолько быстро и бесшумно, что тэхен еще несколько секунд растерянно топчется на месте, прикидывая не привиделся ли ему весь этот чудесный разговор только что. он трясет лохматой головой, закидывает в рот подушечку мятного леденца, найденного на все той же квадратной тумбочке, и лениво чешет по темным коридорам в сторону кухни. башка нещадно трещит и рыпит как бабулин старый телек, ноги ватные и непослушные. тэхен случайно заруливает не в тот поворот, и обмирает, тут же прижимаясь животом к тихо скрипнувшей бутылке, а спиной к холодной стене с рифлеными обоями, прислушиваясь. сердце начинает клокотать где-то в глотке когда тэхен наконец видит лица стоящих у балконных откосов людей. — ты хоть головой подумал, прежде чем опять чудить? у сокджина голос взбешенный и низкий, и говорит он с такой концентрированной агрессией, которую тэхен от него никогда не подмечал, и даже не был уверен, реально ли все то происходящее, которое он прямо сейчас собирается совершенно подло подслушать. он только хочет ущипнуть себя за предплечье, как: — а когда я думал чем-то другим? тэхен аккуратно высовывает кусок заинтересованного, все еще помятого после сна лица из-за листьев стоящего правее от него зеленого фикуса и готовится подслушать еще совсем немного, потому, что второй голос, который басовитый и ядовитый — точно принадлежит тому самому чон чонгуку, на которого буквально одной ночью ранее тэхен объявил сезон охоты. — всегда, чон, всегда — кричит сокджин, размахивая рукой с тлеющей в ней сигаретой. — да нахуя ты вообще тогда поперся за мной?.. тэхен высовывается еще на немного и застывает, проглатывая свистящий вдох. — закрой блять свой рот, — низко рычит ему прямо в раскрасневшееся лицо чонгук, и прижимает собой к холодной перегородке, опуская сильные руки со вздувшимися венами по обе стороны от взвинченного не на шутку сокджина. — это ведь не я тогда начал, джинни, не я полез на член после пакета дури, и точно не я потом ломался как ебаная целка на протяжении месяца, когда мы хоть где-нибудь пересекались. — чонгук… — я сказал тебе заткнуться. от чонгука несет такой яростью, что тэхен резко трезвеет и испуганно проглатывает вмиг ставшую прокисшей слюну, отчего сокджин под младшим вздрагивает и напряженно выныривает из-за его крепкого плеча. тот даже головы не поворачивает, только говорит тихо и хлестко, так, что тэхен сразу понимает кому именно адресуются слова: — мама тебя разве не учила, что подслушивать чужие разговоры плохо? он медленно убирает ладони от пластика оконной рамы и движется настолько бесшумно, что тэхена моментально простреливает колючей судорогой от макушки до пяток, и он беспомощно каменеет, забывая как дышать, когда натыкается взглядом на мыски все тех же тяжелых ботинок, которые видел висящими на бортике ванной несколькими часами ранее. страх жжет горло, но тэхен проталкивает противный склизкий ком обратно в пищевод. — а тебя мама разве не учила получше прятать свое грязное белье от посторонних ушей? чонгук как-то дико скалится, обнажая верхние зубы, и опускается на корточки перед дрожащим от утреннего холода и нервов тэхеном. тот мнет пальцами ободок бутылки и прибивается задницей поплотнее к плинтусу, гордо дергая узкий подбородок вверх. — какой ты милый, — насмешливо говорит он, все так же бешено скалясь. — спасибо, — в тон ему отвечает тэхен, скалясь в ответ. сокджин, оставшийся стоять в стороне, вымученно растирает лицо ладонями, теряя разом все слова. сигарета жжет ему фаланги, и он выбрасывает догорающий бычок в окно. плывущее над горизонтом солнце режет покрасневшие от недосыпа глаза. — хен, иди-ка ты спать, — оборачивается на него чонгук, все так же сидя перед тэхеном. — мы сами тут разберемся. он поворачивает голову обратно к сидящему у большого горшка с растением тэхена и мысленно обещает себе как-нибудь исправить эту ситуацию завтра. обязательно, как только наконец проспится. — иди-ка ты знаешь куда, мелкий… — шипит сокджин, но тут же ломается под тяжелым темным взглядом все того же мелкого. руки враз мокреют, и он незаметно вытирает их об штанины. ведь джин слишком хорошо знает этот прищур, чтобы и дальше оставаться стоять на прокуренном балконе, заменяя собой предмет интерьера, и не дрожа при этом от клубня кипящих в нем эмоций. он еще раз смотрит на тэхена, в конце концов понимая, что если сейчас вмешается, то сделает только хуже. чонгук, он очень неглупый, и джин искренне надеется, что желание тэхена заполучить чона себе в безраздельное пользование пропадет так же, как по утрам из квартир своих одноразовых пассий пропадает сам младший. дверь за спиной сокджина захлопывается, и чонгук цепко рассматривает сидящего перед ним пацана: у того длинные светлые волосы, несколько сережек в ушах и взгляд со смешинками. тонкие руки и выбритые начисто лодыжки. чонгук ведет по ним тягучим взглядом и прикусывает кончик языка, когда доходит до подола огромной белоснежной футболки, явно большой ему на несколько размеров. пацан дергает ногами, и чонгук видит его белые боксеры и карамельную кожу. — насмотрелся? гук дергает головой, возвращая взгляд к чужим раскосым глазам, и ебальник у пацана становится настолько хитрым, что впору бы передернуть плечами, но чонгук таких ест на завтрак, и таким детским садом его уж точно не смутить. — нет, — нагло улыбается он, свешивая руки с коленей, — задницей не повернешься? тэхен подается слегка вперед, походя на бешенного пса, и едва не рычит: — только после тебя, милашка. из его уст это звучит настолько умилительно, что чонгук потрепал бы его по волосам и купил мороженное, только тэхен неотрывно пялится ему прямо в глаза, и, сука такая, облизывает губы. — ты конечно очень милый, и все такое, — начинает гук, — но слегка не в моем вкусе, а вот то, что твой очаровательный рот не будет распространяться о сегодняшнем — очень даже да. тэхен понятливо хмыкает, и передергивает напряженными плечами. чонгук цепко следит взглядом за дергающимся туда-сюда кадыком и всеми силами сдерживает себя, чтобы не схватить пацана за тоненькое горло и не обтереть им ближайшую стену. — а то что? тэхен все так же дерзко скалит зубы и чонгук чувствует как заинтересованно напрягается член в штанах. — а то будешь очень сильно об этом жалеть. пацан склоняет голову в бок и звонко смеется, даже не пытаясь хоть как-нибудь это скрыть. не боясь кого-нибудь разбудить или разозлить чонгука. он смеется еще какое-то время, судорожно хватаясь за живот. — не шути так больше пожалуйста, не то я сдохну от восторга раньше, — просит тот, все еще коротко отсмеиваясь. чонгук смотрит в его хитрющие карие глаза, на розовые пухлые губы, на кусок кожи в сползшем вороте футболки, и медленно разгибается, невозмутимо поправляя лацканы собственной байкерской кожанки. он в последний раз осматривает наглого пацана и хмыкает под нос, направляясь к двери. в животе страшно тянет. — я предупреждаю один раз, крошка, — спокойно говорит он, берясь за продолговатую ручку, — ну бывай. входная дверь захлопывается за чужой широкой спиной, и тэхен сползает по плинтусу ниже, мучительно осознавая насколько сильно и позорно у него стоит.