дауншифтинг

в такие моменты как сейчас, сокджину от души хочется дать себе по ебалу, а затем громко порыдать в подушку. то есть, он просто стоит в дверном проеме, и вроде как ничем никому не мешает, но сам факт — он же среди этих всех остолопов самый адекватный. был, вроде как. а теперь посмотрите до чего докатился — топчется в коридоре и бессовестно подглядывает за тем, как чонгук с упоением вылизывает рот его младшего, так на секундочку, брата. сокджин даже не знает что во всей этой дерьмовой ситуации хуже: то, что его не коробит продолжать вот так вот стоять, или то, что он очень сильно сейчас тэхена ненавидит. то есть, нет, не так. тэхена он любит. правда сильно, и по-прежнему хочет отхенить его как следует при любой удобной и не очень возможности: сказку из твиттера на ночь ему почитать там, слюнтяйным похмельным утром рамен заварить, делиться толстовкой когда холодно, и все такое. просто… просто чонгука он любит намного больше. если абстрагироваться и постараться не думать о том, что сейчас происходит в буквально двух метрах от него и перефокусироваться на вытекающего покурить в тамбур мрачного намджуна, то еще можно вполне себе сделать вид, что ничего и не было. можно сделать вид, что нихуя внутри сокджина в который, блядский, раз не дрогнуло и не прорвалось. что они — все еще друзья, и что все может быть как раньше, прямо как тем душным тусовочным летом после второго курса. сокджин так и делает — собирает дерьмо, негнущиеся ноги, куски собственного существования, и просто выгребается следом. тихо так, по-сокджиньи. хмурый намджун сидит в одной футболке согнувшись в три погибели, прямо на заплеваных ступеньках, и сокджин с удивлением замечает насколько у него уставшее лицо. сокджин не знает что там у намджуна за дела. сокджин вообще походу нихера о своих друзьях уже не знает. он смотрит на его заплывшую синюшнюю скулу из-за недавней драки, на плотно сомкнутые губы с тлеющим цилиндром фильтра между резцов и пустые кратеры зрачков. ну вот, а сокджин-то думал, что только у него внутри кровавое крошево. — эй. у намджуна предсказуемо дергаются желваки. от скул на крылья носа наползают зеленоватые отблески света от единственной полуживой подъездной лампочки, что делает его лицо еще сюрреалистичнее. сокджин не слишком аккуратно приземляется рядом, болюче сталкиваясь угловатыми коленями. — блять, — крякает намджун, и это становится первым, что он ему говорит спустя несколько дней гробового молчания и отсидок на балконе. видимо, и правда серьезно. — что стряслось? у сокджина сухой голос и сухие глаза, он упорно пытается не слышать то блядство, что прямо сейчас происходит за родными стенами квартирного блока, и неестественно вытягивает позвоночный ряд в попытке держаться. хоть за что-нибудь. — а у тебя? намджун так-то нихрена не тактичный, думает сокджин, а он и того хуже — ебаный бездушный эгоист, раз столько времени не замечал того, что происходило прямо у него под носом. — он сделал ей предложение, понимаешь? — говорит намджун ни с того, ни с сего не меняя постного тона. — лаллисе, блять, которую я… — он осоловело затыкается, как только джин поднимает на него глаза, и спешно растирает помятое лицо с кляксами синяков. он любит ее, понимает сокджин. реально любит. без всех этих киношных выкрутасов и сопливых приколов с поцелуями под луной. любит, как никого и никогда из всех своих предыдущих баб, и кажется, последние новости ее ленты в инстаграме, его тоже нихуево пришлепнули о реальность. — пиздец как любишь, — заканчивает за него джин. — тогда какого хуя ты никогда ей об этом не говорил? и это чистая правда. просто намджун, он как раз из тех парней, что вроде как умные, клевые и надежные, но только пока дело не доходит до чего-то серьезного. он добивает его, понимает джин. у намджуна бегущей красной строкой на лице написано, что вот не надо, только не сейчас, потому, что это кажется и так слишком для него и его тонкой душевной организации, но сокджин так не думает. — если ты ее действительно любишь, то собери яйца в кулак, и скажи ей блять об этом, придурка ты кусок, возможно ты еще успеешь разрушить ей жизнь в очередной раз. — он правда не знает откуда в нем столько кипящего внутри, но ему кажется, что еще немного — и его нахрен всем этим разорвет. там, за тонкой стеной квартирного блока, тэхен, его младший брат, протяжно и низко стонет под пальцами парня, в которого он влюблен, а затем все звуки резко обрываются. намджун смотрит прямо на него. — тогда как насчет тебя, хен? скажешь ему об этом? внутри сокджина что-то резко обрывается тоже.