дауншифтинг

в голове тихо и пусто. так обычно бывает, когда из тебя одним махом выбивают дерьмо, словно из навозного мешка. тэхену душно, мокро, липко и совсем пиздец горит. живот сводит мелкими судорогами, когда он пытается ладонью упереться в чужую твердую грудь или нащупать хотя бы предплечье. да блять. ноги сводит тоже, а в кишечнике так полыхает, и крутит-крутит-крутит, и так плохо, господиблять, ну отвали же ты или сделай уже что-нибудь, пожалуйста. чонгук наваливается на него совсем озверело. он какой-то дурной, слетевший с катушек, — дергает за встрепанный влажный затылок, тянет за выбеленные пряди. и руки его, кажется, касаются везде. тэхену блин так тяжело от этого. так тяжело от того, настолько кожа под его пальцами теплая и мягкая, и как это тепло обжигает его даже сквозь огромную пропотевшую черную футболку. чонгук дышит сбито, грудными свистящими выдохами. путает пальцы в жестких крашеных прядках, и, кажется, сходит то ли с орбит, то ли сразу со всех галактик разом. тэхен сам напросился. сам приперся на очередное выступление в этот прокуренный, душный, битком набитый объебаными людьми клуб, качался под невысокой сценой с очередным ебарем и крепким коктейлем в руке, и голодно смотрел как чонгук отбивает палочками по установке сочный бит. как проступают на его руках голубоватые вены, как блестит испарина в свете софитов, и какие сумасшедшие у того глаза. тусклый красный неон и мигающая галогенная лампочка. в тесной туалетной кабинке грязный пол, разбросаны резинки и клочки туалетной бумаги. тэхен смотрит на все это, и уверяет себя, что если бы прямо сейчас не был настолько отчаянно бухой, то никогда бы и ни за что. но вот он здесь — гнется в пояснице, бьется затылком о чонгукову ладонь, о его массивные серебряные кольца, о тонкую пластиковую перегородку. стонет низко рот в рот, пока тягучая влага оседает на висках и подбородке, пока чонгук ведет языком по кайме нижней губы, и пока его пальцы по-сучиьи оглаживают над резинкой трусов. под пупком гадко щекочет и тянет, в брюхе все булькает и закипает, и тэхену очень, очень хочется попросить выебать его как можно скорее, иначе просто все. конец всего долбаного света. он нетерпеливо тянет чонгука за пряжку его понтового кожаного ремня к себе, и прикусывает ему рот, так, что на языке становится мокро и металлически. так, что тот низко рычит на грани слышимости, и крепко сжимает челюсть тэхена под самим подбородком. у чонгука крепкие пальцы, и когда они ныряют под шлевки, притягивая тэхена еще ближе, то становится совсем паскудно. — сука, — плаксиво ноет он, когда чонгук гладит пальцами тяжелые яйца, а кишки скручиваются сраной мертвой петлей и грозятся вывалиться нахрен. — сделай уже что-нибудь. тэхену критически плохо еще с тех самых пор, когда он терся жопой о какого-то левого чувака под сценой, где бесновался на своей ударной установке его мэин краш. чонгук был так блядски хорош, что тэхену хотелось броситься к нему прямо в зале, под завязку забитым такими же мокрыми от всего вот этого, как и он сам, людьми. но чонгук только тянет край рта в гадкой усмешке. как блять и всегда. — открой рот, — сухо говорит он. и конечно же, конечно же тэхен открывает. чонгук пихает два пальца ему в глотку и все, что тэхен может — просто постараться не вернуть выпитые немногим ранее три нэгрони обратно. в отблеске люминисцентных клоков у чонгука блестят глаза и массивные кольца на пальцах, которыми он так бесстыдно трахает тэхену рот и гланды. у него отросшие растрепанные волосы, множество сережек в обеих мочках и чернильные разводы татуировок в вырезе пропотевшей черной футболки. чонгук сдергивает с него белье и крепко прижимает щекой к загаженой пластиковой перегородке, пока тянется мокрыми пальцами к презервативу. — будет больно, — честно предупреждает он и тэхен просто кивает, насколько конечно может это сделать в крепком захвате ладони на шейных позвонках. чонгук тянет большим пальцем свободной руки край своей-чужой толстовки вверх чтобы поцеловать драконьи лопатки и спотыкается о me neither под левой, застывая на несколько непродолжительных секунд. тэхен оборачивается на него через плечо, вопросительно вскидывая бровь. «я тебя тоже нет», думает чонгук, одним толчком вгоняясь до упора, пока тэхен до хруста гнется в позвоночнике, оставляя на пластике полосы от ногтей. я тебя тоже нет.