***
Следующие дни прошли, словно в тумане, и единственный шанс перекинуться с Хейденом парой фраз представлялся Юэну лишь во сне, где они играли роли учителя и ученика со схожими с их прошлыми инкарнациями судьбами. События разворачивались в стремительном потоке образов и чувств. И чтобы осознать всю горечь утраты на мгновение появившегося счастья, Юэну требовалось много, недостаточно много времени. Они провели эту неделю как обычно, словно никогда и не сближались. Словно так и были всегда обыкновенными преподавателем и учащимся и не ловили тех моментов страсти в тихой ночи, освещённой полной луной. Проходя мимо друг друга по коридорам раньше, они кидали мимолетные взгляды, а сейчас Хейден нарочно прячет глаза, давая понять что никогда не был и не хочет быть знаком с профессором МакГрегором. Казалось, даже ключ, все ещё лежавший в кармане джинсов, наверное, выпал из памяти Хейдена и не разрешал ему возобновить все старые чувства, на миг поселившиеся в его душе. Юэн хранил статую надежду на то, что сам поможет Кристенсену их возродить. Жертвуя отведённым на изучение новых тем временем, он вернулся к той, что уже была прочитана на прошлой неделе, нашёл небольшой аспект темы и занял одну пару на его объяснение. — В этом мире все относительно. В очень, очень мелких масштабах мир состоит из вещей, ведущих себя весьма необычно. Одна из наиболее странных характеристик таких объектов — способность находиться в двух взаимоисключающих состояниях одновременно. Кто знает, о чём я говорю? — Юэн с улыбкой окинул аудиторию взглядом. — Быть может, мистер Кристенсен нам поможет? Хейден, ровно как и в предыдущий раз, возлежал на парте, едва ли не издавая храп. Юэн быстро взобрался по лестнице к нужной парте и склонился над кудрявой головой. Удивительно, думал он. Совсем недавно он гладил эти волосы и целовал их, а теперь они целиком и полностью подчинены злодею, второй личности Хейдена. Сосед Кристенсена ткнул его локтем в плечо и с улыбкой на лице разбудил. Тот не в силах открыть глаза щурился смотря прямо перед собой — на Юэна, вскинувшего одну бровь. — Вы что-то спросили? Профессор хмыкнул. И не дожидаясь, пока студент попросит его повторить вопрос, сделал это сам. — Парадокс, — бросил Хейден. — Этого, как его… Шрёдингера, — и снова улёгся на парту, всем видом выказывая, что присутствовать на лекции — последнее, чего бы он хотел. По аудитории пронёсся лёгкий смешок, а вот с лица Юэна ушла улыбка, сменившись настоящей тревогой. Даже любимая физика перестала казаться Хейдену такой интересной. Он уже тогда осознавал, что это было началом конца, но не давал себе в этом отчёта. По ночам Юэн одиноко лежал в своей кровати, понимая, что так и суждено ему лежать в одиночестве и что его новая любовная связь была проклята с момента её зачатия.***
То, что показывали им сновидения, казалось слишком удивительным и невероятным, чтобы быть правдой. Однако же Юэн совсем не изумлялся, когда судьба подкидывала им подобные события. Оставалось лишь мириться с ними. Во-первых, назревала война клонов, и это было лишь одной бедой из многих, что последовали за ней. Оби-Ван уже влип в неприятности и вёл жестокую борьбу в одиночку против злодея, создававшего армию роботов. Параллельно с этим Энакин ненадолго отрекается от своей миссии и, чувствуя, что его матери грозит опасность, отправляется на свою родную планету Татуин, где прошло его детство, пока Оби-Ван и Квай-Гон не решили сделать его своим учеником. Его опасения подтвердились: Шми Скайуокер погибла в плену коренных жителей планеты, в голоде, холоде и одиночестве. Она скончалась прямо на руках у Энакина, и стало известно, что в порыве гнева тот смог в одиночку перебить всё их поселение, разрубив их пополам световым мечом. Он был угнетён и подавлен, возвратившись обратно на Набу. Тем временем Оби-Ван попадает в плен к сторонникам монархической власти в Галактике, и Энакин с Падме отправляются на его поиски, чтобы вызволить его из хищных лап будущего императора. Он мог поклясться, как слышал слова Падме: «Я люблю тебя, Энакин. И говорю тебе это, пока мы ещё живы…» Они оба — и Натали, и Хейден — не могли побороть чувства их будущих инкарнаций. А Оби-Ван был не в силах разделить этих двух юнцов, воспылавших сильнейшими чувствами друг к другу. Он не мог ничего сделать, а потому пришёл самый ужасный момент, означающий провал во всей их миссии. Энакин и Падме поженились втайне ото всех. Поженились, а значит, скрепили свои души вместе.***
Сразу после лекции Хейден выбежал из аудитории, буквально скользя по ступеням и расталкивая однокурсников. Он не оглядывался, не оборачивался, а просто незаметно, как тень, скрылся ото всех. Обыкновенно они с профессором перекидывались парой фраз после лекции: Юэн справлялся о его здоровье и самочувствии, а ещё спрашивал, продолжает ли студент просыпаться по ночам от кошмаров, терзавших его. В последнее время Хейден даже из вежливости и взгляда на него не бросал, словно того никогда не существовало. Уголки губ Юэна, всегда приподнятые, опустились, и осунулось его лицо под тяжестью недавно появившихся морщин. Он не знал, как справиться с этой ситуацией. Если бы дело было лишь в безответном чувстве — так это вообще не проблема: негоже ведь учителю и ученику сохранять отношения глубже формальных. Однако он знал, что ответные чувства есть, он в любой момент бы их получил; но разум любимого человека затуманен, и Юэн прекрасно знал, кем. Он кидал прощальный взгляд на Хейдена и удручённо складывал губы в узкую полоску. Возможно ли что-то поделать? Возможно. Только он претворил в жизнь все, что было в его силах.***
Хейден так же быстро взобрался по ступеням общежития вверх, на свой этаж, и наткнулся глазами на дверь своей комнаты. Рядом никого не было, все, как обычно, сгруппировались по трём основным локациям библиотека рекреация и буфет. Многие все ещё оставались в колледже или внутреннем дворе, отделявшем женский и мужской корпус общежития. Он в два шага оказался рядом со входом и подёргал ручку. Соседа снова не оказалось на месте. Где он пропадает всё это время? Из-за его постоянных приключений Хейдену самому всегда приходится открывать дверь, а не приходить на всё готовенькое, что часто хочется после долгого трудового дня. Он нашарил на одинокий ключ в кармане и практически сразу же услышал лязг сразу нескольких предметов одновременно. Нахмурившись, он достал металлическую вещицу из кармана. Связка ключей. Новенькие, не покрывшиеся ещё ржавчиной, они были тёплые после того, как пролежали в джинсах несколько часов подряд. Хейден осмотрел их, припоминая, откуда они могли бы появиться у него. И чем дольше он держал их между пальцев, тем явственнее он ощущал какое-то тепло возле своих уст и слышал приглушённые стоны возле своего уха. Он невольно дотянулся до собственных губ и приоткрыл их в изумлении. Перед его глазами проносились картинки, словно кадры фильма, они по секунде всплывали в сознании и тут же убегали прочь. Он чувствовал, как ласковые пальцы ворошат его волосы, как горячее дыхание обжигает кожу его шеи, как лоб покрывается испариной. Он зажмурил глаза, встряхнул головой и отогнал эти мысли в сторону. Его воображение не на шутку разыгралось. Хейден открыл дверь в комнату и прошёл внутрь, не забывая о том, что впереди у него целый вечер, отведённый на подготовку домашнего задания.***
Юэн посмотрел на своё отражение в зеркале и испугался морщин на собственном лице. Когда они только успели появиться?.. Казалось, ещё несколько дней назад он чувствовал себя лет на пятнадцать моложе, а теперь он видел осунувшегося старика, истерзанным несчастьями жизни. Он окунул лицо в холодную воду, надеясь, что это поможет ему, но хватило мимолетного взгляда в зеркало, чтобы понять: он был безнадёжен. Трель мобильного телефона отвлекла его от тщательного изучения своего лица, и он принял вызов от своего старого друга Лиама. — Джоанна советует снова привезти Хейдена на базу, — удручённо бормотал он. — Небезопасно оставлять его одного, на твоё попечение. Ты и так ослаб, за ним ты не уследишь. Так что, пожалуйста, Юэн, хватит себя изнурять. Я знаю, ваши отношения намного глубже, чем те, которые вы выводите на люди. Я обещаю помочь тебе, друг, что бы ни случилось. Приезжайте к нам. Мы должны разобраться в том, в чем увязли. Юэн смог отыскать студента в читальном зале библиотеки, где тот изучал работы психологов, пытаясь познать тайну сновидений. Тот сидел, окружённый кипами книг и бумаг, с растрёпанными волосами и глубокими мешками под глазами, очевидно сдерживающийся от того, чтобы лишний раз зевнуть. Юэн аккуратно пристроился с другой стороны стола, сложив локти на деревянной поверхности. Он знал, что Хейден его заметил мгновенно, только не показывал этого ещё минуты две. Затем, когда испытующий взгляд профессора стал более невыносим, он недовольно вздохнул, закатил глаза и обратил на него своё драгоценное внимание. Он захлопнул книгу и сложил руки на столе, пристально смотря на Юэна — точно так же, как и тот на студента. — Вы что-то хотели? — Мы отправляемся на базу. — Снова? — Ради твоего же блага. Хейден вздохнул. — Я поеду туда только ради Натали. Юэн сложил губы в тонкую линию, пытаясь не ругнуться вслух. Сначала это подавляло его, теперь — раздражало. — Ты не любишь её, — твёрдо заявил он. Хейден привстал, отодвигая бумаги в сторону. Наклонившись через стол над профессором, он облизнул губы и вскинул одну бровь. — Вы ни черта обо мне не знаете. Даже не думайте говорить что-то о моих чувствах. В тот же вечер они прибыли на базу. Только в этот раз Натали не встречала их, хотя именно она всегда вызывалась сделать это. Им пришлось в одиночку последовать в главное здание, поделиться своими наблюдениями и разойтись, как обычно. Юэн и Натали условились встретиться в их секретном места — на скамье позади самого здания. Они не говорили друг другу слишком много слов, одних отчаянных взглядов в обе стороны хватило, чтобы понять, что оба теряли надежду. — Скажи мне, — лишь произнёс Юэн, — Падме беременна? Натали покачала головой. — Тогда это хорошо, — и он обнял её, как собственную дочь, а затем почувствовал тихие вздрагивания.***
Совсем скоро предсказание Фелисити, которое она сообщила, дабы его предотвратить, сбылось, и Энакин перешёл на тёмную сторону, оставив Оби-Вана с глубокой раной на душе и без надежды, тень которой держалась на тонкой нити. Энакин эту нить оборвал. Он присягнул на верность Императору прямо на глазах у несчастного Кеноби и предал орден джедаев. Бессердечно, хладнокровно, убийственно. Падме была не то что взволнована — её сердце с каждой секундой стучало всё быстрее, готовое вырваться наружу. Она чувствовала себя отвратительно. Оставшись совершенно одна на планете Набу, она понятия не имела, что происходило между воинами света и тьмы в её отсутствие. Поэтому она, мечась в разные стороны по своему обиталищу, закусывала кулак в попытках не кричать и сдерживала слёзы, постоянно подступающие к глазам. И хоть Натали сама не верила, что всё разрешится мирным способом и предупреждение Фелисити не окажется зазря, она всё ещё хранила маленькую, совсем ничтожную надежду. По крайней мере, частичка предсказания Фелисити не была ещё исполнена. Падме не успела забеременеть. Она, несмотря на всю свою любовь к Энакину, не позволяла оплодотворить себя. В любом другом случае она бы согласилась обзавестись детьми и прожить долгую и счастливую жизнь бок о бок с человеком, которого любила больше всего, однако — не сейчас. Нужно поступать на благо Вселенной. Не просто так они здесь. Оби-Ван пришёл рано. Ещё только предрассветные лучи солнца накрывали город из стекла и металла, когда джедай появился на пороге с удручённым выражением лица. Падме была готова услышать всё что угодно. И она услышала самое страшное. Оби-Ван сообщил новость спокойно, словно совсем давно с ней смирился. Он позаботился о том, чтобы девушка совсем не сошла с ума от огорчения. Он усадил её на мягкий кожаный диван и сам сел рядом с ней, поглаживая по плечу. — Вам придётся его убить? — глотая слёзы, обжигавшие её горло, спросила она, уставившись прямо перед собой, куда-то в пустоту. — Он превратился в страшную угрозу, — своим мягким голосом ответил Оби-Ван. Падме понимала, что это означало падение всего плана Судьбы. Не просто ведь так они находились прямо сейчас именно здесь, у них было какое-то предназначение! А сейчас всё рушится прямо у них на глазах. — И у нас не будет шанса переубедить его? — с надеждой в голосе поинтересовалась она. Оби-Ван отвёл взгляд. — Я не знаю, что может убедить его сильнее. Хейден — единственный, кто владеет чувствами Энакина, а значит, повлиять на твоего мужа можно лишь через него. Я потерял всякую власть над ним, ты — тем более. Он будет утверждать, что делает всё ради тебя. Всё во благо своей жене. — Но что же нам делать? — глаза Падме были стеклянными от слёз. — Нам уже нечего терять — полетели к нему. И они полетели. А дальше было всё, как в тумане: Падме, надеясь, что родственная связь поможет справиться с Энакином, применила все возможные приёмы переубеждения, аргументируя всё тем, что муж разбивает ей сердце и поступает неправильно, что он предаёт светлую сторону и присягает на верность тирану, что стоило бы предотвратить предупреждение Фелисити и перенаправить события в другое русло. Но он не слушал. Это было ожидаемо. Он, совсем потеряв самоконтроль, едва ли не задушил свою любимую, но как только на помощь пришла тяжёлая артиллерия в лице Оби-Вана, он оставил её в покое и перешёл к своему бывшему учителю. Кеноби скинул свой плащ на пол, оставшись в белых одеждах. Энакина же украшала чёрная накидка. Две стороны — свет и тьма — приготовились бороться друг с другом, понимая, что исход у битвы будет только один, и этот исход послужит причиной смерти одного из них. Убить Энакина было единственным возможным вариантом из всех. Пусть и с огромной болью в душе, но Оби-Ван сделает это, чего бы это ему ни стоило. Он спасёт Вселенную, как того просила Ева, а ещё спасёт Натали, которую практически считал своей дочерью. Они сражались долго и наносили друг другу тяжёлые увечья и раны. Они пытались победить друг друга световыми мечами, постоянно вскидывая их и направляя на противника. Они перемещались по базе, начиная с высокой смотровой площадки, где без сознания лежала Падме, откуда её давно забрали на борт. Стараясь не попадать на лаву и не позволяя ей обжигать свою кожу, они в конце концов остались на двух летающих камнях, что несли их друг напротив друга. Разгневанные, злые, готовые с достоинством принять свою участь или сделать всё, что было в их силах, для своей выгоды, они смотрели друг другу в голубые глаза, понимая, насколько близки они были некоторое время назад и какими врагами они были сейчас. «Сделай это, — твердил в голове Энакина голос сенатора. — Убей его, иначе он убьёт тебя.» Именно так же и думал Оби-Ван. И когда они направили свои мечи вперёд, всё внезапно изменилось. Как только Энакин приготовился вонзить своё оружие в тело учителя, то тут же исчез — на мгновение секунды, а ему казалось, что это время тянулось бесконечно.***
Он оказался в бесформенном пространстве, абсолютно бесцветном и никаким образом не ощущаемым. Он даже не мог сказать, что оно белое — потому что оно было прозрачным. Спустя некоторое время стали вырисовываться предметы наподобие деревьев и цветов, а совсем скоро он услышал грохот воды в водопаде и пение птиц. Он вновь оказался в том саду, в котором был вместе с Юэном во время своего первого перемещения в сознание. И сейчас он снова здесь. Как и раньше. Только теперь он явственно видел перед собой образ своей матери. Такая же великолепная, красивая, с мудрым взглядом и лёгкой улыбкой на устах, она предстала напротив него. Он уже не верил в это. Она была здесь — живая, реальная… — Какое знакомое место, — промолвила она, окидывая мечтательным взором пейзаж. Хейден не мог вымолвить ничего. Он больше не держал в руках световой меч, а одежда на нём мгновенно превратилась в повседневную, в которой он посещал занятия в колледже. Он вновь обрёл собственную личность, на мгновение отрёкшись от Энакина в его разуме. — Мама? — произнёс он ломающимся голосом, словно это слово далось ему с огромным трудом. Он видел перед собой женщину, сильную, не сломленную годами и той битвой, что она вела бог знает сколько лет. — Здравствуй, сын. Как же давно я мечтала с тобой встретиться… — прошептала она, подходя ближе и прикасаясь ладонью к щеке Хейдена, видя перед собой не по годам взрослого и мудрого сына. — Как же ты вырос… Тот сразу же схватил её ладонь и прижал ещё крепче к коже, пытаясь убедить себя, что Ева реальна и стоит прямо перед ним. — Мам… Я… — Не говори ничего, Хейден. Всё, что видишь ты, вижу и я твоими глазами. — Я скучал, ма, — выдавил он. — Я не думал, что смогу вновь тебя увидеть… — на его глаза навернулись слёзы, и он крепко обнял мать, прижимаясь к ней всем телом и содрогаясь в рыданиях. Ева гладила его по волосам, успокаивая. — Тише, тише, Хейден. Всё хорошо. Я с тобой. — Мама, я не знаю, что мне делать… Я на грани убийства Оби-Вана. — Я знаю. Я всё знаю, Хейден. Присядем? Она указала на одиноко стоявшую под тенью дерева лавку. Он тут же послушался её и опустился на деревянную скамью, не отрывая взгляда от матери. — Прежде скажи мне, что выслушаешь всю мою историю и поймёшь её от начала до конца. Ты вникнешь в неё и — сотри слёзы с глаз — выполнишь свою миссию, хорошо? Оставь сантименты на потом. Я безумно скучаю по тебе, сынок, только — верь мне — не время тратить силы на чувства. Я тоже тебя люблю. Безмерно люблю. Но послушай меня… Хейден кивнул, глотая слюну и часто-часто кивая. — Я готов. И Ева, увидевшая во взгляде сына абсолютную уверенность и готовность слушать, начала свой рассказ, в котором раскрыла все карты и козыри, коими должен был воспользоваться её сын.