Можно просто Саша

— Александра, Юлия. Она вздыхает. — Просто Саша. Разумовский кивает, а потом указывает рукой на поднос на столе: там три кружки с чаем, вазочка с печеньем и конфетами и одинокая фигурка оригами. Они с Юлей садятся в кресла, как раз напротив хозяина особняка, — и обе не притрагиваются к чашкам, пока Разумовский не хмыкает: — Не доверяете? Полезный навык. Олег? Мрачный наемник тут же отлипает от стены. — Отпей из каждой кружки. Они с Юлей с сомнением переглядываются. Ясно, что пить из этих кружек после непонятного мутного мужика они точно не станут. — Э-э-э, нет, спасибо, — она первой берет кружку — ту, что с осьминогами. — Охотно верим в ваше гостеприимство, господин Разумовский. И неважно, что гостеприимство это выражается в содержании их в закрытой комнате, словно зверей. Юля тоже берет кружку и даже делает глоток. — Извините, Юлия, не выдалось случая узнать, какие животные вам нравятся, — говорит Разумовский, — поэтому выбрал котов. Котов любит подавляющее большинство людей. А вы? Юля пожимает плечами и чуть улыбается. — Люблю, конечно. Так. Подозрительно. Разумовский выбрал кружки с их любимыми животными — и это офигеть как не к добру. — Тогда я был бы рад продолжить наш вчерашний разговор, но немного в другом русле, — Разумовский улыбается приторно, а потом поворачивается к застывшему у дверей наемнику. — Олег, отойди на пару минут, будь добр. Олег с явной неохотой подчиняется. Оставаться наедине с Разумовским им несколько… неловко. Ей так точно. Юле, судя по тому, как нервно она поглаживает котика на боку кружки, — тоже. — Вчера мы говорили с вами о ваших отношениях с Игорем, — напоминает Разумовский, — но сегодня мне бы хотелось обсудить отношения в целом. Он берет шоколадную конфету — птичье молоко — из вазочки и замолкает на пару минут, а ей хочется смеяться: пафосу-то с этим дворцом сколько, а в итоге ест старые добрые отечественные конфеты. Ох уж эти миллионеры. — Боюсь, мне понадобится ваша помощь, дамы. Они синхронно напрягаются. Юля, видимо, от нервов, тянется к шоколадному печенью. — Мне нужен совет в одном… деликатном деле. Она мысленно жалеет о том, что не может послать Разумовского куда подальше и унестись с Юлей под ручку куда глаза глядят. Нет, она, конечно, чисто теоретически, может, но там за дверью хмурый, как питерское небо, Олег и, возможно, еще пара интересных и любопытных наемничьих рож, а с ними сталкиваться ой как не хочется. У Разумовского, вон, чай хотя бы есть. — Итак, давайте поговорим о том, как вам удается начинать отношения с мужчинами. Определенно ведь есть какие-то тактики? Она с интересом приподымает бровь. Разумовский, что, пытается понять, кадрит ли его кто-то? В принципе, небезосновательно, ему там в интернете каждая вторая в любви признается открыто, но зачем ему они? Они что, лучше Википедии? И почему, черт возьми, прямо сейчас? И какого хрена он послал Олега? Слишком сложно. Юля выкладывает все как на духу: и про визитку, и про ужины, и про какие-то определенные намеки и шутки. Она, в принципе, тоже Разумовскому ничего нового не говорит — только произносит зачем-то заезженную фразу про то, что «нужно слушаться свое сердце». За сим Разумовский их отпускает, попутно в благодарность сунув сраную вазочку — и Юля тихо шепчет о том, что пошла ее диета псу под хвост. А тем же вечером к ним в комнату (в камеру) залетает перепуганный Олег (вау, этот парень умеет выражать эмоции!) и таращится на них с Юлей с таким видом, будто это они тут — похитительницы и маньячки, а Разумовский так, их прикрытие. — Что вы ему сказали? — с ужасом вопрошает он. — Что он спрашивал? Они с Юлей переглядываются. — Да ничего особенного, — говорит она; Юля кивает, — спрашивал про то, как показать человеку, что ты заинтересован с нем в романтическом плане. Олег еще пару раз оглядывает их с ног до головы, потом смотрит на дверь, мужественно выдыхает, говорит скорее в пространство, чем им с Юлей: «Тогда понятно, зачем ему то белье» и исчезает за дверью. — И чо это было? Они синхронно оборачиваются на Костю и пожимают плечами. — А хрен его знает.

***

Он опечаленно вздыхает и снова переводит унылый взгляд с окна на потолок. — Марго, вот в чем я неправ? Вроде ведь все сделал, как они сказали. Ворона, пройдясь по подушке рядом, мстительно цапает его за рыжую прядь. — И романтику устроил, и ужин приготовил — сам, Марго! — и свечи зажег, и оделся, как надо… И вот где его теперь искать? Утопился, поди, от ужаса где-нибудь в канале. Марго каркает и на этот раз хватает его за ухо. — Эй! Больно же. Ладно, не утопился. Но вид у него был, честно говоря, так себе. Ворона бы закатила глаза, если бы умела, — он в этом уверен, — но вместо этого только забирается к нему на грудь и издает неодобрительный клекающий звук. — Я верю в себя, просто… ну, ты понимаешь, — он пространственно машет рукой, а потом роняет ее обратно на постель. — Справедливо опасаюсь. Олег довольно… сложная натура. Да еще и эти военные стереотипы. Он думает, что, возможно, если бы Марго была человеком, она бы поджала губы и выглядела точь-в-точь как тот недовольный мальчик с мема. — Ну ладно-ладно, молчу. Я просто… нервничаю. А вдруг у него уже кто-то есть, а я тут, как придурок, рву все надлежащие и ненадлежащие для этого части тела? — А у меня спросить не пробовал? Марго вряд ли тебе ответит, мы слишком давно с ней не виделись. Он вздрагивает и садится на постели так резко, что Марго с недовольным карканьем («Пидорасы!») перелетает на карниз и агрессивно моргает на них уже оттуда. Больше спрашивать у Пчелкиной и Филипенко советов он не решается.