Можно просто Саша

Каблучки отбивают мерную дробь по кафельному полу. Она останавливается и оглядывается в поиске примерно знакомого лица — а потом замечает светлые волосы и очки. Стук в тишине кажется почти неприятным. — Дмитрий? Мужчина поднимает голову от телефона, пару раз моргает, будто бы не понимая, кто и о чем его спрашивает — а потом быстро кивает. — Да-да. Можно просто Дима, — говорит он. — А вы Александра? Она улыбается и присаживается рядом, поставив сумочку на колени. — Просто Саша, — она оглядывается на стойку со сладостями и опечаленно вздыхает. — Ваня сейчас подойдет, он поехал в квартиру — сумки, сам понимаешь. Если можно на «ты», конечно. Дима кивает и поправляет очки на носу. — Да, конечно. Вы что, только из Крыма? Она улыбается. — Ага, — сумочка перекочевывает на соседний стул, а сама она осторожно устраивает руки на столе. — Приехали, как только смогли. Столько заморочек с этим паромом, жуть. — А что там, с паромом-то? — Да очереди, — она подпирает щеку ладонью и снова бросает взгляд в сторону пирожных. Те приветливо улыбаются цветными боками. — Все ломанулись, холода же, а там тепло еще. Мы, правда, в дождь попали, когда обратно ехали. Невезение жуткое. Дима кивает болванчиком. Она уверена, что на самом-то деле Дима в Крыму вряд ли был, а если и был — то тогда, когда можно было не заморачиваться с паромом, а поехать на поезде. А потом она вздыхает. — Ты не подумай, что мне на Игоря плевать, и вот я, такая дура, про паром болтаю, — говорит она. — Мне просто… страшно. Без Вани вообще себя трудно в руках держать. А ты как позвонил… бабушка в меня чуть ли не всю аптечку вбухала. — Я не хотел, — он улыбается виновато. — Просто подумал, что друзья Игоря должны знать. — Правильно подумал. Мне просто так страшно стало. Он же пришел ко мне… в смысле, к Ване: убитый такой, мрачный. «Езжайте, — говорит, — ненадолго куда-нибудь». Я уж подумала, что у него опять что-то с этим… ну, ты понял. С Разумовским. Дима наверняка не видит, как она сжимает второй рукой свое колено: для него она спокойна, как скала. Ха, знал бы, какой ценой ей дается такое спокойствие, — вообще бы не предлагал встретиться и поговорить. Она оборачивается на дверь, когда над ней приветливо звенят колокольчики — и мысленно выдыхает. Ваня сразу замечает ее среди других посетителей. — Дима. — Ваня. Она улыбается расслабленно: с Ваней под боком гораздо спокойнее, можно даже произносить фамилию того чертового маньяка без стопроцентной угрозы скатиться в истерику. — Я предложил встретиться только потому, что это не телефонный разговор, — Дима враз серьезнеет, а внутри нее возобновляется напряжение. — Игорь находится на лечении у доктора Рубинштейна. Я не хочу сказать, что он плох, но то, что он лечил Разумовского, наталкивает на определенные мысли. Она усиленно впивается взглядом в пирожные. Ваня накрывает ладонью ее пальцы, судорожно вцепившиеся в ткань джинсов. — Игорь утверждает, что все, что он видел, — реально. И я не хочу выдвигать никаких версий, но это действительно похоже на правду: Игорь не был сумасшедшим. По крайней мере, пока ему не сказали, что Юля была беременна. Она резко поворачивается и чуть ли не вскакивает со стула. — Юля… что? Ваня наверняка чувствует, как у нее подрагивает рука. Дима молчит — а она и так знает, что услышала. Это… Боже. Она не уверена, что не говорит это вслух, но Дима тихо извиняется. — Я просто хотел, чтобы его поддержал еще кто-то, помимо меня, — говорит он. — Игорь… не совсем стабилен. И мне за него страшно, потому что он как будто проваливается в жизни — а я не знаю, куда. Она складывает руки на столе — впервые так, чтобы с локтями, чтобы и Дима, и Ваня видели бледную кожу и пропавшие с белого полотна синие вены. — Знакомое чувство, — она рассматривает свои пальцы над узорчатой нежно-розовой скатертью. — Я не уверена, что мы можем сделать что-то… существенное. Но я очень хочу, чтобы с Игорем все было хорошо. Ваня кивает. — Где он лежит? Мы съездим и узнаем, может, ему или доктору что-то надо. Да и про часы посещения тоже узнать надо бы. — В Снежневского. Это дальше от того нового бутика, с которым еще небольшой скандал бы недавно, там срезать можно, если через микрорайон: у бутика, сами понимаете, машин полно, еще и кинотеатр этот неподалеку. У больницы здание заметное, пропустить очень сложно. Она делает глубокий вдох. На пирожные как будто кто-то накладывает блюр: те размываются и становятся нечеткими, а черно-белая глазурь на шоколадном пингвине вызывает у нее тошноту, забирающуюся из желудка в трахею. Приходится перевести взгляд на скатерть — но ее оттенок вызывает похожие чувства. — Дим, — говорит она. Дима заинтересованно приподымает брови. — Игорю очень повезло, что у него есть ты. Я же вижу: ты хороший друг. Правда, спасибо. Она улыбается легко, и Дима отвечает тем же. — Мы пойдем, если ты не против, — Ваня сам подхватывает ее сумочку, вызывая у нее тихий смешок. — Надо еще вещи разобрать. — Да, конечно. Извините, что испортил выходные. Она хмыкает, протягивая Диме свою руку. — Выходные нам испортила погода, а не ты, — Дима пожимает ее ладонь несколько оторопело. — Если что — мой номер ты знаешь. — Конечно. Приятно было познакомиться. Ваня улыбается и поправляет очки, пока она накидывает на плечи куртку. — И нам. Каблучки отбивают мерную дробь по кафельному полу. Они с Дубиным еще встретятся — и не раз. Потому что Игорь умеет выбирать преданных друзей.