Можно просто Саша

— Ох и кто это к нам пожаловал! Ну-ка, ну-ка, тащись скорее сюда, я уже и чайник разогрела! Он улыбается несколько неловко, переступая порог «Райдо». — Карл Иванович, а вы все работаете? Уборщик салютует ей шваброй. — Как видишь, Сашенька. — Передохнули бы хоть, Карл Иванович. Тот только отмахивается: — За меня не беспокойся, Сашенька, чай не сахарный. Она тихо смеется и ловко огибает парочку столиков, у одного из которых задерживается, чтобы поздороваться с Лилей. Уля действительно разогревает чайник — и уже заваривает чай в приветливой широкой чашке с незабудками. — А я уж думала, забыла ты нас совсем, — говорит Уля, маленькой ложечкой помешивая чаинки. Она садится на стульчик и тихо хмыкает. — Ты же читала мой кофе в прошлый раз, не притворяйся. Уля смеется тихо и ставит чашку перед ней на стойку. — Ты там не налегаешь, пока я за тобой не приглядываю, а? Она качает головой, ладонями обнимая чашку и вдыхая запах малины. — Знаешь же, я кофе не люблю особо. А сейчас и пары ставят так, чтобы мне совсем уж рано не подрываться, и пить его незачем — вот уж не думала, что у нас ректорат такой понимающий. Уля кивает, локтями облокачиваясь на стойку и подпирая щеку кулаком с зажатым в ним полотенцем. — А жених твой как там? Я его вижу реже, чем тебя. Непорядок! Она не может сдержать улыбки, когда Уля смотрит на нее такими почти по-матерински любящими глазами с пародией на суровый взгляд. — У Вани тоже работа. Да и не до того совсем. — «Не до того им», — притворно ворчит Уля. — Знаю я, до чего вам. Ладно уж, прощаю. По врачам-то ходишь, работница? Она отпивает немного из кружки: чай теплый и сладкий ровно настолько, насколько нужно. Уля как будто всю жизнь с ней прожила. — Хожу, — говорит она. — Недавно вот витамины прописали — а чего они еще мне скажут? Нормально все, да и рано пока панику наводить. Уля откладывает полотенце в сторону, молчит пару минут, пока она не выпьет половину чашки, а потом говорит: — А вы девочку все-таки Агатой назовите. Имя хорошее, подойдет. Она давится попавшей в рот чаинкой. Уля смотрит на нее с улыбкой. — Но я же… — Не говорила мне? Ну так после тебя в прошлый раз чашка осталась с гущей, забыла? Она чувствует, как к щекам приливает кровь, а улыбка Ули вызывает теплоту в душе. — Я… я скажу Ване. Про имя. Спасибо, Уль. Уля отмахивается, а потом смотрит на дверь — и радостно машет рукой. — О, еще знакомые лица! Ну как, набегались за сегодня? Она оборачивается и мысленно радуется тому, что отставила чашку на стойку. Мужчину с бородой она узнает не сразу, а вот чуть похмуревшего Диму Дубина — с первого взгляда. — Дима! — она машет рукой, а потом до нее внезапно доходит. — Ох, Игорь! Идите сюда! Игорь смотрит на нее с минуту, будто вспоминая, пока подходит, а потом все-таки позволяет себя обнять. — Я так давно тебя не видела, — урчит она. — С тобой все хорошо? Выглядишь так, будто не спал неделю, и все это время питался одной шаурмой. — Шавермой, Саш, — Игорь улыбается уголком губ (борода смешно дергается из-за этого) и просит у Ули чашечку кофе. — Сколько лет тут живешь, а все не переучишься. Она отмахивается в притворном недовольстве. Дима в стороне хмыкает. — На самом деле ты недалека от истины, — говорит он. — Он действительно питается почти одной шавермой. Она закатывает глаза. — Поверь мне, я знаю, как он выглядит, когда питается через то, на чем он сидит. Игорь тихо хмыкает, но ничего больше не говорит. Дима, едва завидев Лилю, испаряется — и она мысленно делает пометку, что надо бы уточнить, что там между ними такого, потому обычному посетителю за подкаты хватило бы ответной любезности на всю жизнь и пару походов к стоматологу. — Как вы там вообще? — неожиданно спрашивает Игорь. — Ну, ты и Ваня? Я совсем из жизни выпал. Она улыбается. — Я и вижу, что выпал, — выходит совсем не злобно. — Мы, ну… работаем. Ваня со своей работы уходить хочет, а меня мои студенты чуть ли не на руках носят, — она делает глоток из чашки — последний — и благодарно кивает подошедшей Уле с чашкой игоревого кофе в руках. — Просят даже в декрете приходить — а я и не знаю даже. Замена-то у меня есть, а оставлять надолго все равно не хочется, привыкла к ним уже. Игорь на секунду перестает цедить кофе через белый фарфоровый край. — Просят приходить… когда? Она сначала недоуменно моргает, а потом смеется. — В декрете. Ну, знаешь, отпуск по беременности и родам, все такое. — Саш, я знаю, что такое декретный отпуск, — Игорь чешет затылок, а потом кашляет в кулак. — Я просто, это… Она закатывает глаза — во второй раз за вечер. — Игорь, сколько лет прошло, а говорить прямо не научился, — она скрещивает руки на груди и улыбается довольно. — От Вани, от Вани, не беспокойся. Если будешь питаться одной своей «шавермой», приглашение на свадьбу не получишь. На секунду у Игоря в глазах мелькает что-то такое, от чего она на мгновение пугается — что-то вроде тоски, перемешанной с горечью, — но тут же исчезает, и Игорь улыбается. Борода опять забавно шевелится. — Ради вас попробую даже питаться нормальной едой. И… я рад. Она тихо смеется — и, не выдержав, обвивается вокруг влажного воротника пальто и игоревой шеи. Просто потому что думает, что ему это не повредит. — Про себя-то хоть расскажи, радостный, — ворчит она, пока широкая ладонь треплет ее по плечу и волосам. — А то как обычно: про меня спросить горазд, а про себя — ни слова. Выставляешь меня эгоисткой. Игорь смеется глухо и начинает говорить: про Мухтара, немного про Веру, димину сестру, немного про самого Диму, про Лилю (что немаловажно!), про Улю и про Карла Ивановича. — Ты-то сама как тут оказалась? Она уже открывает рот, чтобы ответить, но телефон издает трель — и она, извинившись, тянется к сумке. Мимолетно глянув на часы, она берет трубку. — Ванюш, все хорошо, я домой уже собираюсь. Сейчас, с Улей попрощаюсь. Ваня на том конце провода, видимо, вдохнувший для вопроса, выдыхает. — Тебя забрать? Она оборачивается на Игоря и болтающих в уголке Лилю и Диму. — Да… наверное, нет. — Так «да», «наверное» или «нет? Она смеется. — Ва-а-ань. Я ребят попрошу проводить, тут все равно недалеко же. — Ребят? — Я потом расскажу. Все, целую. Уля оказывается тут как тут, словно по волшебству. — Что, соловушка, уже потеряли? — улыбается она. Саша кивает. — Тогда давай, шарфик посильнее завяжи. Жду тебя на недельке. Она жмет тонкую кисть, унизанную украшениями. — Спасибо, Уль. Из-за спины Димы с любопытством выглядывает Лиля: — Саш, тебя проводить? Она кивает — и, ожидаемо, Игоря и Диму долго просить не приходится. Она прощается с Карлом Ивановичем, когда проходит мимо, и они выходят на улицу — по всей ней уже зажигаются фонари, а маленький дождик прекращает накрапывать, оставляя на асфальте только небольшие лужицы, отражающие приветливое желтое свечение. От кафе Ули тянет домашним теплом и какой-то таинственной колдовской любовью. Лиля подхватывает ее под руку и принимается вещать что-то про то, какой Дима глупый был несколько лет назад, и она посмеивается совсем не зло, пока сам виновник разговора уныло плетется позади и явно жалуется Игорю на несправедливость. Уля в «Райдо» улыбается вслед закрывшейся двери и рассматривает чаинки на дне широкой чашки с незабудками, читая там что-то, известное только ей. На Питер опускается тихая ночь.