***
Несмотря на все обещания Рапунцель, её уверенность и веру в превосходное времяпровождение, Вэриан словно предвидел своё плохое самочувствие. Конечно, он, как человек науки, не особо полагался на интуицию, предпочитая факты и предельную точность, но, вероятно, детская, совсем наивная восприимчивость и эмоциональность оставили на нём свой след. Всё это было плохой затеей. Вэриан сразу догадался, что Рапунцель подсказала отцу эту «замечательную идею», но и упрямства у неё не занимать. Как и безнадёжного оптимизма. Иногда Вэриан даже завидовал возможностям принцессы: казалось, одна её улыбка может исцелить все душевные раны. Не говоря уже о легендарных волосах. Вечер обещал быть отвратительным. И плевал он с высокой колокольни на настоящие обещания, принцессовские. Вэриан ужасно себя почувствовал в ту же минуту, как сел за стол. И, стушевавшись, принялся менять многочисленные серебряные приборы друг с другом местами: ножи — влево, вилки — вправо. Рапунцель, заметив эти неловкие движения, спохватилась и собралась позвать слугу, чтобы принесли набор для левшей, но Арианна, внезапно заметив, как муж хмурится, негромко окликнула алхимика. В итоге все драгоценные вилки и ножи повалились на пол из рук в чёрных лабораторных перчатках. Вэриан, чувствуя, как щёки всполыхнули пожаром, засуетился и попытался исправить ситуацию, но в этом не было никакой нужды. Всё было убрано в считанные секунды: слуги быстро подняли все приборы, алхимик быстро понизил свою самооценку.Может, действительно стоило надеть другую рубашку?
Он продолжал ковырять маленький кусочек мяса, так и не съев ни крошки; маленькие губы продолжали шевелиться и шептать слова извинения. Он знал, что опять сделал что-то не так. Все остальные умело притворялись, что ничего не произошло. Вэриан заметил, как после небольшого происшествия взгляд Фредерика в его сторону стал ещё более изучающим. Подозрительным. Отношения алхимика и правителя ещё с первых дней были натянутыми и напряжёнными, как струны. Они были готовы порваться в любой момент, чтобы вконец испортить скрипку и всю незадачливую жизнь подростка. Фредерик не был злым или что-то вроде того. Никто не смел говорить гадости в адрес правителя Короны, да и не было желания. Даже у Вэриана, хотя нельзя было не заметить дрожащие коленки, липкие от пота ладони и бегающий взгляд, когда другой взгляд — тоже голубого цвета, но не такой светлый и детский — смотрел так хмуро и… печально. Вэриан накручивал себя, додумывал за других. Боялся сделать любой неверный шаг — это превратилось в паранойю: Вэриану казалось, провинись он хоть в чём-то — его вышвырнут отсюда. Дождутся зимы и вышвырнут. Прямо в огромный сугроб. А у него ничего и никого не останется. Мальчишка не сразу смог ощутить сквозь плотную ткань перчаток нежное прикосновение чужих рук. — Вэриан, как твоё самочувствие? — Арианна, как мать, робко взглянула на парня. Он остолбенел — и вызвал у неё тем самым мягкую улыбку: — Всё в порядке? — А… а п-почему что-то д-должно быть н-е в порядке… — Вэриан осторожно вырвал свою руку из горячих ладоней женщины и медленно отодвинулся на стуле. — Ваше Величество?.. — Какие глупости, дорогой. Зови меня просто: Арианна, — королева заулыбалась так широко, что у мальчишки по спине пробежал холодок. — Н-нет, с-спасибо, — алхимик упрямо мотнул головой, — мне всё же будет удобней н-называть вас Ваше Величество… — В любом случае, ты всегда можешь рассказать нам всё что угодно, — Арианна незаметно толкнула мужа в бок локтем, ставя ударение на каждом последующем слове: — Да, Фредерик? Монарх смутился и ничего не ответил. У него, как и у Вэриана, который сидел напротив, в тарелке маленькой горой возвышались нетронутые кушанья. В присутствии кого-то, за кем требовался строгий контроль, правитель не мог сосредоточиться на пустых — физических, то есть — потребностях. После слов матери Рапунцель Вэриан будто посветлел: морщины на лбу, несвойственные детям, разгладились, и даже проступила слабая, еле заметная улыбка. Вдруг стало очень и очень легко на душе, как если бы он всё это время нёс тяжёлый груз, и сейчас объявили привал. Рапунцель подметила перемены в настроении друга и не могла не нарадоваться этому: по правде говоря, она с самого начала сомневалась насчёт этой незапланированной встречи. Обстановка за столом явно приобрела более светлые оттенки: Фредерик наконец приступил к пище, Арианна стала расспрашивать Вэриана о здоровье, а юная принцесса просто глядела на это и была готова смеяться от внутреннего ликования, от своей небольшой победы: маленький алхимик, несомненно, был просто обязан стать полноценным членом семьи. И Рапунцель собиралась сделать торжественное заявление. После десерта. — Честно, мне действительно становится лучше, — Вэриан снова из скромности почесал затылок и случайно взъерошил непослушные волосы. — Голова болит всё реже… и не так сильно. Воспоминания приходят всё чаще, я даже вспомнил, как… как… И вдруг алхимик замолчал. Вокруг сидели одни из немногих людей, кто принял его. По крайней мере, так было раньше. Сейчас же он смотрел и ясно видел тех, кто мог только сочувствовать, но точно не понять. Как бы ни росла Рапунцель, как бы ни сменяли друг друга сезоны, Вэриан будет торчать здесь, в огромных душных стенах, всё такой же маленький и бесполезный. Он обвёл взглядом всех сидевших за столом. Королевская чета хотела знать всё о никчёмном мальчишке, но при этом оставалась чужой. Рапунцель с её детскими играми и порой нелепыми предложениями поужинать, Арианна с неуместными расспросами о здоровье, Фредерик, который скорее пошлёт к тебе всю гвардию (в крайнем случае, слугу), — то ли из-за своей излишней стеснительности, то ли из-за страха, — чем просто поговорит с глазу на глаз. Стоило лишь подумать об этом, как улыбка тут же сползла с лица. И, похоже, не собиралась возвращаться.Вэриан имел ещё одну странность: его настроение могло меняться с разной скоростью. Иногда он мог контролировать выражение своего лица, но не в этот раз.
Не стоило откровенничать, Вэриан понял это в одну секунду. А ещё понял, что больше не будет называть их иначе как Ваше Величество. Привал закончился. Придётся идти в гору, в одиночку, пока не придёт конец всем дням. — Впрочем, это н-неважно. Фредерик недоуменно заломил бровь. Как тогда, в коридоре. Но на этот раз Вэриан сможет уйти без каких-либо препятствий. — Вы все такие милые, — уголки его губ приподнялись, всё норовя опуститься вниз и задрожать. Вэриан обвёл взглядом трёх людей, что застыли в нелепых позах и смотрели с каким-то непониманием. — Мне бы очень хотелось иметь такую семью, как у вас. Голос предательски дрогнул. А Вэриан так надеялся, что сможет быть уверенным. Три пары глаз напротив, словно сговорившись, одновременно приобрели странные блики. Арианна невольно привстала, Рапунцель обронила ложку. — Я, н-наверное, пойду. Стул ужасно загрохотал от быстрого движения. Вэриан зашагал прочь, без боязни, что повернулся к королю спиной. Рапунцель запаниковала. Не спросив разрешения, она резко встала из-за стола — так, что на нём всё задребезжало — и с криком бросилась вдогонку. Вэриан шёл довольно медленно, прихрамывая на правую ногу. Принцессе не стоило труда догнать его и остановить прямо в дверном проёме. Обычно Вэриан заходил в замок через чёрный ход — так можно было остаться незамеченным. Впрочем, и без этого прекрасно получалось. — Постой, Вэриан! Что произошло? — Рапунцель страшно запыхалась и, широко расставив руки и ноги, не давала пройти. — З-зачем… зачем ты уходишь? Из-за волнения — по большей части из-за того, что её застали врасплох — девушка на время переняла одну из привычек друга: заикание. Вот только другую она никак не могла у него отобрать: если предстоял какой-либо серьёзный разговор, и Вэриан об этом знал, никакие силы не могли заставить его смотреть собеседнику в глаза. — Поверь, я всё равно был лишним здесь, — алхимик натянул такую фальшивую улыбку, что подруга отшатнулась; на глазах у неё выступили слёзы. — У тебя чудесные родители. Скажи им это обязательно. От меня. — Хотя бы останься на десерт, — Рапунцель сложила в мольбе руки, чувствуя, что еле сдерживает плач. — Я специально для тебя достала твой любимый лимонад. — Выпей его сама, — Вэриан равнодушно пожал плечами, сейчас для него ничего не могло быть особенным или значительным. Ни проведённое с принцессой время, ни ласковые жесты самой королевы, ни этот проклятый вечер. — Но… я не люблю лимонад, — попыталась возразить девушка и невольно отступила. Путь был свободен: Вэриан с невозмутимым видом прошёл мимо подруги и сделал невинное личико: — Ты что-нибудь придумаешь, Рапунцель. — И похлопал по плечу. — Отдай кому-нибудь из друзей. Наследница Короны долго стояла перед дверью, которая захлопнулась прямо перед её носом, и продолжала шептать: «Ты мой друг, Вэриан». Он не слышал. Он был уже глубоко-глубоко под замком, в своей собственной лаборатории.***
Здесь ему нравилось гораздо больше, чем в своей вычурной, в бирюзовых и голубых оттенках комнате. Именно здесь можно было устраивать крошечные взрывы, нормально разговаривать с Рудигером или распылить столько химикатов, чтобы нос чесался и глаза щипало. Вот что Вэриан называл «настоящей силой алхимии». Конечно, в шутку. Проверить свои способности в полной мере не получалось. По двум причинам. Но в какой-то степени Вэриан чувствовал себя свободным. Он не понимал, почему эти колбы с цветными жидкостями, несуразные приборы и протекающий потолок так много значат для него, но что-то особенное в этом явно было. Оставалось догадаться, что именно. Алхимику нравилось здесь, чем где бы то ни было. Любимое некогда занятие стало постоянным и заставляло ощущать себя полноценным человеком, у которого, как и у всех, есть что вспомнить. И на время забыть о том, что находишься в золотой клетке. Вэриан и дальше бы стоял с идиотской — искренней — улыбкой до ушей, если бы мысли не прервал стук в дверь. Большая пузатая колба упала на пол и разбрызгала своё содержимое прямо на ноги юного учёного. — Упс, прости, — Рапунцель робко зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. — Не помешаю? Вэриан принял усталый вид и со вздохом сказал: — Если ты спросить что-нибудь по поводу алхимии… — он запнулся. — Или сегодняшнего вечера, то извини… У меня много дел. — О нет, нет-нет, я тебе не буду докучать, — Рапунцель с протестом замахала руками. — Ты занимайся своими делами, я просто посмотрю. Алхимик нахмурился. Вообще, он собирался немного попрактиковаться в написании формул — всех, которые помнил и знал, — но принцесса уже сидела на табурете, болтая ногами, сощурившись и прижимая к груди какой-то незамысловатый предмет. Вэриан простонал бы с досады, но вовремя спохватился. Какое бы настроение у него ни было — всё же, одиночество мальчишка не одобрял ни в каком виде. Он любил иногда бывать один, наедине с мыслями, но одиночество презирал. А связавшись с Рапунцель, Вэриан неофициально — но навсегда — распрощался с таким понятием. Постепенно, подросток расслабился, забыл о присутствии непрошеного гостя и даже стал насвистывать какую-то песенку. Внезапно негромкий стук о плитку пола вывел из мира фантазий — как будто карандаш упал. Вэриан почувствовал, как у него задвигались поджилки от напряжения. — Ты что, рисуешь меня? Вопрос был задан чересчур резким тоном, но никто этого не заметил. Рапунцель, наклонившись за упавшей кисточкой, застыла на месте, как застигнутая на месте преступления кошка. Вэриан сложил руки на груди и встал в непринуждённую позу. Минуту стояло молчание, принцесса и алхимик просто смотрели друг на друга, не смея проронить слово, а потом юноша спрятал руки за спину и подошёл поближе. — Покажешь? Раздражение сменилось любопытством; Вэриану не удавалось скрыть свою заинтересованность в чём-либо. Девушка улыбнулась и развернула блокнот. Алхимик долго разглядывал пёстрый, только что созданный рисунок, и затем вежливо улыбнулся: — Очень красиво, Рапс. Правда, ты потрясающая художница, — Вэриан терпеливо подождал, пока принцесса снова сможет воспринимать речь, без всяких благодарностей и красных от смущения щёк, и продолжил. — Только вышел я у тебя каким-то… весёлым. Солнечным, что ли. Рапунцель сконфузилась и растерянно сложила руки; ещё никогда её рисунки не подвергались критике. Маленькой принцессе предстояло многое узнать, и разные мнения об одних и тех же вещах входили в этот список. — Разве это не так? — Рапунцель озадаченно наклонила голову набок. — То есть, что в этом неправильного? Вэриан невесело усмехнулся и отошёл к окну. — Если и сравнивать меня с каким-нибудь светилом, то это будет… м-м-м… — Мальчишка упёрся ладонями о подоконник и сделал задумчивый вид. — А хотя бы Луна! — Вопль получился громче и резче, чем хотелось бы. — Смотри, такая же серая, мрачная и пустая. Идеально. Принцесса встала и приблизилась к другу. Вэриану не нравилось, когда она вот так вот с жалостью смотрела, но, видимо, других эмоций он вызвать и не мог. Она присела на колени и сжала его плечи, силясь что-то рассмотреть в голубых глазах; алхимик смотрел в пол. Рапунцель тихо, но чётко произнесла: — Вэриан, посмотри на меня и пообещай, что никогда больше не будешь так о себе говорить. Мальчишка невольно скривился, когда его плечи стали сжимать больнее. Привычная для всех Рапунцель, с её разрисованным краской лицом и всякими неприятностями куда-то исчезла, а вместо неё осталась прилежная наследница, которая подавала большие надежды на будущее Короны. Вэриан не был уверен, нравится ли ему такая Рапунцель. Но никто его не спрашивал. — Ты никогда не был пустым, и не будешь. Вэриан наконец поднял взгляд, и девушка была готова поклясться, что ещё никогда не видела таких печальных глаз. — Я даже не помню свою семью, — жалобно прошептал юноша, глядя как бы сквозь подругу; голубизна его глаз стала чуть светлее от набежавших слёз. — Разве я не пуст? Рапунцель молчала, соображая, что же ответить, чтобы не вызвать у него новый приступ плача. Как бы она ни старалась выглядеть взрослее, всегда то, что хотелось исправить, ломалось ещё больше. Вэриан — тому явный пример. — Мы тебе поможем, — решительно ответила принцесса. — Мы, твои друзья. — Ты мой единственный друг, Рапс, — алхимик заломил бровь и разочарованно (?) вздохнул. Рапунцель поджала губы и быстро встала, отдёрнув руки. Вэриан с непониманием на неё уставился. — У тебя есть друзья, Вэриан. — Здесь она помедлила, неуверенная в своих словах. — Например… Кассандра, или… — Постой, одна из твоих фрейлин? — мальчишка со смешком перебил подругу, вытянул губы и захлопал ресничками, пародируя придворную даму. — Которая ещё… м, постоянно задирает нос и думает, что лучше всех? — Наигранное выражение лица сменилось злорадно-раздражённым. — Не помню. Рапунцель закатила глаза. Что ей ещё не нравилось в Вэриане, так это упёртость и упрямство. В этом он напоминал её саму: никто не мог образумить их, если принятые решения были неверными. — У нас ещё будет время об этом поговорить, — строго сказала принцесса, и в её движениях промелькнула королевская надменность. — А теперь иди в свою комнату и поспи. Вэриан стоял, словно и не услышал этих слов. Рапунцель смягчилась, между тем понимая, что быть королевой иногда очень непросто. Особенно с теми, кто не хочет подчиняться. — Не накручивай себя. Она хотела поцеловать его в лоб, но вместо этого хлопнула дверью. Этой девушке предстоит ещё одна бессонная ночь. Как, впрочем, и маленькому алхимику. Он так и не вернулся в свою комнату, чтобы потратить остаток ночи на здоровый сон. Вместо этого мальчишка остался здесь, в окружении родных колб и склянок, без устали расчерчивая на бумаге формулы — какие только были на уме — и потихоньку вспоминая, какую гайку и куда нужно привинчивать. Вэриан любил это место — по той простой причине, что именно с лабораторией было связано больше всего воспоминаний. Он откинулся на спинку стула и сцепил пальцы рук, чувствуя, как голова начинает пульсировать, а кровь бешено стучать в венах. Одна незатейливая мысль незаметно подкралась и вызвала горькую усмешку: — Пф, Кассандра — мой друг… Что можно придумать глупее? — Вэриан швырнул одну перчатку в угол и потёр переносицу; очередной приступ головной боли. — Да её, кроме Рапс, хоть кто-то любит? В одной из колб жидкость странно запузырилась и выпустила из горлышка маленький сгусток пара розового цвета. Вэриан не придал этому никакого значения. Ветер из крошечного окошка шелестел страницами блокнота с рисунками, оставленного и забытого на столе.***
— Кто такой «Вэриан»? Рапунцель упрямо мотнула головой, чтобы отогнать назойливые мысли. В горле резко пересыхало от страха, стоило вспомнить растерянное восклицание: «Кто такой «Вэриан»? Кто?» — Высуни язык. Маленький мальчик послушно выполнял приказы врача, не совсем понимая, зачем. Вокруг, куда ни глянь, копошились незнакомые люди, и выглядели они совсем не дружелюбно. Скорее, враждебно. Мальчик не понимал, что происходит. Помещение, в котором он находился, было полуразрушено какой-то неведомой силой, тут и там валялись булыжники и осколки чего-то громоздкого, металлического; стоял горький запах горелой соломы и раскалённого железа. Голова напрочь отказывалась нормально соображать, к тому же, ужасно болела. Словно хотела расколоться на части. И нестерпимо ныла правая нога, как после сильного удара. Приходилось всё время вытирать нос, потому что из ноздрей тянулись кровавые дорожки. Когда врач ушёл, мальчик продолжил сидеть в такой же позе, болтая ногами и беспомощно озираясь кругом. Он надеялся на поддержку хоть от кого-нибудь, но никто не собирался даже подойти и объяснить, в чём дело. Презрение ко всему его существу витало в воздухе и отравляло его. К руке подползло какое-то маленькое зелёное животное. Мальчишка, слабо улыбнувшись, взял его на ладонь и положил на своё плечо. — Какой ты милый, — заметил подросток. — Наверняка у тебя очень хороший хозяин. К нему подошла симпатичная девушка в лёгком фиолетовом платье. Юноша не мог не заметить пышных, но почему-то очень растрёпанных волос, которые жидким золотом ниспадали на плечи и тянулись до самого пола, сдерживаемые тугими резинками-бусинками. Босые ноги были все в мозолях — должно быть, от долгой ходьбы, — а тонкие белые руки истерзали маленькие царапины. Мальчишка бы продолжил с восхищением рассматривать девушку, в которой смешалось что-то притягательное и отталкивающее, но ему стало не по себе, когда её красивое лицо обезобразилось морщинами в области лба: она хмурилась и, видимо, очень беспокоилась. Незнакомка присела на корточки, чтобы сравняться с мальчишкой и серьёзно на него посмотрела, ничего не говоря. Взгляд у девушки был так полон печали, что накатило едкое чувство вины. Мальчик не знал, почему, но очень хотелось её хоть как-то утешить. — Это твой… питомец? — он робко протянул Паскаля Рапунцель — это была именно она. — Очень миленький. И ты милая. — Спасибо, — принцесса стушевалась при виде лучезарной улыбки Вэриана и стала глядеть в пол. Спустя долгое время, заполненное тишиной, тихо спросила: — Ты можешь вспомнить хоть что-нибудь? Подросток