4 — 5 июня 617132 года от Стабилизации Белокерман
К сожалению, светлая полоса имеет неприятную привычку заканчиваться. Так случилось и на этот раз. Счастливая беспроблемная жизнь прервалась резко, грубо возвращая меня с облаков на грешную землю. Однажды, заговорившись со знакомым моллюском, я припозднилась и возвращалась домой уже после заката. Ночи здесь тёмные, непривычные для жителя северной части России, где зимой светлее из-за обилия снега, а летом северная часть неба не угасает полностью, обеспечивая достаточную яркость, чтобы ориентироваться. Такие тёмные ночи, как здесь, у нас бывают только осенью, когда ещё не выпал снег, а день уже сильно сократился. Столкнувшись с местной особенностью ночного освещения, проблуждав несколько часов и убедившись, что уличных ламп или хоть чего-то подобного в Белокермане нет в принципе, я приобрела небольшой фонарик, чтобы в следующий раз не оказаться в полной темноте. К счастью, кроме потери ориентации, ночные улицы Белокермана не таили в себе других угроз, но всё равно я каждый раз, возвращаясь домой после заката, настороженно прислушивалась. И на сей раз — не зря. Впереди раздался шорох, и я резко остановилась. Из-за поворота ближайшего перекрёстка выехал привычный по работе уличный пылесос. Но само по себе это не удивило, странно было другое: рядом с ним не оказалось оператора. Как заворожённая, я несколько минут шла следом за качественно выполняющим свои функции прибором, а потом сорвалась с места и побежала по дорожкам, едва видимым в свете фонарика, с целью найти хотя бы ещё одно подтверждение страшной догадки. Беспорядочные метания привели к успеху, хотя и не сразу: следующий пылесос удалось обнаружить только через полчаса. Итак, подозрение, возникшее, когда я только переехала в деревню, переросло в уверенность. Дворники не нужны. Теперь понятно, почему Некол предлагал сначала освоиться, а уже потом приступить к работе. Но зачем врал? «Работа не сложная, но нужная», — передразнила я слова начальника. Мог бы прямо сказать: нам это и даром не надо, просто чтобы хоть чем-то тебя занять. Откровенно говоря, раньше, не чувствуя себя здоровой, я бы смирилась и с такой работой (пусть и бессмысленной, но лёгкой и обеспечивающей средствами на существование), попыталась бы найти цель жизни в чём-то другом. Но не теперь. Сейчас я ощущаю в себе достаточно сил, чтобы не сидеть на шее государства, чтобы заниматься чем-то, что приносит пользу. Да, пусть у меня нет необходимых знаний и навыков, но кто запретит пойти учиться? Воспользовавшись тем, что завтра выходной, решила не противиться порыву и, даже не заходя домой, отправилась в Аркабен. С трудом дождавшись утра, посетила один из университетов и отыскала интересующий меня кабинет для абитуриентов. Но там выяснилось, что для поступления в высшее учебное заведение необходимо предъявить школьный аттестат. Всё логично и правильно: ведь местные не знают, получил ли человек необходимую подготовку в своём мире и обучался ли вообще, а наговорить поступающий может всё, что угодно. Поэтому, ничуть не расстроившись, узнала адрес ближайшей школы. Надеюсь, что программа здесь не слишком сильно отличается от нашей, и её освоение не отнимет много времени. А образование, хотя бы среднее, и за границей пригодится может, даже больше, чем здесь. Но в школе меня постигло разочарование: оказалось, что для того, чтобы в неё приняли, нужна рекомендация из детской подготовительной группы. Поговорив ещё, мне удалось добиться разрешения на абонемент в электронную библиотеку и получить её электронный адрес (который, кстати, до этого в сети найти не удалось), а заодно выяснить, где получать рекомендацию. После чего я вышла на улицу и некоторое время колебалась: школа ещё туда-сюда, но неразумным дитём считать себя не хотелось. Однако выбора нет, и если я хочу получить образование, придётся задвинуть гордость в дальний угол. Подумав, так и сделала. Уже на подходе к «детским» кварталам меня остановил незнакомый белорун в официальной форме защитников. — Это закрытая часть города, и вход в неё без веской причины нежелателен. — Мне надо получить рекомендацию для поступления в школу. — Рекомендации выдают только тем, кто прошёл подготовку в детской дошкольной группе. Я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Ситуация всё больше походила на изощрённое издевательство. Ну ничего, не на ту напали! — Тогда, наверное, здесь можно записаться в эту группу? — Это детская дошкольная группа, — с ударением на второе слово пояснил белорун. — И в неё принимают только детей. — Хорошо. — Я резко кивнула. С каждой минутой скрывать эмоции становилось все сложнее. — Тогда где можно найти аналогичную группу для взрослых? — В Белокермане нет подготовительных групп для взрослых. — Белорун шагнул ближе, и весь испытываемый к нему негатив мгновенно испарился. — Но ведь она тебе и не нужна, правда? Кстати, не покажешь мне свой паспорт? — Вот. — Сейчас, под воздействием поля, просьба белоруна не казалась странной или подозрительной. — Всё, спасибо. — Записав что-то на свой телефон, белорун вернул документ. — Успокойся. Всё хорошо. Школа — не главное. Тебе ведь и без неё хорошо? — Да, — с улыбкой согласилась я. Действительно: мало я, что ли, в своей жизни училась? — Вот и прекрасно. А теперь иди домой. Согласно кивнув, повернулась и направилась к ближайшей станции метро. Но на полпути воля и критический разум начали возвращаться, шаг замедлился, а потом я и вовсе остановилась. Зачем белорун интересовался моим паспортом и чем мне это теперь грозит? Если сам по себе отказ хоть и обиден, но не опасен, то в какой дружелюбной и настойчивой форме он преподнесён — вызывает немалые подозрения. С одной стороны, это может объясняться простым нежеланием затевать длительную разборку (а я тогда была как раз в таком настроении), но с другой… Что, если поле покоя действует на меня нестандартно, а на самом деле сказанное под его влиянием должно беспрекословно исполняться даже после окончания воздействия? Если я действительно неподдающаяся, и слова врача-тартарца — правда, то, когда об этом узнают, меня могут просто-напросто ликвидировать. Но, поразмыслив, я отбросила этот вариант. Слишком долго за мной наблюдали, и, если бы что-то происходило не так, как требуется, это уже стало бы известным. Значит, ничего страшного не случилось? В любом случае, у всей этой истории есть один несомненный плюс: теперь у меня есть доступ в библиотеку. Сняв комнату в ближайшем доме, вошла в сеть, надеясь отвлечься от грустных мыслей. Но и здесь ждало разочарование. Да, я увидела библиотеку и могла скачать литературу, но какую! Ни учебной, ни научной, ни справочной, только художественные тексты: проза, поэзия. Ну вот зачем мне сейчас приключения или фантастика? Выключив встроенный в стену гостевой комнаты компьютер, покинула квартиру и отправилась бесцельно бродить по городу. Ноги сами вынесли меня на узкую безлюдную улочку, где я и уселась прямо на дорожку, уставившись на газонную зелень. По всему выходит: несмотря на то, что моя работа никому не нужна, возможности получить хоть какую-то подготовку тоже нет. А значит, и в будущем на лучшую работу (даже с точно такой же зарплатой) рассчитывать не стоит. Куда ни ткнись — везде тупик. Придя к такому выводу, невольно вспомнила слова тартарца: «Вы готовы дать им достаток, но за него отнимете будущее». Что, если под этими словами имелось ввиду именно то, с чем я сейчас столкнулась? Наличие собственной квартиры, возможность легко заработать на жизнь, достаточное количество свободного времени для личных увлечений… А кроме этого, однообразная, хотя и не сложная, но бессмысленная работа уборщика, отсутствие возможности заняться чем-то по-настоящему нужным, получить образование или хотя бы доступ к книгам для самообучения. Стоит ли первое второго? — Я тебя чувствую, — прервал мои раздумья чей-то голос и, обернувшись на приветствие, я невольно улыбнулась: рядом стояла маленькая белоруночка. По внешнему виду ей можно было дать лет семь. — Можно с тобой пообщаться? — Слышу. Конечно, можно, — с готовностью откликнулась я, надеясь, что это поможет хоть немного исправить настроение. — Откуда ты? — Оттуда. — Девочка махнула в сторону детских кварталов. — Вообще-то нам из своих районов выходить запрещают, но иногда очень-очень хочется, и тогда я сбегаю, — доверчиво поделилась она. — Здесь столько всего необычного! — На тебя сильно ругаться не будут? — забеспокоилась я. Ещё не хватало прослыть похитителем детей. — Не будут. Мне разрешают, если не слишком часто. А ты к какому виду относишься? Пощупать можно? — Я — химера. Щупай, если хочешь. Заручившись согласием, девочка потрогала мои волосы, кожу лица, потом руку. Одновременно с физическими прикосновениями я ощутила нечто странное, очень отдалённо похожее на поле покоя, но не подавляющее волю и успокаивающее, а наоборот, вызывающее страх своей сверхъестественностью. В свою очередь, я тоже поподробней рассмотрела ребёнка, но не обнаружила ничего неожиданного. Единственное, что, если у взрослых скудность мимики выглядела почти нормально, у ребёнка с живой жестикуляцией и наличием интонаций в голосе лицо казалось маской. — Я никогда не слышала о твоём виде, — призналась девочка, удовлетворив любопытство. — Он редкий? — Химера не вид, а смесь видов, — пояснила я. — Помесь? А почему так странно называется? У нас помесей почти не живёт, все на западе. — Собеседница оглянулась, а потом потянула меня за руку. — Давай спрячемся, а то меня воспитатель ищет. — Ты о рендерах слышала? — Быстро пройдя до развилки, мы свернули на другую улочку. — Да… — Девочка сосредоточенно нахмурила лоб. — Ты — рендер? Но рендеры не бывают помесями! Я тяжело вздохнула, размышляя, как бы понятней объяснить ребёнку про франкенштейновского монстра. — Я поняла! — воскликнула в это время спутница. — Химера — это такой необычный рендер-помесь, да? Я кивнула: — Почти. — А ты у нас давно? У нас хорошо, да? — не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, тут же продолжила девочка. — В чём-то, да, хорошо. — Последний вопрос вновь напомнил о последних событиях. — Но не во всём. — Разве у нас есть что-то плохое? — Резко остановившись, белоруночка села на тротуар и приглашающе похлопала рукой рядом. — Что? Вряд ли в другой ситуации я бы совершила нечто подобное, но сейчас, после бессонной ночи и находясь на грани эмоционального срыва, желание хоть с кем-то поделиться своим горем перевесило обычную сдержанность. — Очень неприятно и тяжело заниматься бессмысленной работой. А научиться хоть чему-то полезному нет никакой возможности. — Опустившись на дорожку рядом с ребёнком, я невольно отвернулась. Даже понимая, что белоруночка вряд ли разберётся в человеческих проявлениях эмоций, не хотелось показывать слезы. Немного помолчав, девочка встала и, подойдя, положила мне руку на плечо. — Не расстраивайся. Неполноценные граждане должны работать там, где могут причинить меньше всего вреда. — Не вижу смысла! Почему тогда просто не назначить пособие или хотя бы не врать о важности этой работы? — резко вскинулась я. — Но она действительно важна, — уверенно возразила белоруночка. — Не имея работы, человек чувствует себя ненужным, и поэтому становится несчастлив. — А разве зная, что выполняемая работа бессмысленна, человек не чувствует себя бесполезным? — саркастически спросила я. — Неполноценный гражданин не должен этого знать, — безапелляционно заявил ребёнок. — Ты тоже не должна это знать. Кто тебе сказал? — Сама догадалась. — Всё равно это — неправильно. — Помолчав, девочка добавила: — Ты сходи к защитникам и всё забудешь. Я вздрогнула. Сказать, что предложение ребёнка мне не понравилось — не сказать ничего. Появилось желание сбежать, но уходить, не использовав в полной мере такой ценный источник информации, — по меньшей мере глупо. — Обязательно схожу, — заверила, чтобы не ссориться. — А кто такие неполноценные граждане? — Тебе нельзя это знать, потому что ты — такая, — последовал ответ. — Но ведь я всё равно скоро всё забуду. Девочка надолго задумалась. — Тогда, наверное, можно, — наконец согласилась она. — Неполноценные граждане — это люди, которых нельзя допускать к работе, требующей ответственности, им нельзя получать знания, которые могут быть опасны, размножаться и участвовать в жизни страны. Неполноценных граждан надо оберегать от волнений и переживаний, оказывать повышенное внимание, чтобы они не чувствовали себя лишними и ненужными, привлекать к безопасным играм и увлечениям. Слова девочки походили на цитату, хотя и не точную. От ещё одной неприятной догадки перехватило дыхание. — То есть вы общаетесь с неполноценными гражданами только затем, чтобы они не обиделись и не чувствовали себя ненужными? — Не всегда, — с готовностью возразил ребёнок. — Иногда правда интересно. — А вот если… — Я несколько раз вздохнула, беря себя в руки. — Если, например, одна команда игроков приняла в игру неполноценного гражданина и из-за этого проиграла? Разве проигрыш стоит того? — Сторона, на которой играет неполноценный гражданин, всё равно победила, ведь она проявила лучшие духовные качества. Я смотрела на ребёнка, рассуждающего совсем не по-детски, и боролась с нарастающим отчаяньем. Потом встала и пошла прочь. — Ты расстроилась? — Девочка догнала и схватилась за руку. — Нет, всё в порядке, просто мне пора домой, — соврала я, попыталась отцепить малышку и замерла. От моих действий рукав платья загнулся и стала видна тонкая металлическая сеть, оплетающая всю руку белоруночки выше браслета на кисти. — У тебя что-то с рукой? Девочка проследила за моим взглядом. — Нет, у меня почти везде так, — радостно заверила она и отогнула воротник, демонстрируя оплетённое металлом тело. — Ведь я — будущий защитник. Вот вырасту, тогда всё это уберут под кожу и видно не будет, только аккумуляторы снаружи останутся, — с этими словами малышка коснулась браслета. — Это чтобы быть сильнее, да? — горько спросила я. Если государство не гнушается проделывать такое с собственными детьми… то что говорить о прочих? — Нет, это чтобы я не умерла. — Безмятежное лицо ребёнка плохо сочеталось со сказанным. — Ладно, я тоже побегу, а то воспитателю скоро надоест делать вид, что он меня найти не может. Я несколько минут смотрела вслед девочке. Да уж. Вот тебе и приветливый народ, легко принимающий в компанию. Общительный, подбадривающий. Зовущий играть с ними. А ещё Некол. «Настоящий» друг. Конечно, увлечение роликами вряд ли может повредить стране. А также медитации под музыку, плаванье и многое другое. «Друг». Я горько хмыкнула. Если раньше искренне считала, что Некол и другие сами не знают о других странах, то теперь в этом появились очень большие сомнения. Всё они знают! Только мне, как рендеру, маньяку и недоразвитой, говорить не хотят. Не понимаю, чем опасны такие знания? Или школьное образование? Может, они просто пошли по лёгкому пути и решили, что опасно почти всё? Думаю, так и есть. А я дура, ещё считала свиусов неприветливыми! Да они просто не так хорошо притворялись, откровенно не желали общаться с неполноценной. Вот и всё. Ещё немного поколебавшись, решительно направилась в международный аэропорт. Выберу подходящий рейс, вернусь в деревню, уволюсь и вперёд, в неизвестность. Главное — не привлечь внимания защитников, ведь, несмотря на то, что полученные знания причиняют боль, лишиться я их не хочу. Только у терминала вспомнила, что ни билета, ни маршрута так просто не посмотреть. Прошла к кассе с работником, некоторое время пыталась его убедить позволить хотя бы выбрать и забронировать место — обещая быстро уйти с работы. Но нет, белорунка упёрлась: увольняться надо до покупки билета и никак иначе. Ну-ну. Наверняка это правило тоже не для всех. Я разочарованно отвернулась от кассы — и сердце ушло в пятки: буквально в нескольких шагах находились два хорошо знакомых защитника из моей деревни. А потом стало хорошо, спокойно и пропала необходимость куда-то спешить и чего-то бояться. — Идём, — позвал меня один из них. — Тебе пора домой.Запись 11
11 августа 2018 г. в 16:25