Записки химеры 1: Первые шаги

18 декабря 617132 — 11 мая 617133 года от Стабилизации Институт химеризма, Шесефес, Тартар

      Жизнь быстро вернулась в привычную колею. Больше Шас почти не говорил об опасной химере, а я тоже не спрашивала, хотя замечала, что опекун всё ещё колеблется.       С химерой мы тоже практически не общались — лишь вежливо здоровались при нечастых встречах. После прочитанного я новым взглядом посмотрела на сплав двух смертельно опасных существ. Но облик мужчины не казался угрожающим. Ни каких-то особых мускулов, ни когтей, зубов или ещё чего-то подобного. Обычный, не слишком высокий, ближе к среднему росту, полноватый гуманоид. Выражение лица чаще всего добродушное и в чём-то наивное, даже никакого хищного или зверского взгляда не заметно. Встреть такого на улице — точно не посчитала бы внедренцем-шпионом или агрессивным маньяком. Шас и тот значительно опасней выглядит.       А вот кое-что странное точно есть, только не в облике. Всеобщему врагу и чрезвычайно опасному существу запросто разрешают гулять по институту. Специально понаблюдав несколько недель, я поняла, что таких уникумов только трое, не считая меня. Ну я, к счастью, в другой ситуации… и всё равно удивительно. Передвигаться самостоятельно позволялось только мелкой пернатой химере, небольшому ящеру и вот этому, по словам Шаса и мнению в сети, сплаву двух монстров. Не логичней ли было бы держать его взаперти и в неком высокотехнологичном подобии цепей? Но химера не только вольна выходить, когда хочет, ещё и работники страха не проявляют. Или не показывают?       Кроме того, у него, одного из немногих, клетка обставлена наиболее высокотехнологично. Даже обидно. Ладно я — я, наверное, по мнению местных, из какой-то древности попала, но неужели все остальные настолько примитивней?       Если честно, я так и не смогла полностью поверить в слова опекуна о вероятном садизме. Но только до тех пор, пока сама случайно не стала свидетелем жестоких развлечений. Кровь (или жидкость, которая её заменяла) у химеры оказалась темнее венозной, практически чёрной, но всё равно слегка отливала в красноту. Через стекло клетки звуки не проходили, но взгляд от представшего действа удалось оторвать не сразу. Никогда не считала себя боящейся крови, даже операции на животных самостоятельно проводила, но такая извращённая бессмысленная жестокость вызвала дурноту.       А через несколько часов, приветственно кивнув жертве, впервые обратила внимание на его одежду. Тёмную, с неправильным орнаментом и из достаточно плотного материала. Под ней легко скрыть следы того, что делали с мужчиной. В этот раз я провожала химеру взглядом до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Если бы не знала, то ни в жизнь бы не догадалась, что с такими травмами можно нормально передвигаться. В первый момент мне даже показалось: всё уже зажило, но вечером, в очередной раз зайдя за успокоительным (теперь заснуть без него было сложно), застала ночную смену во время осмотра подопытных и убедилась, что если «живучесть» и ускоряет регенерацию, то вовсе не до такой степени, как бы хотелось и как рисовала фантазия.       Теперь вопросов стало ещё больше. Если химера опасна и над ней так издеваются, то почему всё-таки не запирают, ведь это как минимум неразумно?! По крайней мере я бы на месте мужчины такое отношение терпеть точно не стала бы. Или на деле он вовсе не настолько страшен? Вряд ли. Будь иначе, в сети наверняка бы информация просочилась, но я читала об его видах из нескольких источников и ни один из них не выказывал ни малейшего сомнения — все сходились, что и арваны, и чиртерианы смертоносны и даже общаться с ними — немалый риск.       Резко остановилась перед видом на мусорку и хмыкнула. Чиртерианы известны своей агрессивностью. Но про арванов ничего такого не видела. Жестокие, порой чрезвычайно жестокие, мстительные — это да, а вот в склонности нападать первыми или без причины их вроде никто не обвиняет. Впрочем, даже если допустить, что арван — мирный и способен за счёт химеризма остановить агрессию чиртериана, мстительности-то его это не отменяет. В общем, всё равно не понимаю.       Зато последние события чётко показали кое-что иное. Если раньше у меня ещё возникали какие-то сомнения в правильности понимании термина «рабство», то теперь они исчезли. Последние события наглядно продемонстрировали: раб — это именно вещь, не имеющая никаких прав. И обращение с ним очень сильно зависит от владельца… ну и некоторых нюансов. Может, в Тартаре и постулируется относительно равное отношение к любому положению, но личных симпатий или антипатий оно не отменяет. Если же кто-то хочет сорвать злость или просто показать свою власть, то это гораздо удобнее и безопаснее делать на тех, кто не может и не имеет права защищаться. Рабство остаётся рабством в любом случае. А риск попасть в такое положение — хорошим стимулом для осторожности.       Чем дальше, тем легче стало замечать тёмную сторону института. Жестокость не скрывали, пусть и не выказывали явно, возможно, оберегая разум других жертв. Но местные не позволяли жалости или гуманности препятствовать опытам. Если открытый садизм я увидела всего лишь однажды, то эксперименты, способные привести к инвалидности или гибели разумных существ, заставала достаточно часто.       Негативные впечатления мешали во время бодрствования, но, несмотря на предупреждение сотрудника института о возможных кошмарах, во сне уходили — поэтому, хотя заснуть удавалось с трудом, но после получалось полноценно отдохнуть. Это помогало держаться и не впасть в депрессию. Хотя, думаю, немалая заслуга принадлежит не мне как личности, а химерическому телу: как не крути, но оно действительно выносливей и здоровее прежнего. Это дарит надежду, что завтра будет лучше и что до этого «завтра» удастся дожить.       Постепенно новый организм менялся. К счастью, ничего страшного не появилось, да и вообще облик остался почти прежним. На мой взгляд, самым значительным внешним проявлением было уменьшение роста, хотя и он «просел» всего на несколько сантиметров. Но по мере того, как перестраивалось тело, то же самое происходило и с восприятием, а это уже создавало сложности, причём не только физиологические. Зрение, слух, обоняние и осязание сильно обострились… и стали другими. Пусть в мелочах, но некоторые цвета теперь воспринимались иначе, и я даже несколько раз всплакнула, понимая, что уже никогда не увижу мир так, как раньше. Кроме того, возросшая чувствительность сама по себе создавала дискомфорт. Да, с её помощью удобнее подслушивать или подсматривать, но из-за неё же по ушам до боли бьют громкие или резкие звуки, глаза раздражает яркий свет и мелькание, а уж как всё воняет… в смысле пахнет!       К счастью, при большой нагрузке органы чувств привыкали и спустя несколько часов, проведённых в шумном месте, звуки уже не так раздражали слух. Но, к сожалению, адаптация быстро проходила, отчего уже на следующее утро всё начиналось снова. Исследователи пришли в восторг от этого свойства, я же пока только жалела о его приобретении. Но не потому, что была против быстрого восстановления органов чувств, а из-за многочисленных опытов над данной особенностью. Иногда доходило до того, что возвращаться в вольер приходилось почти вслепую и восстанавливаться зрение начинало только через много часов. Не раз и не два вспоминалось, что по договору меня не должны подвергать экспериментам, при которых велик риск получения серьёзной травмы. Если такое считается небольшим, вполне приемлемым риском, то мне очень жаль остальных химер в этом институте.       Множество других, мелких и не очень, изменений тоже не остались незамеченными. Некоторые порадовали, другие — огорчили, но большая часть почти не вызвала эмоций. В какой-то момент я вдруг поняла, что уже практически смирилась с химеризмом. Как ни цинично звучит, но именно необычное слияние и то, что моя личность оказалась намного слабее второй, увеличило мои шансы на выживание. Надо честно признать: если бы я попала в Чёрную Дыру в человеческом теле, и в Белокермане меня бы вылечили, то всё равно история закончилась бы отъездом. Вечно оставаться неполноценным членом общества, без возможности получить образование и приносить пользу — слишком серьёзные аргументы. Впрочем, есть и второй вариант развития событий: просто прожить счастливую, пусть и неполноценную, жизнь. Тем более что, окажись я человеком, стирание памяти наверняка бы разрешили.       Но не стоит думать о том, как могла бы сложиться жизнь в других обстоятельствах. Как бы то ни было, теперь я — химера. И мне не за что винить судьбу. Разумеется, если не учитывать вторую личность и необходимость сосуществовать в одном теле. Последнее до сих пор пугало, и я слабовольно отогнала страшные мысли, поспешно переключившись на занятия.       Подготовка к самостоятельности в Тартаре шла своим чередом. За месяцы жизни в институте мне удалось многое узнать об окружающем мире.       Оказалось, что не только вольеры, но и весь институт в целом находится под специальным куполом, обеспечивающим оптимальные условия для его работы и ровный температурный режим. Снаружи же, в Шесефесе, погода резко менялась по сезонам: зима холодная и малоснежная, а лето тёплое и тоже засушливое. Первую свою зиму в Чёрной Дыре я провела в Белокермане — но там сезоны различались мало, оставаясь вполне комфортными даже для человека в лёгкой одежде. Здесь же обойтись одним костюмом на весь год не получится.       Ещё выяснилось, что возвращаться в детство, а именно получать школьное (или, как оно тут называлось, — базовое) образование всё равно придётся: без него поступить хоть куда-то гораздо сложнее, хотя, судя по отдельным свидетельствам, всё-таки возможно. Но обычно даже приезжие с высшим образованием стремятся сдать на базовый аттестат — он открывает многие возможности и позволяет лучше жить в Тартаре. Хорошо, что необходимый минимум можно подтвердить быстро, к тому же — требуемый объём знаний прописан чётко и совсем невелик. Другой вопрос, что готовиться всё равно придётся: кроме чтения (не менее, чем двумя способами), письма (тоже не менее, чем двумя), достаточно простого уровня математики (но с активным использованием разных систем счисления), в программу входили элементарные география, обществоведение и самокультура.       Кратко посмотрев описания предметов, я сначала подумала, что самокультура фактически аналогична земной физкультуре, но чуть позже, почитав программу, поняла ошибку. Самокультура действительно включала в себя физическую подготовку, хотя и на невысоком уровне, но, кроме того, требовалось хотя бы по верхам изучить своё собственное тело. Знать его слабые и сильные стороны, уязвимости, их признаки и какие меры применять в случае чего. На мой взгляд, это один из самых сложных и индивидуальных предметов базовой программы: ведь спрашивать станут не о твоём виде, а именно о личном теле. Об индивидуальных физиологических особенностях, хронических заболеваниях и так далее, и тому подобное. Интересно, как они меня в этом плане проверять собираются? Или просто заглянут в медицинскую карточку? Да, наверное, именно так и будет: иначе сложно объяснить необъятные знания преподавателей. Даже так им требуется весьма широкий кругозор и умение хорошо разбираться в медицинских и видовых описаниях.       Прочитав про необходимый минимум, насчёт математики я не беспокоилась, благо знала её на достаточном уровне… но оптимизм продлился ровно до того момента, пока не просмотрела несколько задач на пробу. Самая простая из них, в грубом переложении на Земные реалии звучала бы следующим образом:       «Саша пошла в магазин, чтобы купить карандаши и бумагу. Выяснилось, что по сравнению с прежними ценами, на которые она рассчитывала, карандаши подорожали на в три раза меньший процент, чем подорожало топливо для грузовика, который развозит товары. Поговорив с продавцом, Саша узнала, что теперь расходы на топливо в общей смете поездок занимают вместо 76 — 79%, другие расходы на один рейс в город за товаром возросли на 368 денежных единиц, а зарплата продавца магазина понизилась на 3%. Одновременно, в связи с открытием собственного производства в посёлке и проводимой рекламной акцией, в продаже появились ручки на 18,2% дешевле своих аналогов. Посчитав деньги, девочка купила несколько дешёвых ручек и в три раза больше тетрадей, после чего у неё осталось столько денег, сколько без остатка хватило бы на несколько карандашей по начальной цене и по три тетради на каждый карандаш, или несколько карандашей по новой цене и на три тетради больше, чем карандашей, или на несколько ручек по большей цене и на две больше по меньшей, но не более девятнадцати предметов в каждом случае. Общее число купленных канцтоваров тоже не превышает девятнадцати. Следует учитывать, что все числа, кроме цен на интересующие её товары и расчётного количества товаров, девочка грубо округляла до десятой. На сколько подорожало топливо в расчёте на единицу расстояния, если до ближайшего города 345 условных единиц, а транспортные затраты на одну поездку за товаром, по заверению владельца магазина, составляют 12800 денежных единиц? Какова цена тетрадей, если Саша пришла в магазин с 186 денежными единицами, а цена на товар не бывает дробной и бесплатно ничего не раздают? При решении учитывайте, что все дроби и числа, кроме расстояния, даны в десятичной системе счисления, а расстояние приведено в целочисленной, но от двоичной до семеричной системе счисления».       При первом прочтении условия, к концу я забыла начало. После второго, вооружившись письменными принадлежностями и делая пометки, некоторое время раздумывала, с какой стороны подступиться к решению. В общем, вместо отведённых двадцати пяти минут, над этой задачей я просидела около двух часов, но так и не смогла ввести такой ответ (а его полагалось давать развёрнутым), который обучающая школьная система, найденная на компьютере опекуна, признала бы правильным. Причём такое повторялось даже тогда, когда проверка и перепроверка решения подтверждала правильность всех, в том числе и лишних, чисел. Неохотно признав поражение, попросила помощи у Шаса.       Опекун без возражений посмотрел мои выкладки и одобрительно улыбнулся, показывая на последнее, десять раз проверенное решение:       — Правильный, хотя и неполный вариант. В чём проблема?       — Проблем три, но главных — две, — пожаловалась я. — Во-первых, получается, что куча информации в условии лишняя. А во-вторых, почему вариант неполный?       Шас снова пролистал тетрадь и укоризненно покачал головой.       — Для одного из вариантов решение верное, то ты разобрала только случай, в котором владелец магазина не обманывает насчёт своих затрат на поездку. Надо рассмотреть и второй случай — если он скрывает истинные расходы. Ведь недаром в задаче упоминается, что траты указаны «по заверению владельца магазина».       Я попыталась оценить условия задачи с этой точки зрения и ужаснулась:       — Но ведь тогда вообще почти ничего определённого не остаётся!       — Почему? Есть девочка, которая — читай внимательно — знает старые и новые цены. Она знает, что карандаши подорожали, а ручки — подешевели, причём указан процент, на который подешевели ручки. Так что как минимум цену тетрадей… варианты цены на тетради, ты вычислить сможешь. Просто иди от стоимости ручки, а не от изменения цен на топливо — и уже от него — цен на карандаши. Кстати, потом от стоимости ручек можно поискать варианты изменения цен на топливо…       Прикинув объём работы, я чуть не взвыла, но вскоре взяла себя в руки и снова засела за задачу. На сей раз писать пришлось гораздо больше и ответ получился неоднозначный — подходило несколько вариантов. Окончательно вымотавшись, ради эксперимента загрузила в программу новый вариант решения — но он тоже не прошёл.       — Сразу все записывай, — посоветовал Шас. — И не забудь указать, какой в каком случае и для каких условий.       Наконец школьная система выдала удовлетворительную характеристику ответа, но не преминула сделать несколько замечаний: по неточности формулировок, языку и несколько хаотичному способу поиска решения. Облегчённо вздохнув, я прогулялась перед сном и отправилась на боковую.       Всё гораздо сложнее, чем казалось. Даже вроде бы знакомая часть программы, которая не требует от меня специальной переподготовки по набору знаний, по факту, способам решения и самим задачам сильно отличается от привычной. А ведь это только начало.       Следующие дни подтвердили, что я не ошиблась в опасениях. Задачи редко имели всего одно решение, очень многие содержали немалую долю «белого шума», а порой данных для ответа, даже неоднозначного, не хватало. В последнем случае было положено доказывать, почему решение невозможно, где возникает неустранимое противоречие или каких данных (один или несколько вариантов) недостаёт. Кстати, и в случае неоднозначного ответа (нескольких решений) указание на нехватку информации засчитывалось в плюс. Ответ же требовалось оформлять грамотно и чётко, в том числе указывать ту систему (или системы) счисления, в которых он написан.       Приспособиться к такому необычному способу решения задач оказалось сложно. Избыток или, наоборот, недостаток информации в условии, а чаще всего и то, и другое одновременно, сильно затрудняли анализ. Непросто было привыкнуть и к оформлению ответа, не говоря уж о том, что пришлось осваивать новые методы решения и его поиска.       Как ни удивительно, с чтением и письмом проблем почти не возникло. Выполняя проверочные задания, я не раз мысленно поблагодарила Шаса за так раздражающую программу обучения общему языку и его диалектам — она до сих пор то и дело блокировала доступ в сеть, теперь задавая гораздо более сложные тексты, чем вначале. В том числе благодаря ей каждый день приходилось осваивать несколько новых слов или узнавать о нюансах их значений и употребления.       Немало времени я уделяла изучению гигантской пятёрки, да и Чёрной Дыры в целом — тем более что данные знания входили в школьный минимум. Оказалось, что освоенная, так называемая «стабильная» зона этого мира составляла чрезвычайно малую долю от общей территории. Грубо говоря, границы Чёрной Дыры ещё не нашли. Впрочем, с некоторых сторон вести разведку весьма проблематично: окружающая среда становится настолько агрессивна, что даже при помощи техники выживание людей невозможно, да и исследовательские зонды не выдерживают. Там же, где жизнь и работа ещё реальны, достичь границ или обойти мир кругом так и не удалось. Пока не удалось.       Кстати, сведения о размере Миртара подтвердились. Да и вообще, гигантская пятёрка действительно являлась таковой. Нередко между границами этих государств оставалась узкая нейтральная зона (узкая в масштабах гигантов, а на деле почти всегда превышающая сто тысяч километров, причём иногда во много раз) — в ней и ютились остальные, так называемые мелкие, страны. Например, Белокерман находился в нейтральной зоне между Миртаром, Тартаром и Древтаром, но прилегал к первому из гигантских государств.       Самые общие сведения о расположении, границах, внешней и внутренней политике гигантов, их основных особенностях — изучать приходилось пусть по верхам, но многое. Честно говоря, после того, как почитала об этих странах, у меня возникло больше вопросов, чем ответов. Например, почему время в разных местах течёт по-разному? Или как Миртар умудряется существовать на территории, где размножения недостаточно для поддержания численности населения? Однако рыть землю в поисках истины сейчас не так актуально, важнее освоить школьный курс.       А при изучении базового минимума по обществоведению я одновременно узнавала новые аспекты жизни в Тартаре: правила поведения, особенности законов, обычаев и взаимоотношений между разумными. Многое приходилось запоминать: вдруг компьютер окажется недоступен, а упустив кажущуюся мелочь, легко потерять жизнь.       Как и предполагала, после долгих сомнений Шас всё-таки решил купить опасную химеру. Но вот чего я не ожидала, так это того, что он поинтересуется моим мнением на данный счёт.       — Ты читала про его виды. Что думаешь?       Вопрос застал меня врасплох.       — Информация пугает, — призналась я. — Но при личном общении он не производит впечатление ни дурака, ни психа. — Перед внутренним взором снова всплыла устроенная над химерой живодёрня. — Невероятно спокойный и сдержанный. Я бы так не смогла. Пусть глупо и бесполезно, но всё равно бы попыталась вырваться или дать сдачи.       — Я тоже не смог. — Опекун криво улыбнулся. — Меня до самой продажи на свободный выгул не пускали.       — Одного я не понимаю. Почему ты вообще задал такой вопрос: это ведь твои деньги и твоё решение?       — Моё. Но тебе тоже придётся некоторое время жить с ним рядом.       Я помолчала. Вздохнула и покосилась на Шаса. Тот играл с огнём, и казалось, что он полностью поглощён этим занятием. После первого раза опекун вовсю пользовался резервом хвороста, как-то признавшись, что делал бы это с самого начала, если бы знал, что костёр не просто разрешён, но и снабжается за счёт института.       — Ты обращаешься со мной не как с рабом, — высказала я давно вертевшуюся на уме мысль.       — Как с человеком, по жизненным обстоятельствам попавшим в рабство, — уточнил Шас. — Так, как хотел бы, чтобы поступали бы со мной в аналогичной ситуации.       Невольно улыбнувшись в ответ, я отложила компьютер и посмотрела на огонь.       — Его приобретение не противоречит твоему контракту, — пояснил опекун. — Сам по себе он не признан буйным или невменяемым, а видовые особенности и обычаи в таких случаях считаются недостаточными аргументами. Но надо смотреть правде в глаза: в реальности он опасен. Хотя не думаю, что будет причинять нам вред намеренно: в его интересах стать гражданином.       — Я не против твоего решения, — твёрдо сказала я. — Может быть, даже за. Хотя и опасаюсь.       Шас слегка передёрнулся и закрыл данную тему.       Через некоторое время объект разговора покинул институт, но опекун по-прежнему часто ночевал в моём вольере.       — Квартиру пришлось сменить, — поделился он. — Новая мне меньше нравится, так что пока есть возможность — буду отдыхать здесь. — Заметив мой взгляд, Шас смутился. Но лишь на мгновение. — Да, ты права. Если откровенно, то тут я чувствую себя в большей безопасности. К тому же, поведение у него…       — Буянит? — Я резко села.       — Нет, придраться не к чему. Точнее — все неудобства были предсказуемы и больше связаны с физиологией, чем с воспитанием, — признался опекун. — Не забивай голову. Скоро сама увидишь.       Я кивнула и поудобнее устроилась у огня. Время моего пребывания в институте подходит к концу. В последний месяц изменений не заметно, да и исследователи явно заканчивают свою работу.       Так и получилось. Уже через две недели Шас сообщил, что контракт завершён и всё, что могли, в институте, уже сделали.       — Последняя ночь, завтра с утра провожу в квартиру, — с тоской поглядев на вольер, закончил опекун.       Шаса понять несложно: наверняка, помещение такого типа стоит немало и расставаться с комфортными условиями опекуну не хочется. Поэтому я тоже постаралась насладиться этим вечером. Впервые сама сходила за топливом для костра и была инициатором его разведения. Но всё равно, в отличие от Шаса, радовалась, что исследования завершены и мы наконец-то вернёмся домой.