Записки химеры 1: Первые шаги

12 мая — 19 сентября 617133 года от Стабилизации Квартира Шаса, Шесефес, Тартар

      С утра пораньше опекун проводил меня до нового места жительства, но сам не остался даже на завтрак. Велел разбираться самой и ушёл (или сбежал?) на работу, оставив на попечение второй химере. От такой несправедливости (всё-таки я у него живу дольше и наверняка ориентируюсь не хуже) стало немного обидно. Ну да ладно, там разберёмся.       Нынешняя квартира Шаса больше всего походила на старый бункер или бомбоубежище. Она располагалась в другой части города на подземном (и отнюдь не минус первом) этаже. Но низких потолков или затхлости не было вообще. Толстые плотные стены, массивные металлические двери, краны и канализация — всё сделано очень крепко, основательно, как на века, но без малейшей доли домашнего уюта. Потолки высокие, да и площадь квартиры раза в полтора больше, чем прежняя, хотя комнат, как и там, только две. Радует, что сухо, температура комфортная и света вполне достаточно или даже больше — как в солнечный день. А вот окон или обманок под окна нет вовсе: вентиляция выглядит именно как ни под что не замаскированная решётка — такая, что лев не проломится, не говоря уж о человеке. Даже мебель монументальная, под стать квартире.       Зато выяснилось, что именно в прежнем помещении принадлежало Шасу: деревянный стол с креслом, гамак, ковёр, постельные принадлежности и компьютер. Здесь любимая мебель опекуна тоже сильно выбивалась из окружающей обстановки, но это уже не удивляло. Как-никак Шас жертвует своим удобством ради того, чтобы создать условия зависимому от него существу — это достойно уважения, а не насмешки.       К тому времени, как я завершила осмотр квартиры, удалось понять, почему Шас переехал именно в такую «крепость». Вторая химера уже успела пробежаться по шкафам на кухне и теперь висела вниз головой, каким-то чудом зацепившись ногами за выступы осветительных приборов на потолке большой комнаты. Я остановилась в дверях, внимательно осматривая соседа по квартире, он, в свою очередь, тоже изучал меня.       Сейчас мужчина выглядел совсем не похожим на самого себя в институте. За те два месяца, пока мы не виделись, шрамы сошли, а волосы отросли почти до пят (ну или до пола, когда он висит на потолке). Да и в остальном хорошо выглядит. Здоровым.       Я невольно поёжилась, когда взгляд снова скользнул к волосам — почему-то они вызывали смутный страх. Блестящие, чёрные и толстые. Слишком толстые волосинки для нормальных. Как проволока. Словно в ответ на пристальное внимание, по «волосам» будто волна прошла. Они шевелятся! Если вначале шевелюра спокойно свисала до пола, то теперь она двигалась. Отдельные «волосинки» изгибались, закручивались в кудри, причём создавалось впечатление, что каждая шевелится сама по себе — как тонкие черви или нечто подобное.       Невольно передёрнув плечами, поняла, что именно эта неестественность и вызвала страх. До медузы-горгоны, может, и не тянет, хотя вряд ли впечатление менее сильное. Если эти... это нечто шевелится, значит, оно — не волосы. Внутри вспыхнуло раздражение: гораздо легче принять какого-нибудь незнакомого монстра, чем извращённую подделку под человека или даже гуманоида.       Закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Здесь не Земля и никто не будет считаться с моими представлениями о правильном или естественном. Надо принимать реальность такой, какая она есть, и не обманывать саму себя.       Псевдоволосы были не единственным выбивающим из колеи фактором. Сильно изменилось поведение: вместо неестественно спокойного и предельно правильного теперь оно казалось безалаберным, похожим на действия ребёнка или игривого животного. По крайней мере, несерьёзным. Ну какой взрослый человек станет скакать по мебели или вот так висеть на потолке?       — Ты можешь вести себя по-человечески? — не выдержав, поинтересовалась я у невольного соседа.       Тот ненадолго задумался, и волосы зашевелились активней, то свиваясь в кудри, то вытягиваясь так, что концы пучками проволоки ложились на пол.       — Это... — Мужчина неопределённо покрутил кистью. — Могу, но недолго. А ты можешь вести себя по-чиртериански? — склонив голову набок, простодушно спросил он, глядя наивными, как у котёнка, глазами.       Я смутилась и невольно отвела взгляд. Неудобно получилось. Одной невинной фразой пристыдил и поставил на место.       — Нет. Даже не представляю, как это, — призналась собеседнику. — Но ведь ты не чиртериан, а химера.       Собеседник отцепился от потолка, ловко приземлился на ноги, осторожно откинул волосы за спину, а потом обиженно посмотрел на свою потемневшую от крови ладонь.       — Ещё не привык, — пояснил он и скрылся в санузле.       Но уже через пару минут вышел, не дав мне времени придумать причину, по которой он успел пораниться.       — Это... — Мужчина снова покрутил рукой. — Про химеру. Мы решили, что будем меняться: то я его поддерживаю, то он меня. Так никому не обидно и всем хорошо. Завтракать хочешь?       Сбитая с толку неожиданным вопросом, я кивнула.       — Не знаю, что ты любишь, поэтому поставил на вторую и третью полку то, что тебе по кодам подходит, — сказал собеседник, поправляя толстый, сделанный из материала на вид напоминающего резину драный халат. — На второй то, что съедобно для тебя и Шаса, на третьей — для тебя.       Перебравшись на кухню, я открыла холодильник и удивлённо застыла.       — А для тебя? — поинтересовалась я, поражаясь обильному выбору. Опекун никогда не заморачивался с продуктами, и обычно еда разнообразием не отличалась: ровно столько, сколько требуется для здоровой жизни.       — Мне всё подходит. — Мужчина мельком глянул на полки в холодильнике, потом перескочил через стул (даже не подумав сдвинуть его с прохода), вытащил из небольшой печки сковородку и небрежно бросил её на стол. — Вот, тут это... — Химера задумчиво покрутила рукой. — То, что некоторые люди любят есть.       Отодвинув стул, я шагнула к столу, и мужчина тут же переместился на его противоположную сторону, как будто не желая находиться рядом. Интересно, моё тело, по его мнению, воняет, как и с точки зрения разумных слизней, или дело в чём-то другом? Но промелькнувшую мысль быстро вытеснила другая. В сковороде оказалась картошка! Обычная жареная картошка с мясом. Она была такой на вид, запах и даже на вкус. Первая картошка со времени ренства! Где только отыскали? Едва сдержав начальный порыв (хотя кусочек всё-таки стащила), я метнулась к холодильнику, но остатков картофеля там не обнаружила.       — Где коды от того, из чего сготовлено?       Химера ткнула пальцем в мусорку, а потом с интересом наблюдала, как я в ней копаюсь. Но лучше перестраховаться, чем отравиться. Только получив подтверждение, что все компоненты данного блюда мне подходят, я вернулась к сковородке и позволила себе в полной мере насладиться неожиданным лакомством.       За жизнь в этом мире уже не раз встречала продукты, по вкусу похожие на земные. Похожие, но не полностью идентичные — может, именно по этой причине не дающие такого наслаждения. А ведь если здесь есть картошка, то наверняка есть и нормальный хлеб! Крупы, лук, морковь, помидоры, яблоки — всё, что раньше казалось обычным, теперь воспринимается как деликатес.       Мужчина недолго полюбовался на моё пиршество, а потом достал из холодильника яйца, масло, какие-то фрукты, зелень и тоже сел завтракать. К тому времени, как я впервые после ренства почувствовала, что объелась, оторвалась от сковородки, он тоже почти закончил и теперь с явным удовольствием хрустел скорлупой от съеденных яиц, предварительно посыпая её каким-то белым порошком. Закинул в рот последний обломок и внимательно осмотрел стол, подбирая остатки.       Помыв посуду, мы перебрались в комнату.       — Тут такое... — с сомнением поглядела на меня химера, — Ликрий я. Лик — это от меня, а Ри — от второго меня.       Я тоже представилась, после чего каждый занялся своими делами.       Всё-таки хорошо, что на Земле не известны ни чиртерианы, ни арваны. Даже без этого некоторые привычки нового соседа, мягко говоря, нервировали. Иногда он мог сорваться с места в карьер, практически мгновенно переместившись в другую часть квартиры, бегал по стенам и даже потолку; чаще всего двигался так тихо, что даже обострившийся в результате изменений слух не помогал определить местонахождение; а иногда метал вещи, в том числе хрупкие, через всю комнату, причём они оставались целыми и невредимыми. Доходило до того, что вода из кружки, которую мужчина небрежно швырнул от входа на стол у противоположной стены комнаты, не расплёскивалась.       Судя по тому, что опекун дома становился на редкость дёрганным, его поведение Ликрия откровенно пугало. Нет, Шас не вздрагивал, но пару раз, когда новый подопечный неожиданно оказывался совсем рядом, делал резкий бросок вбок, словно пытаясь уйти от удара.       — Мне топать? — поинтересовался Ликрий после второго случая.       — Толку-то от того, что топать будешь, — недовольно проворчал Шас. — Всё равно захочешь — подкрадёшься.       — Тогда это... уворачиваться тоже не надо! — радостно заметил Ликрий. — Всё равно ведь…       Шас раздражённо отмахнулся и ушёл в очередной раз разжигать огонь. В этой квартире камина не было, поэтому опекун использовал специальную жаровню, установленную у вентиляции.       Спали мы отдельно: я в одной комнате с опекуном, как и раньше, на полу, а Ликрий в кабинете. Иногда мне казалось, что Шасу очень хочется запереться, несколько раз даже заставала его стоящим в задумчивости у двери, но, к его чести, опекун ни разу не позволил этой слабости взять вверх.       Как-то, долго ворочаясь в постели и думая, вдруг зацепилась за неожиданную мысль. Пусть я не замечаю травли или издевательств нового подопечного над Шасом, но кто сказал, что их на самом деле нет? Ведь я-то сужу, руководствуясь старыми, земными представлениями.       — Шас. — Подползла к гамаку и заглянула опекуну в лицо.       — Чего тебе? — Судя по быстрой реакции, ему тоже не спалось.       — Он тебя третирует? Запугивает?       — Хватит выдумывать, ничего такого Ликрий не делает. Я сам с этой задачей прекрасно справляюсь. — Шас повернулся на другой бок и добавил: — Иди уже спать.       Вздохнув, так и поступила. А через несколько дней заметила новую привычку опекуна: теперь он перед сном принимал успокоительное.       По нескольку раз в день Ликрий устраивал своеобразную тренировку. Он разбрасывал на полу какие-нибудь предметы (чаще всего пищу), повисал на потолке вниз головой и подбирал их... псевдоволосами. Застав эти упражнения, я почти сразу поняла причину ранения его ладони: нередко, подбирая плоды, псевдоволосы оставляли на них глубокие порезы, а иногда буквально шинковали их на мелкие кусочки. Как бритвы. Неудивительно, что халат химеры такой толстый и от него по всей квартире валяются отсечённые ошмётки. Заодно нашли объяснения многочисленные царапины и засечки на стенах, к которым любил прислоняться Ликрий, и характерные следы на поверхности толстой металлической ванны. А ещё стала понятна причина, по которой химера сторонилась меня и Шаса — элементарная безопасность. С другой стороны, порой Ликрию удавалось поднять даже очень нежную пищу, не повредив. Это вызывало удивление, и любопытство заставило снова искать информацию по двум его видам. Точнее, даже трём, поскольку, как выяснилось, нечто от эаледа (то есть того вида, под который маскировался арван) тоже осталось.       Но глубоко копать не пришлось. Выяснилось, что у всех чиртериан именно такие псевдоволосы, как и у Ликрия. И это действительно не волосы в обычном понимании, а в первую очередь, орган дыхания, во вторую — выделения, и уже в третью — предназначенный для манипуляции. Неудивительно, что каждый отдельный волос кажется толстым: в нём умещаются кровеносные сосуды, мышцы и нервы. Кстати, чувствительность «волос» очень велика, насколько удалось разобраться, вполне сравнима, а может, даже превышает таковую у пальцев. В том числе и болевая.       Вспомнив институт, невольно посочувствовала мужчине: как он вообще выжил без лёгких? К тому же, наверняка, для него потеря «волос», мягко говоря, очень неприятна.       У нетренированных чиртериан они шевелятся, могут поцарапать или содрать кожу, но серьёзных травм обычно не наносят. В отличие от тренированных — их «волосинки» мышечным напряжением способны превратиться в острейшее трёхгранное лезвие, представляющее огромную опасность как для других, так и для владельца. Кстати, характерным признаком смертельно-опасного в этом плане чиртериана являлась возможность удержать псевдоволосы в неподвижности в течение хотя бы нескольких минут.       — Это... — раздалось над головой, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности: Ликрий как обычно подкрался совершенно незамеченным и не преминул прокомментировать написанное: — Глупый способ.       — Почему? — Я обернулась, но к этому моменту собеседник уже снова устроился на потолке.       — Неправильно. — Ликрий привычно покрутил кистью. — Обмануть легко. А ещё может парализовать при болезнях или травмах. Плохой признак. Не покажет правды.       Я задумчиво проследила, как химера «волосами» вытаскивает из миски тонкий корешок и аккуратно отправляет его себе в рот.       — А вот ответь мне на такой вопрос. Если ты дышишь волосами, то почему их не было в институте?       — Так это... — Ликрий в очередной раз сделал паузу, и я вздохнула. Манера речи химеры, когда «главным» становился чиртериан, действительно выглядела не слишком умной, — у меня есть ещё органы для того, чтобы дышать. Запасные. А после того, как мы стали химерой, они улучшились. Хотя всё равно хуже этого. — Мужчина указал на псевдоволосы и обиженно добавил: — Их нарочно удаляли.       — Зачем? Для экспериментов? — Опомнившись, я тут же уточнила: — Это любопытство, а не желание поиздеваться.       — Я умный, понял, — заверил Ликрий. — Нет, не для опытов. Без них дышать плохо и сил гораздо меньше. Бегаю не так быстро, менее внимательный и всё такое. А им кажется, что когда я бегаю медленней, то не такой опасный.       Посмотрев в чистые, наивные глаза мужчины, зажевавшего очередной корешок, я прошествовала на кухню и вытащила несколько морковин на перекусить. Заодно под этим предлогом удалось выиграть время, достаточное, чтобы вернуть самообладание. Может, у чиртерианской личности собеседника странная речь и поведение, но он не глуп. И прекрасно осознаёт, как его воспринимают другие. Более того, в последних словах проскользнул явный намёк, что даже тогда Ликрий оставался очень опасным. Или мне только кажется?       — Разве они ошибались? Ты сам говоришь, что сил становилось меньше, — заметила я, возвращаясь.       — Это... смотря для чего, — с детской рассудительностью заявил мужчина. — Если знаешь, как и куда бить, то много силы не надо. А я знаю куда. Теперь ещё лучше, потому что Ри тоже знает свои способы.       Чуть не подавившись корнеплодом, я кивнула и прекратила разговор под предлогом того, что надо возвращаться к учению.       Ликрий часто занимал ванную. Набирал в неё холодную воду и погружался с головой, только часть неспешно двигающихся волос, да иногда ноги торчали наружу. И ещё любил хотя бы в одной комнате, кухне или санузле подкрутить климат-контроль так, чтобы температура опустилась почти до нуля, а то и отрицательных значений — судя по всему, у него представления о комфорте совсем другие, чем у меня или Шаса. Ну и последнее: Ликрий много ел. Много, причём предпочитая высококалорийные продукты. Например, сосед по квартире мог за раз уничтожить больше килограмма жира. Однако, несмотря на необычное поведение, постепенно я начала к нему привыкать. Тем более что агрессии он действительно ни разу не выказывал.       В целом и общем, Ликрий оказался весьма общительным, подвижным и эмоциональным. Можно даже сказать, приятным. После того, как удалось приспособиться к его манере общения, оказалось, что с ним достаточно легко и интересно говорить почти на любую тему. Кроме прочего выяснилось, что, несмотря на кажущуюся примитивность, он отлично ориентировался в технике в целом и компьютерах в частности. А ещё неплохо (намного лучше меня) решал базовые математические задачи, с готовностью поделившись двумя ранее неизвестными мне способами анализа условий. Один из них освоить так и не удалось, зато второй действительно сильно облегчил жизнь и ускорил поиск решения.       Всё вышесказанное, в первую очередь, касалось чиртерианской личности Ликрия. Однако примерно половину (хотя в субъективном восприятии — гораздо меньше) времени «власть» находилась у арвана. Определить, что Лик ушёл в тень, не составляло труда: Ри отличался необычным, можно сказать, неестественным спокойствием и некой отстранённостью, псевдоволосы становились гораздо менее опасными: почти всегда сокращались несильно, равномерными и предсказуемыми волнами. В отличие от Лика, речь второй половины химеры была правильной, построение фраз более сложным, а иногда и витиеватым. Арвану тоже нравился холод (может, это особенность тела?), но физическим упражнениям он предпочитал медитацию, обычно над необработанным сырым продуктом питания: плодом, корнем, зеленью или грибом. А вот поесть тоже любил, но явно выбирал сладости.       Общаться с второй личностью химеры тянуло гораздо меньше. Нет, Ликрий и в этом случае вёл себя вполне нормально, но при серьёзных разговорах часто оставалось ощущение собственной неполноценности. Интересно, что когда за базовые задачи брался Ри (по заверению Лика, даже если без его помощи), то он сразу же писал ответ. Причём его решение проходило всегда, максимум небольшое замечание получал.       Такие умения вгоняли в уныние — я-то до сих пор школьный уровень на достаточном уровне не освоила, а дурой себя считать неприятно. Да и не такая уж патологическая дура: всё-таки на Земле отнюдь не только начальное образование получила.       С языком у Ликрия тоже проблем, похоже, не было вовсе — я даже начала подозревать, что он знал его ещё до попадания в Чёрную Дыру.       — Разумеется знал, — подтвердил Ри. — Обе части меня из развитых цивилизаций и в наши обязанности, в числе прочего, входил контакт с другими народами. «Всеобщий» язык был разработан во Вне, для того, чтобы облегчить переговоры и контакт. Главное отличие — там он не является основным и обязательным для изучения.       Несмотря на многие особенности, вгоняющие в уныние, у арванской части химеры имелись и приятные черты. Например, он мог очень доходчиво и понятно объяснить, где и по какой причине сделана ошибка, а также подсказать, как избежать подобного в дальнейшем. А ещё иногда сообщал интересные сведения.       Например, я была очень благодарна Ри за то, что именно он сообщил мне местные названия земных продуктов, растений и животных. Без него капуста или редис до сих пор оставались бы мечтой. Кроме прочего арван пояснил, как искать жизненные формы, произошедшие с Земли. Объекты земной природы, а значит, и соответствующие продукты питания в целом были вполне доступны по цене, а главное — подходили по пищевым кодам. Огорчало только одно: многие блюда теперь казались несколько другого вкуса. Но вряд ли причина в продуктах, скорее всего, изменились мои вкусовые рецепторы. Как бы то ни было, возможность достать лакомства из прошлой жизни всё равно очень порадовала.       К слову, Шас и насчёт Ликрия не заморачивался покупками. Если мне достался старый компьютер опекуна, то нового подопечного пускали за основной — естественно, когда им не пользовался Шас. С одной стороны — немного завидно, с другой — я могу заниматься в любой момент. Куда больше смутило другое.       В один из дней, заглянув через плечо невольного коллеги, обнаружила, что он не столько занимается, сколько смотрит информацию в сети. А ещё — именно Ликрий теперь составляет список продуктов для покупки. Опекун же просто его просматривает, а потом подтверждает и оплачивает.       От этого снова стало грустно и появились сомнения, смогу ли приспособиться к новой жизни. Мне до сих пор не доверяют ничего ответственного — и правильно делают. Сама понимаю, что очень легко могу натворить ошибок. А ведь учусь, не ленюсь, стараюсь. И всё равно остаюсь на уровне недоразвитого рендера. С Ликрием же иногда кажется, что окажись он на свободе уже сейчас — прекрасно бы сам справился. Нет, в глубине души понимаю — это суждение несправедливо, и у опасной химеры тоже множество трудностей. Но сама пока вижу только одну — то, что он ещё не полностью вернул контроль над псевдоволосами.       — Да, думаю, даже сейчас у него отличные шансы, — подтвердил подозрения Шас вечером, когда я поделилась с ним грустными мыслями. — Естественно, отличные по тартарским меркам, то есть на самом деле всё равно невелики. Но это пока. Ещё несколько месяцев на подготовку — и они возрастут в несколько раз.       — А я... как думаешь, я справлюсь?       Шас долго молчал, прежде чем ответить.       — Не знаю. Не хочу обманывать или обнадеживать. Ты химера — это большой плюс. Если повезёт, не будешь рисковать лишнего, высовываться, торопиться или затягивать и потратишь оставшееся время на подготовку — вероятность выжить повыситься, станет, наверное, почти как у меня, когда получил свободу. Если же тебя прямо сейчас выпустить в самостоятельную жизнь — то почти точно погибнешь. — Опекун сделал паузу, подумал, и продолжил: — Хотя нет, кое-какие шансы у тебя и сейчас есть. Но мало. Поэтому не теряй оставшееся время даром. Не играй в самоуверенного туповатого рендера.       Кивнув, я вернулась на свою постель и открыла очередное проверочное задание по основам географии. Вот только решать его не спешила.       Зря спросила. После ответа уныние навалилось с новой силой. Зато теперь понятно, почему Шас всё-таки купил Ликрия, несмотря на высокую цену. И почему тот стоил так дорого. Он не просто опасное, а ещё и невероятно умное создание. По крайней мере — Ри.       Но уже к вечеру я вдруг поняла, что Шас вовсе не стремился меня принизить, наоборот, можно сказать, обнадежил. Ведь опекун прямо сказал, что если не буду терять время, то выйду на волю с подготовкой, почти аналогичной той, что была у него самого. А Шас смог выжить, сумел влиться в общество. Значит — всё не так плохо. Значит, у меня есть шанс.