Девять Дней

Когда я открываю глаза, оказывается, что я нахожусь на станции метро и вокруг меня, толкаясь, снуют люди. Приходится принять, как должное, что я снова потерял какую-то часть происходящего. Мне на глаза снова попадает декоративное панно с людьми и дельтапланами, только теперь кажется, что они кружатся, движутся, словно нарисованный в странном стиле мультфильм. В руках у этих людей я замечаю кубические коробки посылок. Они небрежно выкидывают их в поток проходящих под ними пассажиров. Коробки падают с глухим жалобным стуком, многие из них даже никто не подбирает, но те, кто все же умеет заметить и перехватить предназначенный ему груз, кажутся счастливыми, словно дети на утреннике. Какой-то торопливый работяга в грязноватом пуховике налетает на меня, чуть не сбив с ног. Массивные, грубо сделанные часы с металлическим браслетом брякают на его запястье. Они так явно выделяются из всего его облика, что почти кажутся символом, предметом культа. Я всматриваюсь в поток людей, проходящих под панно, исторгающим золотой дождь картонных коробок. Неожиданно, все они начинают казаться членами той же самой секты. Я вижу, ритуальные одежды на них: пиджаки и галстуки, ярко накрашенные губы, подведенные черным глаза. Символические сакральные предметы: телефоны, кошельки. Они все хотят получить свою коробку. Свой бесценный груз. Остальное – лишь элементы культа, попытки скопировать тех, кто уже получил свою. Все карго-культ, расчищенная в джунглях взлетная полоса, деревянная каланча мнимой диспетчерской будки и наушники из кокосов. Пальцы нашаривают в кармане студенческий билет. Я достаю его и смотрю на собственное отпечатанное в черных и белых тонах лицо. Он роднит меня со всеми обладателями поддельных марочных товаров? Возможно, для меня это тоже всего лишь символ? Что-то, что поможет мне наполнить себя содержанием? Расчищенная взлетная полоса посреди джунглей. О, смотрите, у меня тоже, тоже, есть аэропорт! Я не мог поручиться. Так что действительно стоило? На мое плечо опускается сокол, скребанув когтями по моей куртке. Я чувствую его тяжесть, но все же, мне кажется, что, на самом деле, это лишь мираж. Я прохожу в вагон. Мысли роятся в моей голове и, когда я двигаюсь особенно резко, сокол балансирует крыльями, слегка задевая мою голову. Он со мной? Или это я с ним? Он просто появился или он часть ощущений другого мира? Колеса шумят и постукивают. Вагон покачивается, увлекая за собой вцепившихся в поручни людей. А что путь? А что грузоперевозки? А что магистраль? - Слава, это ты? – кто-то сзади хлопает меня по плечу – не тому, на котором восседал сокол, а другому. Я оборачиваюсь и вижу Лену. Тоже спешила на занятия? - Привет, как дела? – спрашивает она. Сокол беспокойно переступает лапами на моем плече. У меня возникает странное ощущение, что он вот-вот заскучает и вцепится клювом мне в ухо. Ладно тебе, сокола нет. - Ничего. Алгебру буду пытаться сдать… Или завтра… - Хорошо подготовился? - Куда там! – говорю я, вспоминая, что даже не открыл учебника в последние несколько дней. - Тоже, - вздыхает Лена. Неожиданно меня пронзает странная мысль, что, быть может, готовиться и не нужно? Как я пойму, что нужно? Никак. Этого нельзя понять, пока не попробуешь, а попробовать нельзя, пока не выполнишь все от начала и до конца. Осознать, нужно что-то или нет, можно только после того, как оно у тебя появится… Я пойму, поможет ли мне победа над Владыкой Севера, только после того, как он будет повержен. Так и живем. Сокол вцепляется в ухо. Проклятущая птица! Даром, что несуществующая. Мы вместе выходим и, посреди истоптанной тысячами людей платформы, я вижу, как, сорвавшись откуда-то сверху, разбивается о гранитный пол кокос, разбрызгивая вокруг беловатое молоко. Рекламное какое-то зрелище. Неожиданно я понимаю, что Лена развернула тот самый кокосовый батончик, Баунти. - Позавтракать не успела, - замечает она, - хочешь вторую? Странное название для шоколадки, если подумать… Баунти – это корабль, матросы которого взбунтовались против капитана. Они предпочитали навсегда остаться на райском острове Таити. А мы что? Не были мы ни в какой Таити. Хотя хотелось бы… Но у нас тут, да, не Таити. Да и где он, этот Таити? Сокол больнее вцепляется в мое ухо, я, кажется, даже чувствую, как капля крови скатывается по моей шее. Безумно хочется вытереть ее, а, еще лучше, прогнать птицу насовсем, но это будет, скорее всего, выглядеть несколько экстравагантно, и я сдерживаюсь. - Сегодня ты умрешь! – звучит у меня в голове. - Как бы не опоздать, - замечает Лена. Сокол наконец оставляет мое ухо в покое и я, с некоторой настороженностью ощупав мочку, убеждаюсь, что никаких повреждений нет. Лена идет вперед. Обмениваясь какими-то дежурными словами, мы поднимаемся в аудиторию. Амфитеатр. Круговые ребрышки парт, словно на линзе Френеля. Деревянный водоворот или сток раковины? Я лезу на камчатку. Баунти – это корабль, Сникерс – это лошадь, а Марс – это человек. Но все вместе – шоколадные батончики. Я получаю очередную задачу. - Совсем скоро. Совсем скоро. Скоро… - шипит в ухе. Я берусь за ручку, начинаю что-то решать. Белый лист бумаги неожиданно становится даже иссиня-белым, а потом и вовсе голубеет. Я вздрагиваю и больно ударяюсь о камень носком ботинка. - Спускайся аккуратнее! – кричит Ингви, - Сорвешься – будет плохо! Блин блин блин… Я раньше не боялся высоты, но теперь, когда с одной стороны – неверные выступы отвесной скалы, а с другой – голубое небо, становилось не по себе. Не смотри вниз. Не сильно хуже, чем все, что было до этого… Где-то в вышине пронзительно кричит сокол. Этого сокола тоже нет? - Сейчас свалишься, - довольно добавляет голос. Марк и Ингви сейчас в нескольких метрах надо мной, Айлара – внизу. Мы были в одной связке, словно фонарики в гирлянде. Я делаю еще несколько аккуратных шагов вниз. Ну страховка выдержит… Хотя, наверное, когда нога соскользнет, по-любому ударишься? - Давай быстрее! – кричит Ингви, - ты тут всех задерживаешь! Ладно, ладно! Я спускаюсь еще немного. Вообще удивительно, что пока что-то получалось… - А сейчас будет немного интереснее… Птица приземляется немного выше. Я понимаю, что она нацелилась на трос. Типичная ситуация моей жизни. - Отодвиньтесь! – кричит Марк. – Я собью ее… Интересно как? Я быстро перехватываюсь. Правая рука, левая… Хмм… Черт возьми, я хорош. Это ощущение немного развеивается, когда я вижу, что Айлара просто отталкивается и практически перескакивает на новое место. Тонкая струйка огня заставляет птицу взлететь и оставить трос в покое. - Давайте быстрее! – бурчит сверху Ингви, - Покуда еще одна не явилась. Вниз еще метров двести. Прыгать рано, одним словом. Я провожу по скале носком ботинка, пока наконец не нахожу опору. Немного вниз… Аккуратно хватаюсь пальцами за следующий выступ. Вот и небольшой крючок, забитый в трещину. Айлара поставила. Откуда-то я знал, что мне нужно перецепить карабин. Правда, они это устройство упрямо называли как-то по-другому. Странное было слово, даже не выговоришь. - Это алиарллоусол, - нравоучительно сказала Айлара, - Ты должен перецеплять его, когда проходишь ммм… крюк. Я понял, что стою на твердой земле, а Айлара упрямо старается вбить в меня минимальное представление о том, что делать со всеми этими карабинами, крючками и веревками. - Что-что? – полуиздевательски переспросил я. - Это алиарллоусол. - Может карабин? - Не суть. О? Это я вспомнил только что? Я перецепил карабин, как учила меня Айлара. Как хорошо, что у них здесь были все эти штуки! Наверное. Если бы этого не было, то мы не стали бы спускаться здесь? Надо было более категорично выразить свою позицию по этому поводу… - Вот это уже плохо… - доносится сверху голос Ингви. Я оборачиваюсь и понимаю, что птиц, изнывающих от желания перекусить трос, стало больше. Я насчитал штук десять. Хлопая крыльями, одна из них приземлилась в метре от меня. Чудно. Клюв впился в веревку. Я отпустил одну руку и постарался дотянуться до птицы. Волокна разрывались одно за другим. - Слава, отойди! – услышал я голос Айлары. Она собралась сейчас использовать лук? Серьезно? Я перебрался немного в сторону и увидел, что Айлара добралась до более крупного выступа, где можно было более-менее сносно упереться ногами. Стрела сорвалась с тетивы и птица, уже мертвая, полетела вниз. Айлара целилась в следующую. - С этим все! – заметил Ингви минуты через две, когда с птицами разобрались, - Продолжаем. Я снова сосредоточился на спуске. Быстрее бы это кончилось! Аккуратно пробуем выступ, переходим… Еще немного… Я ищу следующую опору. Тяжело это все, конечно… По пальцам пробегает судорога. Я поспешно ставлю ногу на первое попавшееся место. Нетвердо лежащий камень срывается вниз. Нога соскальзывает. Блин, блин, блин… Натянувшаяся было веревка неожиданно ослабевает. Все-таки порвалась. Проклятая птица! Камень впивается в пальцы, пока я из последних сил пытаюсь удержаться. Рука срывается. В голове не остается мыслей. Зацепиться за что-нибудь… Я скатываюсь в низ, больно ударяясь о выступы. Веревка впивается в ребра, натягивается, останавливая меня. - Нормально?! – кричит Айлара. Я с грехом пополам снова нахожу опору и киваю. Фух. По крайней мере второй конец не оборвался. Нога сильно болит, как будто я подвернул ее, когда падал. Ладно, потом посмотрим, что там случилось. Я спускаюсь еще немного и плавно опускаюсь обратно за парту. Передо мной оказывается листок, вдоль и поперек исписанный моим почерком. Не хочу даже читать написанное. Голова опять наливается знакомой тяжестью. Кажется, все вокруг опять плывет и размывается. Это уже не аэропорт, а просто порт. Я сдаю листок на проверку, возвращаюсь на место, в ожидании вердикта. Все отдыхают. - Теперь еще пройти один перевал и все, - говорит Ингви, - Будем в долине, а там – уже рукой подать. - Жаль, что сдать не получилось, - обреченно добавляет Лена. - По крайней мере, когда мы спускались, никто не сорвался. Как твоя нога? - Да уж, нормально. - Ну мы и не готовились с другой стороны… С одним хвостом, вроде, еще ничего… - Хорошо, тогда пошли. - И как тебе мои птички? - Не справились. - Почему не справились? Спустились же! Я поднимаюсь с земли. Мне кажется, что я снова застрял где-то посередине, приходится изрядно напрягать ноющую голову, чтобы классифицировать каждую фразу. - Завтра будет еще один шанс сдать, - замечает Лена, - Можно сейчас пойти готовиться. - Пусть не птицы, но я же обещал, что ты умрешь сегодня. И, поверь, слово я свое держу. Я устало моргаю, с какой-то странной надеждой думая, что это позволит мне немного промотать вперед происходящее. Ну то есть, что я опять потеряю половину памяти. Поднимается буран. Я понимаю, что стою не на своей остановке, а дальше, даже не на следующей, а пропустив, наверное, никак не меньше десяти. Это легко определить, так как, похоже, я проехал до самого пруда. Я читаю название остановки и убеждаюсь в своей правоте. Улица Уральская. Чудесно. Хуже того, снег идет такой сильный, что я едва могу различить тускло светящийся павильон. На его застекленном боку находится реклама продуктового магазина с мандаринами по акции. Так, посмотрим. Павильон обращен к дороге, так что понятно, где проезжая часть. Движение правостороннее, так что идти надо… Отлично, это понятно. Теперь осталось только найти остановку в обратную сторону. Я решительно шагаю вперед, оставив павильон позади и, через мгновение теряю любое чувство направления. - Треклятый снег! – доносится до меня голос Ингви, - Нужно переждать! - Это перевал? – кричу я куда-то в пустоту. - Да, перевал! Я иду на голос, в надежде обрести хотя бы какой-нибудь ориентир. Впереди, откуда-то из молочной мути, доносится гортанное рычание. Какой-то крупный зверь… Еще этого не хватало. Я делаю несколько шагов в сторону и, едва не натыкаюсь на меч, небрежно воткнутый в сугроб. Естественно, он появился. Мы находимся на перевале, это наверняка. Я же слышал голос Ингви, в конце концов! Тем не менее, меня не оставляет чувство, что я всего лишь прогуливаюсь вокруг пруда в нашем районе. Воздух вокруг кажется белым, и сквозь него то и дело срываются на меня сероватые снежные хлопья. Если серьезно, я не могу полностью поручиться за то, где нахожусь. Сжимаю меч. Мои глаза различают какое-то невнятное движение. Откуда-то спереди доносится звук, напоминающий уханье совы. Я инстинктивно отскакиваю назад. Моя спина врезается в бетонный фонарный столб. Он слегка вздрагивает от удара, примотанные проволокой деревянные таблички, качнувшись, издают громкий стук. К одной из них приклеена самопальная реклама, пытавшаяся продать каждому встречному Виагру по двести рублей за таблетку, на второй – объявление о сдаче квартиры. Белые стрекозы снежинок разбиваются о цветастые таблички и столб, как будто о лобовое стекло быстро движущегося автомобиля. Я до рези в глазах всматриваюсь вперед. Я так и не видел своих спутников, они растворились, может быть, захлебнулись в этом снегопаде. Нижняя часть фонарного столба выкрашена в синевато-серый, а сам фонарь – просто мутноватая, облепленная снегом сфера, источающая тусклый желтоватый свет. Мелькает сизая тень. Я пригибаюсь к земле, готовясь немедля отреагировать при любом признаке опасности. Еще какое-то движение. До слуха снова доносится звериное ворчание, где-то вдалеке кричит сокол. Мне уже надоело ждать! Я бросаюсь вперед, так чтобы, по расчетам, поразить невидимого противника. Меч действительно встречает сопротивление, а мои пальцы нащупывают белую шерсть. Приблизившись, я могу рассмотреть, что это загадочное нечто – какая-то крупная горная кошка. Раздается рык. Назад! Под зубы попадать не хочется. Удается немного оторваться. Наверное, зверю, так же, как и мне было сложно ориентироваться из-за бурана. Я решил, что могу вернуться к фонарю и так примерно зафиксировать свое местоположение. Все еще нельзя было поручиться, что я не в горах, а значит был риск, что где-то поблизости был обрыв. Кроме этого, столб, это, кажется, единственное преимущество местности, которое можно было бы использовать… Впереди маячит едва различимое красное пятно. Я ранил его. Еще два быстрых шага назад, в надежде, что скоро спина уткнется в знакомый фонарный столб. Этого не происходит. Вместо этого нога находит лишь пустоту разверзнувшейся позади пропасти. Сохранить равновесие! Из бурана медленно, как в фильме ужасов, показывается зубастая голова какого-то крупного, полностью белого, тигра или леопарда. Я чувствую себя коромыслом чашечных весов. Здоровенная горная кошка или обрыв? Принимать просчитанное решение некогда. Иногда нужно просто верить, правда? Просто настало время сыграть в доверие? Как там было в Питере Пэне? Вера, доверие и волшебная пыльца. Странная фраза, если подумать. Вторая нога соскальзывает. Падение. Тошнотворно-легкое чувство, словно все органы собрались вылететь наружу. Мне кажется, что я слышу плеск воды. «Я в реке, пускай река сама несет меня.» Какое-то мгновение кажется, что я действительно дрейфую вниз по течению. Сейчас я промокну и, в конце концов, утону. Судя по всему, меня должна была вытащить огромная рыба… Но рыбы плавали подо льдом, совсем не обращая внимания на происходящее. Они жили в своем мире, спешили по своим делам. Или, может, все это было от того, что у меня снова кружилась голова… Может вокруг только лишь очень глубокий снег? Я провожу руками вокруг. Это вода? Нет. Просто сугроб. Только лишь огромный сугроб. Кошки пока не видно. Мной овладевает жгучее, нерациональное желание отыскать тот самый фонарь. Я осматриваюсь вокруг, но могу с трудом различить только вертикально поднимающуюся скалу – ту самую, с которой я так удачно приземлился в снег. Ее вершина теряется в буране, но я знаю, что она не очень высока: в конце концов, как бы иначе я остался цел. Я прикасаюсь к ней. Можно пройти в сторону? Я иду вперед, проводя рукой по скальным выступам. Где-то должен быть выход… Вдруг я понимаю, что моя рука держит лишь пустоту. Я вслепую шарю вокруг, но ничего твердого, по-видимому не осталось. Только поднятый ветром белый снег и такая же белая земля под моими ногами. Неожиданно колено утыкается в выкрашенный зеленым нелепый маленький заборчик, судя по виду, насквозь проржавленный. Он кажется мне предупредительным знаком: скорее всего, где-то рядом автомобильная дорога. Действительно, слышится оглушительный гудок и мимо проезжает черная, покрытая коричневатой грязевой коркой машина. Заходить за заборчик нельзя… Но где-же горы? Или это все-таки пруд? Я не знал, как это определить. Но, может быть, где-то рядом с дорогой находились еще фонари? И здесь, они, наверное, соединены проводами… Рыскать вдоль дороги представлялось слишком рискованным. Уж лучше я попытаю своего счастья с той здоровенной кошкой, чем угожу под какой-нибудь КамАЗ. Решительно повернувшись спиной к зеленому заборчику, я пошел вперед. И, действительно, скоро снова наткнулся на фонарь, но уже другой: на этом черным несмывающимся маркером было выведено: Маша + Саша = любовь. Я делаю еще один шаг и обхожу сине-серый столб. Подошва ударяет о камень. Впереди мерещится еще какое-то движение. Еще шаг и я сталкиваюсь с Айларой. - О, Слава, это ты? – с облегчением выдыхает она.