Гопник на льду

— В этом костюме я выгляжу как идиот! — Плисецкий подкатил к борту катка, устало навалившись на него всем телом. Гурьба ребятни, с визгами восторга, тут же облепили его со всех сторон, требуя продолжения развлекательной программы. Ну не могу я сдержать язвительный выпад в сторону Юрца. Слова: «Да ты и без него по жизни так выглядишь» так и просятся наружу. Быстро надеваю на голову маску ростовой куклы, дабы заглушить саркастический комментарий, но поролоновая башка тигра не звуконепроницаемое стекло, как бы мне этого не хотелось, поэтому обрывок фразы все же дошел до ушек нашей феечки. — Смешно тебе, моль? — лапа плюшевого тигра со всей дури впечаталась в бортик, тонкий пластик заколыхался, оглушая людей скрежетом металлических соединений. Малышня притихла, испуганно глядя на озверевшего Юрца. — Да мы тут только по твоей вине! Кто профукал данную Николаем Громовым возможность обучаться фигурному катанию? Ты! Кто наворотил делов с Ахмедом, задолжав ему бабло? Ты! Из-за кого нам всем приходится класть голову на плаху, отсчитывая минуты до казни? Из-за тебя! Посмотри на меня, — Юрий, резким движением руки, сбросил на лед маску тигра, открывая взору пунцовое от злости лицо и прилипшие к потному лбу светлые пряди волос, — я, олимпийский чемпион, выставляю себя на посмешище в общественном месте, напялив этот дурацкий костюм, гори он трижды в аду, только ради того, чтобы тебя, дуру, на мясо для шашлыка не пустили! — Ах ради меня? — плевать на вылупившийся на нас народ, плевать на чужое неодобрение, на уши, что услышат слишком многое из того, чего им слышать не нужно. Я все выскажу этому оборзевшему идиоту: какую боль внутри я ощущала от каждого его едкого подкола, как плакала ночами, пытаясь придумать у кого бы еще занять денег, чтобы расплатиться с ним, как рвала волосы понимая, что выход из этой ситуации только один — работа на наркоторговца. — А не свою ли ты задницу прикрыть стараешься? Вы только посмотрите-ка на эту мать Терезу, обо мне заботится он… Будто бы не ты тут чертов наркоман! Будто бы не тебе предназначалась та гребаная партия! Ты просто боишься, что если меня упекут в каталажку, то я тебя с потрохами сдам, «доза» сказать не успеешь, вот и носишься со мной, словно курица с яйцом. Я для тебя всего лишь свидетель, которого нужно заткнуть любыми способами, а секс в качестве кляпа сойдет. Если нет мозгов, лопатой не накидаешь. Знаешь, хотела послать тебя на куй, да вижу ты оттуда, поэтому просто прогуляйся в сракотан. Разворачиваюсь и даю деру под взорвавший стадион детский рев. Уму не постижимо, как я могла повестись на эту срань? Чувства? Любовь? Нежность? Ну что, наелась с лопаты блинов, которые он выдавал за изысканный французский десерт? Хорошего понемножку, теперь — строгая диета.

***

Я с самого начала знала, что никакой любовной лирики между нами быть не может. Цветы, конфеты, да серенады под окном — атрибутика развития отношений между нормальными людьми. Нас же назвать нормальными могли, разве что, соседи по палате в психушке. Я — беглая бомжиха, с огромным долгом за плечами. Он — наркоман, чудом сумевший реализоваться в спортивной среде. А посреди — невинная жертва нашего безумия, оказавшаяся под рукой в неподходящее время. Тимур просто хотел поступить как джентльмен, приютив под своим крылом барышню в беде. И вот чем я ему за это отплатила. Понятно теперь, почему джентльменов сравнивают с инопланетянами: просто ни тех, ни других, никто никогда не видел. Они стараются не высовываться, чтобы не оказаться на хромированном столе хирурга, копошащегося по локоть в их мозгах. Странно все это: любви между нами как бы и нет, зато какие разворачиваются шекспировские драмы на ровном месте. Тащите Роберта Земекиса*, кино снимать будем. Далеко убежать в костюме ростовой куклы у меня не получилось. Наматывая сопли на кулак, примостила зад на остановке общественного транспорта, уже после вспомнив, что деньгами на билет не богата. Прохожие таращились на ревущего во всю глотку тигра, ускоряли шаг, когда мой скулеж перерастал в вой раненного козодоя, и не один из них не предложил помощи. Я накручивала себя мыслью, что Плисецкий был прав насчет Николая. Он вырвал меня из лап неизбежной алкогольной зависимости, дал билет в светлое будущее, который я так нелепо просрала, пытаясь прыгнуть выше головы. Да, если уж говорить на частоту, именно из-за меня мы оказались в таком нелепом виде на общественном катке, ведь во дворец спорта путь мне был заказан, а репетировать программу где-то было надо. Нет уж, дудки, из-за парочки правдивых словечек я не забуду то ведро помоев, что Юрец вылил на меня, я не рыбка Дори. Признавать свои ошибки могут только умные люди, а Плисецкий в эту касту не входит. — Ой, как интересно, — раздался знакомый голос в паре метров позади. — А что вы продаете? Ольга. Конечно она не узнала меня в костюме тигра. Он полностью скрывал лицо и тело, но голос скрыть был не в состоянии, недавно лично в этом убедилась. Приняла за маскота очередного супермаркета, которые, как грибы после дождя, разрослись по всему Питеру в огромных количествах. Интересно, вышел ли на нее Ахмед? Этот тип кого угодно подкупить в состоянии, тем более, что Ольга и раньше была с ним знакома. Надо срочно от нее избавиться. Времени на обдумывание плана не было. Бывшая соседка по блоку стремительно приближалась, цокая каблуками по мокрому асфальту. Вместе с ней наступала и паника. С каждым ее шагом мое сердце заходилось приступом тахикардии. Горло сдавил удушливый спазм, руки задрожали, как у заправского алкаша, покрылась потом спина. Еще чуть-чуть, еще мгновение и… — Билеты в ад. Могу подогнать один бесплатно. — Этот голос пьяного Джигурды и правда принадлежит мне? Ольга шарахнулась в сторону от неожиданности. Да что там она, я сама себя перепугала до нервной икоты. Девушка выпучила зеленые глаза от страха, медленно пятясь задом прочь от сатанинской хрени, с успехом мной отыгранной, а потом пустилась уносить ноги вдоль по тротуару. Я с грустью смотрела на быстро удаляющийся силуэт некогда не безразличного мне человека. На ее худую жилистую спину, затянутую в синее кашемировое пальто. На ее короткие светлые волосы, растрепавшиеся от бега. Я вычеркнула из своей жизни еще одного человека, впрочем, ничего нового — давно уже привыкла. — Не, я конечно знал, что ты не от мира сего, но не думал, что тебя реально черти из ада поперли. Если бы взглядом можно было убивать, то Юрец бы сейчас напоминал изрешеченное сито, через которое я, с превеликим удовольствием, наблюдала за чистым апрельским небом. К сожалению, когда раздавали супер силу, на мою долю хватило только способности притягивать неприятности, как магнит. Поэтому, и только поэтому тощая тушка нашей феечки все еще маячила перед носом. Я хмыкнула и демонстративно отвернулась от него, скрестив плюшевые лапы на груди. Вот, скажите на милость, чего он приперся? Мало на меня повесил? Решил еще и во всех бедах человечества обвинить? Вон, дети в Африке голодают, это потому, что Карпанина последний бич-пакет с утра сожрала, не иначе. — Мой дедушка серьезно болен, — Плисецкий опустился на скамейку рядом со мной, понурив голову от тяжелых воспоминаний. — Моих наградных хватило на три месяца. Его попросту вышвырнули из больницы когда кончились деньги. Я старался, понимаешь? Изо всех сил экономил каждую копейку, каждый заработанный грош, чтобы в итоге продлить ему жизнь еще на несколько недель. Ты, наверное, думаешь, что я мелочный меркантильный гад, раз заставил тебя заплатить за кофту? — я резко закивала головой, словно китайский болванчик, подтверждая праведность его слов. — В свое оправдание могу только лишь сказать, что это была последняя приличная одежда, которую я мог себе позволить, поэтому так взбесился. — Я попыталась вспомнить, видела ли его в другой одежде, кроме толстовки с нашивкой тигра и синей спортивной куртки, но на ум приходил лишь тренировочный эластичный костюм. А ведь и правда его гардероб не отличался особым разнообразием. И тут мне стало жутко стыдно. — Я пошел в курьеры к Ахмеду не от лучшей жизни, — продолжил Юра. — Деньги буквально являлись для меня жизненно необходимым ресурсом. Известный на весь мир олимпийский призер, гордость России, надежда русского фигурного катания: кто заподозрит его в провозе запрещенных веществ через границу? Разве будет он рисковать карьерой ради пары лишних долларов? У толпы коллективный разум, они создают в своих головах образ идеального кумира, примера для подражания, и так же дружно закрывают глаза на правду, не желая разрушать иллюзорные замки. — Что я могла ответить на это? Мои соболезнования, в данной ситуации, показались бы неискренними, а больше слов я не находила. Просто сидела и пялилась на его посеревшее от горя лицо, на вздрагивающие от немого рыдания плечи. Так сильно хотелось их обнять, но я не смела шелохнуться. — Я не употреблял! Ни разу! Я всего лишь курьер, в силу обстоятельств решившийся пойти ва-банк. Я не знал, что тем доставщиком, сбросившим товар, была именно ты. Даже не подозревал до этого дня, что ты знаешь про меня всю правду. Ну почти всю… В тот момент я вообще ни о чем думать не мог. Я не получил товар, а значит и денег на лекарства. Подходил к концу срок оплаты госпиталя, а Ахмед отказался выдать аванс, ссылаясь на мою долю вины в потере товара. — Нет тут никакой твоей вины. Я осознано выкинула сверток в помойку, когда увидела тебя. Хотела намеренно сделать больно. Хотела, чтобы у тебя возникли неприятности. Вот такой я ужасный человек. Просто тварь! Ты вправе винить меня. Вправе разозлиться, сдать Ахмеду или полиции. Если бы я знала, что тот чертов сверток был настолько важен, я бы никогда… никогда… — Сухие губы дрогнули от нахлынувших чувств. Хотела сказать что-то еще, но разве можно говорить, если горло сжимают рыдания? Уже не телесные, так как иссякли они, а душевные, заполняющие горечью каждый миллиметр тела. Юра только отмахнулся, словно учитель истории от нерадивого ученика, рассказывающего про битву немцев с Наполеоном на Чудском озере. — В последний момент очухалась моя маман, решившая все же поучаствовать в жизни собственного свекра. Так что все обошлось хорошо. Не вини себя. По отношению к тебя я был последней мразью. Неудивительно, что ты захотела ответить той же монетой. Я изменил свое отношение к тебе, когда увидел, как Рустам разглядывает фото щуплой мелкой девчушки с камер видеонаблюдения. Тут же узнал эти веснушки, на чуть вздернутом носу. Эти кудри медных волос, рыжим коконом укутывающие острые плечи. Глаза, цвета багряного лесного пожарища осенней листвы. И понял, что всеми силами должен защитить эту глупышку, попавшую в неприятности. Знаешь, кто сдал тебя тогда Рустаму? Дружки нашего скорбного головушкой вуайериста Тимура. Один из них ответил на звонок, пока вы предавались любовным утехам за кассовой стойкой. — Вот же гады очколупые! — с первого взгляда подозревала, что от этих задротов нужно ждать неприятностей. Сами же первые и свалили, когда головорезы начали штурмовать антикварную лавку. Бросили любовничка своего в беде, на прощание даже ручкой не взмахнув, а он еще и переживал за них после нападения. Вот что ревность с людьми делает. Есть же поговорка: «Коль муж начал ревновать, так беды не миновать». Да не нужен мне был ваш дружок анальный! Сам со слюнями лобызаться полез, а вы кипишу навели, будто я перед ним на столе голая танцевала. — Как ни крути, как не сокрушайся по прошлому, теперь мы втроем варимся в одном котле. Мы должны держаться друг за друга, а не собачиться у всех на виду. Не важно кто виноват в том, что мы оказались на тонущей лодке посреди океана. Главное как можно быстрее залатать течь, чтобы штормовая пучина не поглотила нас, а вместе это сделать гораздо проще, чем порознь. Вставай, — Юра резко подскочил с места, протягивая мне лапу. — Завтра у нас важный день. Нечего сидеть сырость разводить, не на Титанике. Я улыбнулась. Впервые, за эту ужасную неделю, я искренне чему-то радовалась. В далеке, в непроглядной темени, спасительным маяком вспыхнул луч надежды на светлое будущее. И мой экстаз продлился бы подольше, если бы не урчание возмущенного желудка, требующего чего-то более существенного, чем один несчастный бич-пакет. Юрий сначала хотел подколоть меня. Я четко наблюдала, как его уголки губ приподнимаются в язвительной усмешке, как открывается рот, чтобы гаденько так меня обсеренить, но тут же захлопывается. Вместо этого он решил действовать по-другому. — Народ, сегодня ваш самый счастливый день! — Плисецкий встал посреди тротуара, разведя в сторону плюшевые лапы, словно пытаясь обнять весь мир. — Только сейчас, не упустите возможность сфотографироваться со звездой фигурного катания. Всего за сто рублей вы получите селфи с самым знаменитым фигуристом России… — Батюшки, никак Сурайкин** воскрес? — выкрикнула сухонькая старушка из толпы собравшихся зевак. Я подавилась слюной, пытаясь не заржать в голосину. — Э-э-э, нет, я говорил про себя, — замялся Юрец. Толпа разочарованно выдохнула, что поставило нашего стартапера еще в больший тупик. — Тьфу, нехристь осатанелый. Бабушку зачем обманываешь? — Я… я не обманывал. Мы действуем в рамках благотворительной акции «Сотню подарил — амурского тигра накормил». — Да на кой он нам сдался-то, тигра этот ваш?! Ты лучше расскажи, что там по пенсиям. — По толпе пронесся одобрительный гул. Плисецкий пару раз попытался повернуть разговор в нужное для него русло, но потом плюнул на эту затею и просто поддался влиянию толпы. — Основания для ухода на заслуженный отдых у всех разные. Человек может выходить на пенсию по выслуге лет… Эх, чую, не поесть нам сегодня пельмешей с хлебушком. Никудышный из Юрца получился индивидуальный предприниматель. **Андрей Александрович Сурайкин — Советский фигурист, выступавший в парном катании. В паре с Людмилой Смирновой, он — серебряный призёр зимней Олимпиады 1972 года в Саппоро, трёхкратный серебряный призёр чемпионатов мира, трёхкратный серебряный призёр чемпионатов Европы. Заслуженный мастер спорта СССР. *Ро́берт Ли Земе́кис — американский кинорежиссёр, сценарист и продюсер. Лауреат премии «Оскар» в категории «Лучший режиссёр». Постановщик знаковых картин: «Форрест Гамп», «Контакт», «Изгой», «Кто подставил кролика Роджера», «Прогулка» и трилогии «Назад в будущее».