Подстава

            (Михаил)*       Весь остаток дня я провёл словно на иголках, что-то меня беспокоило, что, я и сам не понимал. Под вечер я так устал, что не стал долго смотреть телевизор, а быстрее лег спать. Вспоминая своё поведение с Иваном, мне становилось жутко стыдно. Как я мог опуститься до такого уровня? Неужели большой город меня так испортил, что не осталось ничего порядочного, доброго в моей душе? Первым делом что сделаю завтра на работе, сам попрошу извинения у Ивана, а там пусть будет, как он решит, захочет быть со мной, то я буду только рад, а нет, так… Нет, не хочу думать о плохом, мне будет больно, если он не захочет быть со мной, я же сам всё понимаю, да и нравится мне этот красивый ублюдок, что не говори.       Наступает утро, всё стало обычным, словно давно всё отработано до автоматизма. Душ, завтрак и пару минут у зеркала, всё очень классно, люблю себя таким, красавчик, тебе сегодня обязательно повезёт. Не знаю, от кого это слышал, но себя надо уважать и хвалить, и тебе обязательно улыбнётся удача.       Ольга с Сергеем о чём-то шептались, увидев меня, замолкли, проводили своими взглядами. Я шёл в сторону приёмной, нужно приготовить всю почту, просмотреть документы на подпись и, конечно, приготовить всё к утреннему кофе. В коридоре стоял стол с букетом цветов и фотография, во, блин, что это у нас случилось? Фотография Ивана Максимовича с чёрной траурной лентой. Что за шуточки?! Как-то неуместно получается, да и вообще, что это означает?       — Ольга Даниловна, что это значит?       — А то и значит, Михаил, ты один, наверное, не знаешь. Наш Иван Максимович попал в аварию и…       — Что и?       — Его больше с нами нет.       Она достала носовой платочек и, как бы оплакивая его, ушла в свой кабинет. Нет, этого не может быть?! Это дурацкая шутка всего лишь, розыгрыш. Поверил, лишь когда стали заходить сотрудники с цветами, тут же клали их у фотографии. С ужасом в глазах ухожу в туалет, хочется кричать от горя. Закрываю за собой дверь, зубами кусаю руку, крепко стиснув зубы. Чтобы заглушить тот крик, который рвался из моего сердца. Я, я во всём виноват, я даже не дал ему шанса извиниться, как мне жить с таким грузом на сердце? В моих глазах всё померкло, вся та радость, что была в моей душе, всё потеряло свой смысл. Никто ничего не говорит, где похороны, где можно будет проститься с телом умершего. Хожу по приёмной, словно тень, Ольга пару раз что-то спрашивала, я смотрел на неё отрешённым взглядом, ничего не понимая.       — Ольга Даниловна, можно мне уйти с обеда, что-то плохо себя чувствую сегодня.       — Михаил, конечно идите, смерть Ивана Максимовича всех нас потрясла.       Долго хожу по улицам, я не слышу людей, кто-то цепляет меня плечом, потом долго кричит вслед, ругая последними слова. Стою у дома Ивана, да я сам не знаю, что я здесь делаю. Должен быть хоть кто-то, кто знает что случилось с Иваном, когда похороны и прочее, прочее. Может в его квартире есть родственники? Почему-то не решаюсь звонить в домофон, долго жду, когда кто-то выйдет из подъезда, чтобы потом зайти. Парнишка выходит гулять со своей собакой, доводчик медленно притягивает дверь, успеваю удержать её и захожу вовнутрь. Ноги не слушаются, хочется сесть на лестницу, закрыть лицо руками и дать волю своим чувствам. Та самая дверь, рука трясётся, кое-как нажимаю на кнопку дверного звонка. Звоню и стою, не понимая, чего я жду. Тихие шаги, сердце стучит ещё сильней, дверь открывается и… Иван, увидев меня, схватил за рукав и буквально затащил меня в квартиру, захлопнув за мной дверь.       — Ваня, ты жи..... Открываю глаза от боли, кто-то сильно бьёт меня по моим щекам. Ваня набрал воды в рот и брызнул на меня.       — Вот урод, да я тут чуть богу душу не отдал, а ты живой. Тут пару раз зарядил ему пощёчину, шлепок был такой силой, что Иван аж качнулся.       — Лучше был бы мёртвым! Ступор, ничего не понимаю, слёзы полились градом, поднимаюсь на колени и обнимаю Ивана.       — Вань, Вань, пожалуйста, прости меня, я так рад, что всё оказалось ложью. Так сильно обнимаю его, что пальцы захрустели на руках, Иван только издал стон.       — Тише, тише, ёжик, ты мне грудную клетку повредишь.       — Иван Максимович…       — Ваня, Миша, зови меня Ваней.       — Ваня, милый мой, как я рад, что ты жив… Дальше я уже мало что помню, губы Ивана легли на мои губы, его руки нежно коснулись моего лица.       — Ёжик, прости меня, я был таким дураком.       — Да ты и сейчас не лучше, разве не видишь, как сильно я тебя люблю.       — Вижу, ёжик, всё вижу, поэтому и бегаю за тобой, как та собачонка, а ты меня пинаешь по заднице. Мы оба засмеялись, сердце никак не могло успокоиться, да и я сам мало что понимал, всё это казалось лишь моим сном. Лишь когда Иван коснулся моих губ, крепко прижимаясь ко мне, стало так тепло, это мой Ваня, мой любимый.