Позволь мне уйти в себя, Нарушь наши пустые обещания, Ты будешь не спать всю ночь, Ох, я надеюсь, что почувствую это. Maala — Touch
Ева держится за ручку двери в оцепенении, глядя на тело Винчестера. Не может забыть, как они тащили его к машине, как мчались по шоссе в бункер. Но вот вспомнить его последние слова не получается. Будто жизнь издевается над ней именно в эту секунду, стерев из памяти возможно нужные слова. Сэм склоняется над братом, утирая слёзы, а после срывается с места, что Браун даже среагировать не успевает. — Сэм, стой! Ты куда? Что ты собрался делать? — девушка выбегает в коридор вслед за ним. — Я верну его, — оборачивается охотник, но не останавливается. — Побудь с ним! — кричит он прежде, чем скрыться за углом. Ева откидывается на холодную стену, закидывая голову вверх. Пытается сдержать горячие слёзы и у неё даже получается, потому что внутри больше ничего не осталось. Огромная, зияющая дыра. Пустота. Глаза пекут, голова разрывается на части, и она даже предполагать не станет, как Сэм собирается вернуть своего брата. Что он будет делать? А получится ли? Ева была бы рада, если бы получилось. Браун боится зайти в комнату Дина и просто глянуть на него. Не из-за пугающей метки на его руке. Не из-за агрессии, которая обхватила его своими ручищами и не отпускала. Потому что он безжизненный. Его отобранная жизнь расползается по бункеру, по её памяти, оставляя только воспоминания и никаких обещаний на будущее. Еве кажется, что если зайдёт туда, попадёт в тёмный, холодный склеп. Она хватается за косяк двери, прикасаясь к нему лбом, и не может осмелиться. А ведь это очень просто. Они были близки, насколько девушке казалось, поэтому она не имеет права бросать его даже после смерти. На глаза в который раз набегают слёзы, и Браун шмыгает носом, входя в комнату Винчестера. Утирая рукавом куртки щеки, блондинка останавливается на пороге комнаты, глупо хлопая мокрыми ресницами. Что? Дина на кровати нет, но ведь… Как? Ева переводит взгляд в другой угол не такой уж и большой комнаты, но почему-то мужчину замечает не сразу. Он стоит у своего стола, спиной к ней. Живой. Дышащий, кажется. Не зомби. Не призрак. — Дин? — шепчет Браун, глядя на спину охотника безумными глазами. Ей снится? Винчестер медленно оборачивается, а на лице ни одной ссадины. Только продырявленная измазанная кровью черная футболка под не менее окровавленной рубашкой. Он усмехается, глядя прямо ей в глаза, и Еву обухом бьет по голове осознание, кто он такой. Дин Винчестер из её кошмара. Но она не пугается. Ни за что. Слишком ценит это мгновение, чтобы отпрянуть от него, как от чумы, и скрыться за поворотом, выкрикивая в панике имя его брата. Её сердце бьется так быстро, но сказать от чего — радости или неожиданности — Браун не может. Не хочет. Всё смешалось, не разобрать. Она тянется к нему, как к лучу света, хотя нутром чует, что внутри тьма. Протягивает руки и боязливо улыбается, будто он может рассыпаться от неверного движения. Дин смотрит на неё с усмешкой, смеется над её страданиями, сжимая в руках лист бумаги. А Ева только сейчас чувствует, как всё это время — не долгое, но коротким его тоже не назвать — ей было больно. Как после смерти отца. Винчестер молчит. Не настроен на разговоры, но кто настроен после воскрешения? Он делает шаг к девушке, хватая ту за плечи, меняясь местами — теперь он ближе к свободе, а она ближе к пропасти, к которой он хочет её подтолкнуть. Браун бедром ударяется об угол стола во время неожиданной смены положения, но только морщится, глядя под ноги, а потом поднимает взгляд. Не знает, что ему сказать; что ему нужно услышать. Она ждёт, может он сам что-нибудь скажет, объяснит, как так получилось, но охотник молчит. Дин наклоняется к её лицу, смотрит на приоткрытые губы и ни секунды не думает. Впервые, он так уверен, чего хочет именно в эту минуту. Он целует Еву так напористо, что девушка не успевает сообразить. По телу пробегает дрожь, а сердце стучит еще сильнее. Она хватается за край стола пальцами, прикрывает глаза, позволяет ему, а заодно и себе. Оказывается, Браун так давно этого хотела. Хотела чувствовать его губы на своих, тепло его дыхания, жар, исходящий от мужского тела. Ей хотелось растянуть этот момент на века; перемотать на пару секунд назад и воспроизвести вновь. Ева чувствует, что теперь всё изменится. Уже изменилось. Дин отрывается от неё с неохотой, но усмехается, глядя, как ошарашенная девушка тяжело дышит, еще и глаза открыть боится. Ему это на руку. Потому что когда Ева разлепляет веки, чтобы взглянуть на Винчестера, в комнате никого не оказывается. И Браун бы хотела скинуть всё на галлюцинации или сон, но знает, что всё, что только что случилось — вполне реально. Дин жив. Они целовались. И Еве кажется, что тихая, но такая неожиданная любовь добралась и до неё. Любовь к этому непредсказуемому человеку.***
В комнате пахнет серой. Она забирается в ноздри, горчит на языке, и Ева морщится, глядя на хаотичные передвижения Сэма по комнате брата с запиской из трёх слов. Сама она не знала, что нужно делать, поэтому тихо сидела, наблюдая. Впервые она видела Винчестера младшего таким — отчаянным, задумчивым, застрявшим в панике из собственных предположений и наполненным решимости вернуть свою семью. Ева планировала помочь ему найти Дина, конечно же. Она хочет его найти. Ей столько нужно сказать, даже если теперешний Винчестер и слушать не станет, а будет лишь усмехаться и молча смотреть; ей столько нужно от него услышать, даже если это будут неуместные шутки или жестокие слова. Любой вариант приемлем. — Даже машину свою оставил, — говорит Сэм, спускаясь со ступенек прямо в зал, где девушка в задумчивости подпирает подбородок кулаками за столом. — Мне кажется у него новое средство передвижения, — бормочет Браун. — По воздуху. Он вернулся демоном, Сэм, ему не нужна машина. — Ты же не видела его глаз, — вздыхает мужчина и садится рядом за стол. — Но серу ты сам почувствовал. — Может, это Кроули. Я вызывал его, но он не появился, — отвечает охотник. Ева смотрит на Винчестера, поджимает губы и хмурится. Кладёт свою ладонь поверх его ладони и вопросительно наклоняет голову. — Ты хотел продать душу? Сэм пару секунду смотрит ей в глаза, отводит взгляд, словно провинился в чём-то, и медленно кивает. — Почему же у вас, Винчестеров, такое дикое желание убить себя? Девушка откидывается на спинку стула и вздыхает. Она слышала об этом сотню раз: как брат продает душу за брата; как умирает, а потом всё повторяется по накатанной, может с некоторыми отличиями. И Еву это не удивляет — больше нет — особенно, если учесть, что об этом ей рассказывают охотники на нечисть или сама нечисть. Она не будет судить, не имеет права просто, потому что сама делала тысячу раз непоправимые ошибки. Однажды, эти ошибки её убьют. — Я видела его, — признается Браун, и Сэм поднимает на неё взгляд. — Во сне. Не могу сказать точно, было ли это последствием новости о Метке и Первом клинке, когда он рассказал мне, или реальным видением. Чтобы это ни было, Сэм, я видела Дина в его теперешнем состоянии. Демон и человек поменялись местами, и твой брат не захочет что-либо менять. — Тогда, мы его заставим, — отвечает охотник.