* * *
Все мысли маленькой девочки были заняты мечтами — о принцах и принцессах, о мальчике, его прекрасной улыбке и рыцарской доблести. Девочка была слишком увлечена мечтами и не замечала, что для мальчика она не более, чем полезный инструмент и удобное оправдание. — Я выйду за тебя замуж, когда вырасту, — громко объявила она, сияя наивной надеждой. Они шагали плечом к плечу по залитой оранжевым светом заходящего солнца извилистой тропинке. И клялись друг другу в вечной преданности. Сладкая как мандарины первая любовь казалась девочке идеальной сказкой со счастливым концом «и жили они долго и счастливо». — Ты пока еще не выросла. — Но я вырасту! Совсем скоро! Быстро-пребыстро! Том улыбнулся в ответ, но взгляд темных глаз остался безрадостным, не предвещающим ничего хорошего. Том был очень умен для своих лет и, в отличие от других детей, у него было свое понимание «брака», к которому он испытывал отвращение. Однажды толстая няня Фрэнни из приюта полным презрения голосом описала мать Тома как «Совсем одна, беременная и даже без мужа. Шаталась по улицам как какая-то бродяжка. Наверняка одна из тех трактирных попрошаек, которых мужья повыбросили». Тому никогда не было жаль свою мать. Он, как раз наоборот, — презирал ее. Презирал за слабость и за то, что она была из тех женщин, которые живут только ради любви и брака и которая умерла с позором в полной нищете. Она была глупой и слабой! А вот Тому не нужны ни обязательства, ни ограничения, ни брак. Все, что ему было нужно — власть!* * *
Март и апрель выдались холодными, как утренняя роса — столбик термометра не поднимался выше десяти градусов. Во влажной пещере воздух был совсем ледяным, пробирающим до самых костей. В кромешной безголосой тьме было слышно каждую стекающую капельку влажного конденсата. — Тс-с-с, этого… Мало, — тихо прошептал Том. Почти беззвучно, как ползущая в высокой траве ядовитая змея — еле слышная, но несущая чудовищные последствия. Подняв голову, гадюка обвела взглядом множество бледных скелетообразных лиц утопленников: — По мне, так дос-с-статочно. — Но качес-с-ство… Качес-с-ство не то… Мне нужны с-с-сильные, с-с-самые с-с-сильные, а не эти… Понимающе кивнув, змея со знанием дела ответила: — Это подходящ-щ-щее мес-с-сто для их рос-с-ста. Ос-с-ставь инферналов тут на дес-с-сять или двадцать лет. Тогда они с-с-станут очень с-с-сильными. — Не годитс-с-ся. С-с-слишком долго ждать. Взобравшись на драгоценные кристаллы кварца, Том устремил взгляд вдаль, на изолированный островок. Темные, как безлунная ночь глаза вспыхнули непонятным блеском. Никто не знал, что именно он замышлял — даже всегда находящаяся с ним рядом змея. Впрочем змею, конечно же, совсем не волновало будущее. Ей просто хотелось исполнить желание Тома: — Том! Я коеш-ш-што вс-с-спомнила! Инферналы, с-с-созданные из волш-ш-шебников — намного мощ-ш-шнее… Услышав это, он первым делом подумал о Гарри. Ведь Гарри Поттер был единственным волшебником, которого ему довелось встретить за всю свою жизнь. Прищурив темные глаза, Том без малейших колебаний вычеркнул Гарри из списка кандидатов. Что-то вдруг потревожило покой инферналов. Те высунулись из воды — с сухощавыми, как у мумий, лицами, изодранными телами, маслянисто поблескивающими зловонной жижей, с бледными, полуразъеденными и деформированными мышцами, так и застывшими в выражении предсмертного ужаса в момент, когда их, еще живых, утащили под воду. У каждого вместо глаз — две черные зияющие дыры. Сунув руки в карманы, Том окинул небрежным взглядом своих «питомцев». Нет, он не хочет превращать Гарри в инфернала… Не хочет видеть, как его красивые зеленые глаза и очаровательная улыбка превратятся в нечто подобное. Совсем ни капельки не хочет. — Где… Где мош-ш-шно найти других волш-ш-шебников? — Я… Я не с-с-снаю, — еле слышно прошипела змея. Все первичные воспоминания из жизни предков она получила в неизведанном темном волшебном лесу. Она никогда особо не интересовалась ни волшебным, ни маггловским мирами, потому не знала, как между ними перемещаться. Что уж там, она даже не помнила, как попала в Лондон. Ну, точно не на метро. — Думаю, тебе с-с-стоит с-с-спрос-с-сить у Гарри. Он должен з-с-снать. «У Гарри»? Том задумчиво поджал губы.* * *
Гарри был очень добрым. И снисходительным. И вот они уже шли с Томом за руку по лондонским улицам. Зеленые глаза — немного расфокусированные и заспанные, черные волосы в полном беспорядке — Гарри недавно проснулся. Порыв ветра взметнул челку, обнажая необычный шрам в виде молнии. Тому было очень любопытно узнать о нем побольше, но чутье подсказывало, что об этом лучше не спрашивать. Гарри с превеликим удовольствием согласился выполнить просьбу Тома. Он хорошо помнил свой собственный первый визит в Косой переулок и как был тогда счастлив попасть в этот удивительный и загадочный мир волшебников. Он помнил, как впервые шел по волшебной улице — ту жажду все увидеть, узнать и стремительно растущее в груди волнение. Все воспоминания о первом курсе были окрашены восхищением и золотисто-медовой сладостью. Кажется, он становился сентиментальным. — Помню, как впервые увидел Косой переулок. Это было потрясающе… — ударился в воспоминания Гарри. Плотное хлопковое пальто смотрелось несколько великовато на его исхудавшем теле, но вместе с тем это выглядело странно очаровательно. Том с любопытством изогнул бровь — Гарри впервые упомянул о своем детстве: — Ты вырос в семье волшебников? — спросил он, внимательно наблюдая за реакцией опекуна. Немного помедлив, Гарри встряхнул головой, после чего, нацепив бодрую улыбку, ответил: — Нет, я вырос с магглами. К слову, магглы— это люди, у которых нет магических способностей. — Выходит… Твои родители не волшебники? — Ну, нет… Волшебники. Очень сильные волшебник и ведьма. — Тогда… Почему ты рос с магглами? — тихо спросил Том. Он пытливо посмотрел на Гарри, почти осуждающе, будто видел, что тот что-то скрывает за своей притворной веселостью. Гарри вдруг занервничал, облизал враз пересохшие губы: — О, смотри! Дорога свободна. Пойдем… Глаза Тома вспыхнули, но он не стал повторять вопрос. Гарри криво усмехнулся с оттенком сухой иронии. Почему он рос с магглами? Потому что его родители умерли. Как они умерли? Их убил ты, Том. Только в подобные моменты… Гарри вспоминал о судьбе идущего с ним бок о бок маленького мальчика, который в будущем является Волдемортом, его заклятым врагом. — Мы еще не пришли? — нетерпеливо спросил Том. Всякий раз, когда он поворачивался лицом к Гарри, он осмотрительно цеплял на лицо надлежащее случаю выражение волнения и восхищения, даже темные глаза сверкали детским ожиданием чуда. — Еще нет, — ответил Гарри, игриво взъерошил его черные волосы и улыбнулся — на этот раз искренне. Пусть в будущем этот ребенок — Волдеморт, пусть там он его враг… Но сейчас другое время. Сейчас Том просто маленький мальчик — по-детски легкомысленный и мягкий. И еще оставалась надежда на будущее.* * *
Они подошли к старому развалюхе-бару, расположившемуся где-то на Чаринг-Кросс-Роуд. Бар был настолько непримечательным, что Том вообще бы не обратил на него внимания, если бы не Гарри. Том шел за Гарри по пятам — тот ловко лавировал между плотно напиханными в помещении столами, чудно одетыми волшебниками и пустыми бутылками. Гарри, не задерживаясь, двинулся вдоль пыльной барной стойки к пустому заднему двору. — Это еще что? Маггловская одежда? Нет-нет, магглы бы не увидели это место… — проворчал старый волшебник с кривыми зубами. С громким стуком опустив на стойку пустую кружку, тот окликнул выглядящего совсем древним бармена: — Том! Еще пинту! Идущий позади Гарри мальчик, немного помедлив, искоса бросил презрительный взгляд на сгорбившегося бармена. — Опять все на счет записывать? — проворчал бармен и, раздраженно наполнив кружку, вскользь толкнул ее по стойке. Янтарная жидкость завертелась в водовороте, но чудным образом не пролилось ни капли. Да, Том — совершенно заурядное имя, так звали едва ли не трех из десяти британцев… Том насмешливо усмехнулся, глядя на дряхлого старого бармена — своего тезку. Гарри, тоже услышавший имя трактирщика, успокаивающе похлопал Тома по худенькому плечу и, ярко улыбнувшись, сказал: — Неважно, как тебя зовут — Том, Джэк или Сэм. Просто не забывай, что ты — это ты. Неважно, как тебя будут звать — Том или Волдеморт — для меня ты навсегда останешься таким. — Спасибо, — нахохлившись, угрюмо отозвался тот. Гарри же его реакция показалась довольно милой. Не удержавшись, он снова взъерошил волосы Тома, нарочито портя идеально уложенную прическу: — Выше нос! Мы как раз у входа в Косой переулок. Том кивнул, прекрасно понимая, что не стоит перегибать палку. Любовь и сочувствие тоже требовали терпения, и лучше бы ему не испытывать терпения Гарри… Пока что. Он оглядел крошечный, обнесенный стеной дворик и нахмурился. В ширину участок казался не больше четырех ярдов, и здесь не было ничего, кроме щербатых кирпичных стен, мусорного бака и парочки сорняков. Подойдя к одной из стен из красного кирпича, Гарри трижды постучал по ней палочкой: — Три вверх… Два в сторону, — сказал он Тому. Гарри отступил назад, и кирпичи, которых он касался, вдруг пришли в движение, задрожали, раздвинулись. И вот на их месте появилась довольно большая арка, открывающая Тому совершенно новый мир. Яркий, шумный, многолюдный, живой и волшебный — мир, которому они оба принадлежали. — Добро пожаловать в Косой переулок, — произнес Гарри и улыбнулся, заметив изумление Тома. Лицо мальчика сияло точно как у него самого, когда Хагрид впервые показал ему мир волшебников. Гарри был горд и счастлив — они пришли домой. Том пораженно застыл, во все глаза глядя на Гарри. Он был просто не в силах отвести взгляд от улыбающегося лица опекуна, стоявшего на затуманенном фоне викторианских домов и будто бы светящегося таинственной, мягкой, светлой красотой. Подобно запечатлению птенцов, подобно той самой «реакции следования», так же, как Гарри привязался к Хагриду — первому встреченному им волшебнику — Том тоже ощутил необъяснимую эмоциональную трансформацию. Что-то всколыхнулось глубоко в сердце, что-то могущественное, что-то, что полностью перевернет его мировоззрение. Каждая частичка души затрепетала от предвкушения.