* * *
Он неспешно вышел в тихий пустой коридор — было слышно лишь шелестящее скольжение Нагини по мраморному полу. На мгновенье воцарилась иллюзия мира и покоя. Мира? Темный Лорд ухмыльнулся. В его глазах мир был олицетворением страха, разрушений и молчания мертвецов — ничего общего ни с умиротворением, ни с покоем. Его любимое время суток — перед самым рассветом, когда ночь темнее всего. Темный Лорд обожал эти разлагающиеся на неоправданные надежды, страх и непроглядную тьму часы. А он сам, будто крадущийся в ночи вампир, насыщался всеобщим ужасом, отчего становился еще сильнее. Пройдет немного времени, и совсем скоро весь волшебный мир тоже погрязнет во мраке. Стрелки часов навеки застынут в самом темном времени ночи безо всякой надежды на рассвет. Губы скривились в злобной ухмылке — каким бы красивым ни было теперь лицо Темного Лорда, тьма внутри него ужасающе искажала правильные черты. Да, пройдет немного времени, и так называемый Спаситель, Избранный лишится всего и проиграет. Мальчик-Который-Выжил? Ха! Скоро наступит день, когда и тот падет от ярко-зеленого луча света. Скоро Темный Лорд своими руками покончит с именитым мальчишкой. Красные глаза сощурились от удовольствия. Мысли о смерти и крови пробудили голод, разнося его по жилам. Бледные костлявые пальцы задумчиво огладили тисовую палочку. Он чувствовал, как к нему постепенно возвращаются силы, как ум снова становится острым и ясным, как в нем объединяются, сливаются воедино крестражи. Темный Лорд вновь становился безупречным, совершенным, абсолютным. Никто, кроме него, не знал столько о запрещенном мастерстве создания крестражей — никто, даже тот уже мертвый, вечно вмешивающийся старый глупец. Крестраж — символ вечной жизни, бессмертия души, но и у него был один роковой недостаток. Создание крестража отнимало часть силы и затмевало рассудок. Темный Лорд усмехнулся: наверняка глупый старик никак не ожидал такого поворота событий. Подумать только — Темный Лорд сам, добровольно отступился от бессмертия и снова объединил свою душу. Пусть и неожиданно даже для самого себя, неважно — он сделал это потому что мог. Потому что был способен на большее. Потому что его резко захлестнуло энергией и силой, жаждой крови и железной решимостью избавиться от своей так называемой слабости. Немедленно. Всякий раз, стоило Темному Лорду подумать о своей уязвимости его лицо становилось мрачным, жестоким и смертоносным. Сны зачастую раскрывают подсознание, разоблачая слабости и страхи. Но… Сны Темного Лорда походили на белый шум на экране или расплывчатый туман, за которым он не мог разглядеть по-настоящему важные детали. А еще… Сны Темного Лорда были наполнены страхом, подавляющим ужасом, нарастающим откуда-то из самой его сути, подобно приливу — бурному и стремительному, — сшибающему волнами до тех пор, пока ему не начинало казаться, будто он тонет. Подобное случалось неожиданно, без всякого предупреждения и несло за собой невыносимые пытки, будто из груди наживую вырывали сердце. Создав свой первый крестраж, он перестал испытывать подобную эмоциональную неустойчивость. Помимо бессмертия крестражи приносили и другую пользу — они лишили его всяких чувств, главным образом тех, что были связаны с детскими воспоминаниями. Темный Лорд просто отделался от них, сбросил подобно ненужной шелухе счастливые, грустные, болезненные и теплые переживания и запечатал в крестражах все эти бесполезные чувства. Сделав это, он возвысился над остальными людьми. Он мог спокойно и беспристрастно оглядываться на собственное прошлое, будто сторонний наблюдатель в своей — нет, Тома Риддла — жизни. Все это должно было сделать его хладнокровным, беспощадным и расчетливым. Поэтому Темный Лорд тут же насторожился, как только всплыли такие сильные и яркие эмоции… Пусть даже это было лишь во снах. Он остро осознал, что чего-то не хватает — чего-то важного, стертых воспоминаний о его так называемой слабости. Оказалось, что он уязвим. Темный Лорд не мог допустить существования чего-то подобного — особенно слабости, о которой даже не помнил. Он должен был обнаружить эту прореху, это уязвимое место!.. Должен был выяснить причину необъяснимого страха в собственных снах. Поэтому и начал объединять крестражи. Со временем отступает даже самая глубокая тьма. Горизонт забрезжил проблеском золотого рассвета, и Темный Лорд, найдя это весьма раздражающим, резко развернулся, взмахнув полами мантии будто крылом гигантской летучей мыши. — В наши покои, Нагини, — велел он. Являясь Темным Лордом, он нуждался в отдыхе в полной кромешной темноте — все светлое, доброе и ласковое вызывало у него аллергию. Он что есть мочи ненавидел свет, Избранного и все, за что тот сражался.* * *
За окном все уже купалось в лучах утреннего солнца, но спальня Темного Лорда оставалась мрачной и темной — как ему нравилось. Пусть Его Лордству было все равно, какая у него в комнате мебель — лучшая в Европе или же нет, — верные подданные в этом вопросе оказались крайне настойчивыми. Так что сейчас он лежал на простынях из тончайшего шелка в спальне, обставленной самыми дорогими и красивыми безделушками. Лично его нисколько не волновала роскошь, нет… Ведь он был Темным Лордом и заботили его лишь власть и война. Резко проснувшись от беспокойного сна — побочного эффекта слияния крестражей, — Волдеморт сел на кровати, хмуря брови. Он разгневанно швырнул несколько Редукто, разрушая «все самое лучшее в Европе», разумеется, кроме кровати, на которой сидел. Побочный эффект слияния крестражей — заново повторяющиеся переживания прошлых перепадов настроения. Едва он засыпал, его снова и снова начинали преследовать и терзать все эти бессмысленные никчемные эмоции — надежда, вожделение, наваждение и… Глубинная томящаяся грусть. Буквально только что вернув частицу души из диадемы Равенкло, он понемногу начал вспоминать себя двадцатипятилетнего и всю ту эмоциональную путаницу, которую тогда испытывал. В том году он как раз подал в Хогвартс заявку на должность преподавателя по Защите от Темных искусств, и его кандидатуру в очередной раз бесцеремонно отбраковали за «отсутствие опыта». Он вспомнил, как собственная зарождающаяся надежда обратилась разочарованием и сногсшибающей яростью. Как именно тогда его потянуло к Темным искусствам и он встал на путь, который и сделал его таким, каким он был сейчас — Лордом Волдемортом. Когда-то Волдеморт любил Хогвартс — ни один волшебник, выросший в древних стенах этого замка, не смог бы его не полюбить. Поэтому даже он — заносчивый и подозрительный — хотел внести свой вклад в свою альма-матер. Но… Хогвартс захлопнул перед ним дверь. Немного успокоившись, Темный Лорд улыбнулся — провокационно и, с его новой внешностью, почти соблазнительно. Наконец-то Хогвартс в его власти. И теперь школа была для него лишь инструментом… Оружием против Избранного. Темный Лорд остался верен своему девизу — добра и зла не существует. Есть только сила, есть только власть и есть те, кто слишком слаб, чтобы к ней стремиться. Встав с кровати, он на ходу облачился в сшитую по фигуре мантию. Темный Лорд вернулся — обновившийся, еще более могущественный, готовый к отмщению. Сейчас он выглядел совсем иначе — больше не похожий на полузмею-получеловека. Он вернул свое старое тело — высокое, худощавое, широкоплечее, с вьющейся черной шевелюрой. И был еще совсем молод — всего каких-то семьдесят лет, самый расцвет сил, учитывая, что волшебники живут не меньше трех сотен.* * *
— Милорд, — к трону подошла и низко поклонилась фигура, облаченная в мантию с глубоким капюшоном. Тот самый Пожиратель смерти, которого не так давно поймал в плен Рон Уизли, поднял взгляд пылающих безумием глаз. — Вернулся значит, — тягуче кивнул Темный Лорд; красивое лицо исказилось в жесткой ухмылке: — Как все прошло? Пожиратель смерти расхохотался — зло и порочно: — В последнее время наш дражайший Избранный очень занят. Показывается только раз в неделю. Видел его, так он тощий, как щепка. Какой-то хилый… Изможденный. Наверное, один громила, втайне потрахивающий нашего маленького героя, перестарался… Круг Пожирателей смерти взорвался похотливыми смешками и улюлюканьем. Всем им было известно, что Избранный довольно сильно привязан к своему мускулистому другу-громиле Рональду-как-его-там… Так что эти двое уже давно были объектом их насмешек. Но шутки в сторону. Пожиратель блестяще справился со своей миссией и теперь нетерпеливо протягивал своему Лорду план Отряда Дамблдора. Знание — это уже половина битвы и залог успеха, им подвернулась отличная возможность для нападения. Победа практически в их руках. — Хм-м-м, — Темный Лорд задумчиво забарабанил пальцами по подлокотнику. — Мой Лорд, это наш шанс избавиться от Гарри Поттера раз и навсегда! — нетерпеливо заголосили Пожиратели. Откинувшись на спинку трона, Волдеморт зашипел на нечеловеческом — змеином — языке: — Гарри Поттер… Не получит легкой с-с-смерти… Пожиратели замерли, с исступленным восторгом прислушиваясь к шипящей речи. Они не понимали ни слова, но прекрасно осознавали значимость этого языка — парселтанга, наследия самого Слизерина. Один за другим они опустились на колени перед троном, низко склонив сокрытые под капюшонами головы в абсолютном почтении и благоговении, словно идолопоклонники перед алтарем. Будущее — изменчиво… И даже судьбе неподвластно то, чему еще только предстоит случиться.* * *
Время вьется и перетекает подобно цепи бесконечных событий, звенья которой связывают будущее и прошлое кольцами выбора: на одном конце — Темный Лорд и его последователи, на другом, за временным скачком — спокойный, сменяющийся сумерками день. — Давай останемся на ночь в «Дырявом котле»? — предложил Гарри. Хоть до дома было не так уж и далеко, по выражению лица Тома он понял, что тому не хочется уезжать так рано. — Давай, — с энтузиазмом закивал Том. Гарри, улыбаясь и непринужденно болтая, повел его обратно к видавшему виды бару. Том послушно следовал за ним со смиренным видом, но вот радужка его глаз была совсем черной от кипящей внутри сдерживаемой злости. За весь день Гарри так и не отпустил его руки. Ни разу. Поначалу это было вроде как для его безопасности — Гарри боялся, что он заблудится в бесчисленной толпе, притягивал его поближе и оберегал. Но в какой-то момент настроение опекуна резко переменилось. Он схватил Тома за руку так, будто сковывал наручниками заключенного, не иначе, и то и дело бросал на него весьма тонко завуалированные настороженные взгляды. Опасливые и подозрительные — словно за Томом и впрямь нужен был глаз да глаз… Словно Том сделал что-то не так. Том почувствовал перемену в настроении Гарри едва они ступили в волшебный мир — тот стал более настороженным. Нет, Гарри всегда о нем заботился, защищал и оберегал, но сейчас… Сейчас это было явное недоверие. Мягкая ладонь опекуна обжигала жаром. Обычно Том без труда надевал маску хорошего маленького мальчика, благодарного за любовь и ласку Гарри. Обычно им двигали личные сокрытые интересы, он действовал ради достижения целей, вытекающих из холодного беспристрастного расчета. Но сейчас… Сейчас ему не хотелось притворяться. Потому что какая разница? Несмотря на все маски, Гарри все равно никогда по-настоящему ему не доверял. Опекун каким был, таким и остался — снаружи весь сплошные улыбки и теплые симпатии, а внутри — неизменная настороженность к нему, Тому. Посмотрев на шагающего рядом опекуна, он насмешливо улыбнулся. Из точки, где грудь сковало тупой болью, растеклась обжигающая ярость; во рту ощущался горький привкус крови. Выходит, Гарри тоже хороший актер? Тоже носит маску, притворяясь хорошим любящим родителем, при этом что-то замышляя у него за спиной? Раз так, в эту игру могут играть двое и еще неизвестно, чья возьмет. Стерев с лица злобное выражение, Том мило улыбнулся.* * *
— Две комнаты, пожалуйста, — Гарри кивнул бармену на Тома. — Десять сиклей. Гарри замешкался — у него в кармане осталось всего восемь сиклей и пару кнатов. Он смущенно улыбнулся: — Э-э-э… Вы принимаете маггловские деньги? Старик Том окинул его грозным взглядом: — Нет. Несколько растерявшись от подобной твердости, Гарри почесал кончик носа и уже открыл было рот, как его перебил Том: — Давай просто возьмем одну комнату. Похоже мальчику уж очень хотелось остаться на ночь в волшебном мире. Согласно кивнув, Гарри протянул бармену пять сиклей. — Этого мало. — Что? — Шесть сиклей за комнату, — пояснил старик с даже не дрогнувшим выражением лица. Выходит, десять сиклей за две и впрямь цена по скидке? Улыбаясь самому себе, Гарри выудил из кармана еще одну монету.* * *
Волшебные гостиницы были гораздо лучше и комфортнее маггловских. Каждая комната оснащена расширяющими пространство заклинаниями, согревающими чарами и другими полезными в быту штучками. После столь долгого и насыщенного дня даже взрослый бы утомился — неудивительно, что семилетний мальчик так быстро и крепко уснул. Присев на краешек кровати, Гарри ласково погладил того по волосам. Лишь когда Том уснул, Гарри смог отбросить прочь всю свою настороженность и просто побыть с мальчиком как и должно — как с собственным сыном. Гарри игриво, совсем легонько, ущипнул Тома за мягкие щечки и улыбнулся, когда тот раздраженно нахмурился. По правде говоря, Гарри было страшно открывать Тому волшебный мир. И у него было действительно много причин для беспокойства. Он боялся, что Том наткнется на секцию Темной магии во «Флориш и Блоттс», боялся, что тот забредет в Лютный переулок, а еще Гарри боялся того, что, по факту, все его тревоги ничего не изменят. Что такого плохого может случиться? Будущее останется прежним? Выходит, в таком случае, самое худшее уже произошло. Наверное, единственное, на что Гарри мог надеяться — хотя бы немного замедлить ход времени. Чуть подольше продлить их нынешние отношения. Возможно, Гарри слишком поторопился… Возможно, ему не стоило приводить сюда Тома. Он просто хотел… Чтобы Том был счастлив. Хотел показать мальчику мир, к которому тот принадлежал, как когда-то много лет назад это сделал Хагрид для самого Гарри. Гарри не хотелось, чтобы Том когда-нибудь еще спросил: «Значит, мы не уроды?». Волдеморт будущего становился все более угрожающим, безжалостным и могущественным, и Гарри это сильно беспокоило… Горько улыбнувшись, он заправил волосы Тому за уши. Когда-нибудь в будущем, если ему придется сражаться с Томом, сможет ли он воспринимать мальчика, которого вырастил и полюбил, своим заклятым врагом? Притворяющийся спящим Том прислушивался к тихим вздохам опекуна и чувствовал, как чужие пальцы вплетаются в его волосы, посылая тепло по коже головы. Делая вид, что спит, Том тихо выдохнул, выглядя, как сама невинность. __________________________________________________________ Шуточный скетч: Пожиратель смерти: — В последнее время наш дражайший избранный очень занят. Показывается только раз в неделю. Видел его, так он тощий, как щепка. Какой-то хилый… Изможденный. Наверное, один громила, втайне потрахивающий нашего маленького героя, перестарался… Том: — Ты назвал меня громилой? Что ж, природа и впрямь меня не обделила…