* * *
Наглухо задернув шторы, Гарри рухнул на кровать. Он просто не мог делать вид, будто все в порядке. Каждое мгновение каждого дня повзрослевший Том напоминал ему о Темном Лорде, который по ту сторону временной шкалы становился лишь могущественнее и безупречнее. Все увиденное в будущем дало Гарри понять, что ничего не изменилось, и изменить ничего нельзя. Гарри жил словно в каком-то кошмарном замкнутом круге и не знал, что делать дальше. Ему не хватало жестокости, чтобы просто оставить мальчика и вернуться домой. Но и великодушия ему тоже недоставало — он не мог вести себя как ни в чем не бывало. Гарри разрывался между совестью и эмоциями, он попал в ловушку неразрешимой дилеммы, мучился от чувства вины, страха и тревоги. Голова шла кругом, а тело все еще терзала невыносимая боль от перемещения во времени. Гарри чувствовал, что тонет, хватается за соломинку, но продолжает, пусть теперь и неуверенно, твердить самому себе, что не может сдаться. Что надежда… Все еще есть. Сейчас только тысяча девятьсот тридцать девятый год, а значит, у будущего еще оставался шанс на хорошее. Гарри, которому было известно, чему предстоит случиться, все равно был так же бессилен против неизбежного хода времени, как и ничего не подозревающий Том. Судьба ударила по скрещенным струнам, связывающим жизни каждого во времени и пространстве. Судьба кивнула в такт: время пришло.* * *
Гарри определился с выбором и понял, что для него важнее всего, когда с неба чудовищными птицами рухнули бомбы «V1» и разлетелись, разрывая Лондон. Хоть он и учился в Хогвартсе с одиннадцати лет и плохо знал маггловскую историю, услышав оглушающий вой сирен и низкий стремительно нарастающий рокот, Гарри сразу понял, что происходит. Как и любому другому англичанину, даже ему никогда не забыть оставленные двумя маггловскими войнами глубокие шрамы и разрушения. Вторая мировая война. Бомбежка. Блиц. Во время Второй мировой войны в рамках подготовки к операции «Морской лев» Гитлер отдал приказ нацистским военно-воздушным силам бомбить Лондон семьдесят шесть дней и ночей подряд, ослабляя жемчужину гордой величественной Британии — империи, над которой никогда не садилось солнце, — изничтожая ее до сожженных развалин, неся тысячи смертей. Не успев еще как следует прийти в себя и сориентироваться в пространстве, Гарри почувствовал, как под его ногами содрогнулся пол, а затем послышался — гораздо ближе, чем до этого — оглушающий рокот. Вокруг неиссякаемым штурмом пальбы взрывались бомбы, на тротуары старинного города обрушился сплошной ливень из обломков и осколков. И даже их с Томом укромный, стоявший в отдалении дом неистово затрясся, сыпля с потолков пылью и штукатуркой. Лампочки ослепительно вспыхнули и тут же погасли, бешено раскачиваясь на тонких проводах. Город наполнился громкими криками паники. Истошные отчаянные вопли смешались со зловещим гудением подлетающих все ближе самолетов — разрезающих почерневшее лондонское небо, несущих на улицы, где всего минуту назад царили мир и процветание, сокрушительный хаос и разрушения… БАБАХ! Звук взрыва, который, казалось, раздался над самым ухом, мгновенно оглушил. Пол с грохотом затрясся от ударной волны, и весь дом затрещал, словно готовый вот-вот рухнуть карточный домик. Гарри по инерции покатился вперед, пока не врезался в одну из стен. Он впервые по-настоящему испытал на себе страшную силу маггловской военной техники. В сравнении с магическими поединками, маггловское оружие массового уничтожения было действительно равнодушным ко всему и оттого более пугающим. Металлическое и бездуховное, оно с легкостью отбирало жизни, невзирая на сопутствующий ущерб, даже не сталкиваясь напрямую со своими жертвами, как это происходило во время магических сражений. Лучше было умереть от той же Авады Кедавры, чем так — раздавленным, как букашка под бесчувственными механизмами и реактивами, безразличными хладнокровными приказами далеких и недостижимых врагов. Здесь сама жизнь свелась к чему-то несущественному, каждого человека низвели до крошечного винтика механизма — пойманного в ловушку, беззащитного, бросового. Гарри весь побледнел, но оставался спокойным, поскольку был уверен, что здесь он не умрет — во всяком случае, не сейчас. Неважно, с каким катаклизмом или болезнью он столкнется, Гарри не мог умереть в прошлом, потому что его душа и тело принадлежали другому времени. Некогда, исходя из того факта, что тело Гарри ни на йоту не постарело, Гермиона выдвинула теорию, что Судьба не допустит смерти человека вне его хроники. У времени существовали собственные правила — будущее и прошлое подчинялись сложным законам, которые не могла нарушить даже Судьба. И поэтому, покуда Гарри находился в прошлом, он оставался в безопасности, оберегаемый самими временем и Судьбой. Это и стало еще одной причиной, почему Гермиона отпускала его обратно в это время несмотря на истощение организма — она знала, что здесь Гарри в относительной безопасности и вне досягаемости Волдеморта. «У Судьбы есть слабое место, Гарри, — как-то сказала Гермиона, — пока ты находишься в прошлом, как бы она того, возможно, ни желала, она не сможет стереть твое существование. Вероятно, ее злят твои попытки изменить историю, но она не может тебя убить. Поэтому одно твое присутствие там… Может стать самым сильным твоим оружием». Но вот Том… Том принадлежал как раз этому времени и, следовательно… Мог здесь погибнуть. От одной только пришедшей в голову мерзкой уродливой мысли Гарри почувствовал отвращение к самому себе. И все же мысль никуда не делась… Наоборот, она становилась лишь объемнее, разрасталась из самого безобразного и эгоистичного уголка человеческой натуры, ширилась, покуда не стала безудержной, неопровержимой, непростительной. — Гарри! — Том ринулся к нему, даже в такой момент хорошо контролируя свои эмоции — только по нахмуренным бровям можно было понять, что тот испуган. Он сделал глубокий вдох, в висках учащенным пульсом билось дурное предчувствие. Том протянул Гарри руку: — Мы должны переместиться в мир волшебников! Сейчас же! Не успел Том сделать и шагу вперед, Гарри резко отпрянул от него, уворачиваясь от протянутой руки. Ладонь Тома так и замерла в воздухе; знойный августовский воздух будто враз похолодел. Гарри смотрел на мальчика, в горле перехватило дыхание. Весь внешний мир, вся его война отошли на задний план и будто померкли — Гарри видел лишь смотрящие на него темные, такие знакомые глаза. Сердце бешено колотилось в груди и сжималось так мучительно больно, что Гарри казалось, что оно вот-вот разорвется. Однако же та мерзкая мыслишка так и не вышла из головы. Она — словно горящий негаснущий фитиль, словно ядовитая гадюка, извивающаяся в такт манящей мелодии флейты заклинателя змей. И вела она в темный, отвратительный уголок подсознания, соблазняла — такая ужасная, что даже думать об этом было противно. Гарри на секунду зажмурил глаза, ловя ртом воздух. Да, он, Гарри, родом из будущего, не мог умереть в прошлом. Но вот Том… Том жил в своем времени и у него не было никакой особой сверхзащиты. Оставшись… Оставшись в этом доме, Том Риддл может… Умереть. Что если этот мальчик, Том Риддл… Погибнет при бомбежке Лондона в тысяча девятьсот тридцать девятом? Что, если бы Волдеморта никогда не существовало? Тогда, в будущем, родители Гарри могут быть живы, там его мог ждать и Сириус… А еще Дамблдор, который бы тоже ждал просто его, Гарри, не взваливал бы на него непосильную ношу по спасению мира. Умри Том Риддл в прошлом, Гарри Поттер из будущего не стал бы Мальчиком-Который-Выжил. Он был бы просто Гарри, обычным мальчишкой, не отличающимся от остальных. Он мог бы стать профессиональным ловцом; мог бы спасти друзей и семью от преждевременной кончины; мог бы спокойно спать, не терзаясь никакими кошмарами; он мог бы… Мог бы стать свободным. И, возможно, сейчас ему подвернулся единственный шанс все изменить. Исправить. Даже взрослому волшебнику непросто уцелеть под непрерывным обстрелом артиллерийских снарядов — что уж говорить о беззащитном второкурснике. Гарри даже делать ничего не придется. Воистину ничего. Только бросить мальчишку тут… А остальное пусть решает судьба. Искусанные губы безудержно дрожали, к горлу подступала желчь. Гарри не мог говорить, не мог думать. В голове отбивал набат холодный и вместе с тем непреодолимо сладостный подобно песни сирен голос. Он заманивал его все дальше и дальше за омерзительные, подлые, непростительные границы. «Да, да, да. Убей его, убей». БАБАХ! Снаряд приземлился прямо на стоявший по другую сторону улицы дом. Тот взорвался в потоке чудовищного огня и света, блоки бетона и арматуры взлетели в воздух подобно искрам фейерверка. Обломки с силой врезались в окна и стены их собственного дома. — Протего! — Гарри инстинктивно выпалил заклинание щитовых чар. И как раз вовремя — булыжник размером с ладонь, не долетев до него пары сантиметров, отскочил от невидимого щита. Тихо и покорно стоявшему рядом Тому оставалось только увернуться. Он еще не знал таких чар и никак не мог себя защитить. Весь дом адски затрясло; он начал разваливаться, словно был сделан из детских игрушечных кубиков. Гарри сжал в руке палочку. В ладонь впилась твердая рукоять, а еще почему-то вся палочка ощущалась какой-то слишком тяжелой, будто и вовсе неподъемной. Сердце болезненно сжалось. Гарри с трудом заставил себя отвернуться, чтобы не проверять, не смотреть, как там Том, не убеждаться в его безопасности. Он — Темный Лорд. Он — ребенок. — Протего! — выхватив собственную палочку, Том попытался применить новое для него, только что услышанное от Гарри заклинание. Но… Ничего не получилось. Том напряженно нахмурился, неуклюже увернувшись от посыпавшихся с полок предметов. До боли прикусив губу, он почувствовал на языке привкус железа. Вкус крови будто каким-то образом успокоил Тома — тот снова собрался, настроился и вскинул вверх палочку. «Как и ожидалось от будущего Темного Лорда», — в этот момент подумал про себя Гарри. Он молча наблюдал за Томом, с кончика палочки которого короткой вспышкой сорвался невидимый купол, укрывая своего создателя от падающих обломков. Гарри неподвижно замер на месте; руки будто налились свинцовой тяжестью. Горько улыбнувшись, он вскинул вверх собственную палочку, указывая подрагивающим кончиком на мальчика. Фините Инкантатем. Ступефай. Экспеллиармус. В голове промелькнуло миллион вариантов. Гарри открыл рот, но так и не произнес ни звука. Он чувствовал, будто задыхается от забивающих ноздри пыльного воздуха, едкого запаха реагентов и гари. Том вскинул над головой палочку, ему тоже было трудно дышать, а еще было очень сложно удерживать щитовые чары. Том стоял напротив Гарри, лицом к лицу — спокойно выпрямив спину и даже не пытаясь уклониться от прицела чужой палочки, нисколько не паникуя. Он просто стоял и смотрел на опекуна снизу вверх своими ясными темными глазами. Гарри было сложно смотреть в эти глаза, хоть в них не было ни следа упрека или злости. Том лишь пристально вглядывался в него и слегка улыбался — вежливо, как и всегда. — Гарри… — с милой улыбкой окликнул Том, будто и вовсе не замечал направленную прямо ему в лицо палочку. — Гарри… Ты меня бросаешь? Стоящий посреди руин их уже бывшего дома маленький мальчик, который когда-нибудь вырастет и станет для Гарри смертельным врагом, сейчас изо всех сил пытался удержать окутывающий его хрупкое худощавое тело спасительный щит. Сжимающие палочку маленькие руки дрожали, но взгляд оставался спокойным и ясным, когда Том спрашивал Гарри: Ты меня бросаешь? У Гарри снова перехватило дыхание, воздух застрял где-то в горле. Он хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, не в силах ответить на такой простой вопрос. Он твердил самому себе: «Смотри на вещи масштабнее, Гарри Поттер. Подумай о Гермионе, подумай о Роне, подумай о Джинни, подумай обо всех, кто верит и предан Отряду Дамблдора… Они все на тебя рассчитывают. Подумай о Темном Лорде, с которым ты не так давно столкнулся. Волдеморт реален!» Хоть у него и были задатки поистине могущественных способностей Темного Лорда, сейчас Том Риддл был лишь второкурсником, который был физически не в силах долго удерживать сложное заклинание щитовых чар. Кончик палочки, напоследок вспыхнув маленьким огоньком, погас. В то же самое время с громким треском переломилась пополам потолочная балка. Поднимая облака пыли, посыпались огромные бетонные блоки и деревянные доски, отрезая все выходы к окнам и дверям, замуровывая их в темном раскачивающемся доме. Теперь и вправду нет никакого выхода. Иронично улыбнувшись, Гарри опустил палочку. Больше не было нужды в заклинаниях. Он попал в ловушку. Нет, они оба попали в ловушку трагических обстоятельств. Том покрепче перехватил палочку обеими руками. За оседающим облаком пыли не было видно ни мечущейся в темных глазах паники, ни того, как застыло в твердой решимости еще совсем юное лицо. Том искал в зеленых глазах спасения или раскаяния, но находил в них лишь необъятную тоску. Том направил палочку на своего опекуна, на языке вертелись, готовые вот-вот сорваться, слова заклинания, которое он разучивал весь последний год. С губ Гарри сорвалось только одно слово: — Прости. ________________________________________________ Время исторических событий намеренно изменено автором в угоду сюжета.