47 days to change

27 августа 1939 года Для него словно наступил конец света. Том не видел ничего вокруг, ему было плевать и на неистово трясущийся под ногами пол и на бьющие по барабанным перепонкам оглушительные взрывы. Весь его мир сжался до одного тихо брошенного слова — «Прости». До слова, от которого все внутренности сжались и превратились в лед. Для него словно наступил конец света. Дом буквально разваливался на куски, сыпля обломками, но Том… Том оставался неестественно спокойным. Вьющиеся черные волосы — беспорядочно взлохмачены, обычно опрятная одежда — вся измялась и местами порвалась, красивое, с тонкими чертами лицо — испачкано потом и пылью. Однако пристально глядящий на Гарри мальчик выглядел абсолютно спокойным — даже равнодушным, никакого намека на мольбу или упрек. Взгляд темных глаз оставался нечитаемым, непроницаемым, словно морские глубины; спина выпрямлена, как у горделивого волка-одиночки. У Гарри неистово тряслись руки. Встретившись с Томом взглядом, он вдруг почувствовал себя так, будто снова заглянул в Омут памяти, в воспоминания Дамблдора, где наблюдал за одиннадцатилетним сиротой, чей голос дрожал от недоверия и гнева, когда тот говорил: «Я вам не верю!». Ощущение было такое, будто чья-то невидимая сильная рука сжала горло. Гарри задыхался и задавался смутным вопросом: он так плохо сейчас соображает из-за провонявшего гарью тяжелого воздуха? Этому ребенку, Тому, было так сложно научиться искренне улыбаться и хоть и изредка отвечать на объятия. Ему было так сложно научиться любить, надеяться и верить кому-то, кроме себя самого. Этому ребенку было так сложно открыться, робко, нерешительно довериться, а потом отчаянно и остро привыкнуть, слиться с их родным очагом — их домом. Том был ребенком — его ребенком. Гарри смотрел на стоявшего перед ним мальчика, смотрел на Тома Риддла. Неважно, каким обернется его будущее, для Гарри он навсегда останется его мальчиком. А в глазах родителей дети неизменно самые лучшие — несмотря на шалости и ошибки. Гарри вдруг рухнул на колени, словно кающийся у церковного алтаря грешник, сцепивший пальцы в молитве. Будто не знающий, куда повернуть путешественник, молящий о прощении и наставлениях, вопрошающий Бога, куда идти, возможно ли еще искупление, осталась ли надежда?.. Но никакого ответа свыше так и не было получено; небо лишь продолжало сыпать смертоносными бомбами. И их слабый, весь избитый дырами дом не сможет простоять долго. — Том! — закричал Гарри, когда висевшая прямо над мальчиком люстра, сорвавшись с крюка, полетела вниз. У Тома оставалась лишь доля секунды, но ему хватило и этого. Он моментально принял решение — поверить Гарри в последний раз, дать тому последний… Шанс. На секунду зажмурившись, Том отпрянул в сторону, но недостаточно далеко — люстра с громким грохотом разбилась слева от него, чудесным образом задев лишь руку. Том застыл на месте, словно скованный страхом; тело прошило болью, а он все продолжал, не отрываясь, смотреть на Гарри. По левой руке стекала красная кровь из нанесенной стальным крюком раны. — Том! — Гарри с обеспокоенным лицом, с которого враз схлынули все краски, почти на уровне инстинкта ринулся к нему. Он не хотел, не хотел, не хотел видеть Тома таким — пепельно-бледным, словно мертвец, с безэмоциональным взглядом преданного всем миром зверька, но… Но вместе с тем такого горделивого, невозмутимого и спокойного, будто Том и вовсе не обратил внимания на трусливое предательство Гарри. Том зажал кровоточащую рану, не выпуская при этом палочку. Упавшая на глаза мягкая челка скрыла притаившиеся в темном взгляде безумие и горечь. Том неподвижно стоял в полумраке комнаты, дожидаясь, пока Гарри подойдет поближе. Дожидаясь человека, который хотел его убить, но который не смог проигнорировать его увечья — как раздражающе парадоксально! Именно это тебя и погубит, Гарри! Губы Тома скривились в коварной ухмылке, обнажая ряд белоснежных зубов. Его взгляд был пронзительным и колким, как у загнанного зверя, который жалко свернулся в темном углу, зализывая раны, и к которому все ближе и ближе подкрадывался охотник. За обманчивым спокойствием Риддла скрывались отчаяние и боль. Он был достаточно умен, чтобы разглядеть намерения Гарри, он видел того насквозь. Том ведь буквально был одержим этим человеком и знал его лучше, чем даже самого себя! И это он тоже знал… Должен был знать, что одно лишь наличие Тома Риддла является для Гарри Поттера большой обузой. Тому следовало с самого начала принять тот факт, что никому не в радость его существование. Но… Если Гарри плевать, зачем тогда он его усыновил? Зачем приютил? Зачем ему улыбался? Зачем так отчаянно старался занять место в его сердце, если все равно собирался предать? Зачем дал почувствовать вкус любви и надежды, лишь ради того, чтобы всего этого лишить? Это ведь так жестоко, в тысячу раз жестче — не пройти мимо нищего, а одарить его негой и роскошью, чтобы потом опять вышвырнуть на улицу. Наверное, Тому стоит быть признательным за предоставленный урок? Раз ты намерен меня бросить, дорогой Гарри, я отплачу тебе за все во стократ… Том резко отпрянул назад, неотрывно глядя в до боли знакомые зеленые глаза. Темные зрачки расширились, Риддл ощетинился словно маленький волчонок, готовый напасть, готовый бросить вызов. Он медленно поднял палочку. Гарри смотрел в темные глаза, в которых было так много, так необъятно много горечи и тоски. Дыхание враз перехватило, когда он вдруг разглядел в них такой знакомый красный блеск. «Проклятье, только не это!» — выругался про себя Гарри, чувствуя как его заполняет отчаяние. Он до крови прикусил губу. Багровый отсвет в глазах Тома будто выжигал его изнутри. Гарри ринулся вперед и дрожащими руками подхватил его, прижал к себе. Он почувствовал, как тело Тома напряглось от потрясения, но тот все же не стал упираться. Вцепившись пальцами в его плечо, Том немного расслабился и, крепко обвив шею раненой рукой, уткнулся Гарри в грудь. — Держись за меня, Том! Пора отсюда убираться! — изо всех сил прокричал Гарри, но его все равно было едва слышно за оглушительными взрывами и воем сирен. Гарри облизал потрескавшиеся губы; глаза щипало от густого дыма. Гарри прекрасно понимал, на что идет, но он уже сделал выбор. Выбор, которым отрекся от своей семьи и друзей. Он сам, лично, обрек их на Темного Лорда, на прошлое и будущее, полное войны и смертей… И все это в угоду своей эгоистичной любви. «Оно того стоит?» — как-то спросила Гермиона. Стоит ли жертвовать двадцатью или более годами своей жизни ради попытки спасти Темного Лорда, которого и спасти-то вряд ли возможно? Стоило ли рисковать жизнями семьи и друзей во имя искупления человека, ставшего массовым убийцей? Даже сейчас Гарри ответил бы также, как и тогда: «Я не знаю, стоит ли… Но чувствую, что должен это сделать». — Прости. И снова одно такое простое слово ударило по ушам, разум враз опустел. Том незаметно прижал к пояснице Гарри острие палочки, но все равно никак не мог решиться закончить начатое. — Том, мне… Мне так жаль. И будто в ответ на его молитвы, в голове у Гарри вдруг прояснилось. Глаза наполнились слезами; он целовал, целовал и целовал макушку Тома, вымаливая прощение. Чувствуя крепость объятий опекуна, Том поднял голову — заглянул в бледное лицо, затем перевел взгляд на напряженные скулы и покрасневшие глаза. Он вдруг улыбнулся. В мрачной пыльной комнате его улыбка показалась ярким утренним солнцем, выглянувшим из-за серых облаков — теплой и полной жизни. Гарри подумал, что никогда не видел улыбки красивее этой. Но Гарри было невдомек, какой выбор сделал этот ослепительно улыбающийся мальчик. Мальчик, который осторожно и незаметно передвинул острие палочки со светящимся тусклым зеленым светом кончиком с поясницы Гарри на его живот. Может, Том и не был силен в защитных заклинаниях, но зато он потратил немало времени на изучение… Убивающего проклятья. Гарри все еще оставался слишком наивным. Он так и не научился никогда не доверять Темному Лорду, пусть и очень молодому. А вот Том за время, проведенное в приюте, успел набраться опыта. Он научился улыбаться, лгать и притворяться. После он узнал, что такое любовь и надежда, ревность и отчаяние. Еще он научился доверию и заботе, но… В первую очередь он осознал, что ради того, чтобы сохранить объект своей одержимости подле себя, ему понадобится больше власти и силы. А для этого нужно научиться убивать и брать свое! «Как жаль, что ты собираешься меня бросить. Жаль, ведь я не намерен тебя отпускать… Даже если придется утащить тебя с собой в Ад, я никогда тебя не отпущу» — Том с довольной улыбкой зарылся носом в рубашку Гарри. Одной рукой крепко прижимая к себе Тома, другой Гарри сжал остролистную палочку и попытался аппарировать. Но ничего не вышло… Его тело и магия все еще были ослаблены перемещением во времени. И Гарри не хватало опыта и мастерства Дамблдора, который, даже полностью обессиленный, смог их когда-то аппарировать из пещеры с инферналами… Для Гарри же в таком состоянии это могло обернуться плачевно, а еще ведь нужно было переместить с собой и раненого мальчика. Гарри сжал губы. Не было времени ждать — даже пятисекундное промедление могло оказаться фатальным. В конце концов, удача от них отвернулась. Без всякого предупреждения началась следующая очередь бомбежки; бомбы взорвались яркими обжигающими вспышками, будто извергнутыми из печей самой преисподней. Не успел Гарри опомниться, как на них посыпался потолок: — Диффиндо! Заклинание раздробило падающие камни на мелкие кусочки. — Том, сначала нужно выбраться из дома, — убедившись, что Том держится крепко, Гарри поднялся на ноги. — Не бойся. — Хорошо, — невнятно ответил Риддл, уткнувшись лицом в сгиб шеи Гарри и сильнее вцепившись пальцами в его плечо. Потолочная балка переломилась, и теперь стены медленно разрушались под собственным весом. С каждым взрывом деревянный пол трясся все сильнее, сверху, с того, что осталось от потолка, сыпались обломки. У Гарри не хватало магии для аппарации, а ждать, пока она восполнится, было слишком опасно. Им нужно было выбираться. Немедленно. Выход был перекрыт мешаниной из бетона и стали. Окажись в такой ловушке магглы, их несомненно погребло бы заживо под рухнувшими остатками дома. Но у них была магия. Еще одного взрывающего заклятия хватило, чтобы расчистить путь. Гарри заметил, что входная дверь вся прогнулась под тяжелым весом шатающихся стен. У него была лишь одна единственная попытка. Едва он откроет дверь, потолок тут же окончательно рухнет. В спину ударило очередной порцией строительного мусора, послышался треск ломающегося дерева. У них осталась всего минута. Максимум! — Держись крепче! — прокричал он Тому и накинул на себя и него щитовые чары. Зеленые глаза горели ярким огнем; руки были холодными и влажными. Бояться было незачем — Судьба и время защитят его самого, а Гарри в свою очередь защитит Тома. Его собственное тело станет лучшим щитом. — Диффиндо! Едва дверь сорвалась с петель, угол дома обрушился вниз облаком пыли. Хоть «Протего» и являлось крайне полезным заклинанием, у магии тоже были свои пределы. Все лицо и руки Гарри покрылись порезами и ушибами от падающих обломков; он выбежал из дома, закрывая Тома своим телом. Стекающая по рукам кровь осталась на полу узкой, ведущей на улицу тропинкой. Они не успели даже перевести дыхание, как бомба «V4» упала прямо на руины дома на Лондонской улице, пятнадцать. Оставались доли секунды — времени бежать не было. Гарри инстинктивно прижал Тома к груди и развернулся, укрывая того от основного удара от взрыва. БАБАХ! Звук был настолько громким, что показалось, будто лопнули барабанные перепонки. Даже со всеми защитными чарами они оставались уязвимыми людьми из костей и плоти, им также были страшны внутреннее кровотечение, ожоги и мучительная боль. Гарри подбросило в воздух горячей волной взрыва. Он неуклюже, болезненно приземлился, не забыв при этом прижать Тома к себе и перекатиться так, чтобы смягчить удар собственной спиной. Крутанувшись в воздухе, остролистная палочка исчезла в груде горящих обломков. Гарри чувствовал, будто каждая косточка в теле сломана. В ушах звенело, грудь тяжело вздымалась. Вероятно, он сломал ребро. Или два. Гарри с трудом поднялся на подкашивающихся ногах и заставил себя улыбнуться. Во всяком случае умереть он не мог. — Гарри, я могу сам идти… — Том разжал руки, которыми держался за шею опекуна. — Нет! Держись за меня! — задыхаясь, выкрикнул Гарри. — Я не умру. Поверь мне, Том. Я не могу умереть! От искренней тревоги в голосе опекуна сердце Тома учащенно забилось. К голове прилила теплая кровь, щеки раскраснелись, Том снова обнял Гарри за шею. Тотчас над головой послышалось громкое гудение — пугающе низко над ними летел истребитель-бомбардировщик. В хвостовой части открылся люк, из которого желтой полосой повалил шлейф газа. Он тут же рассеялся в воздухе, в нос ударил резкий серный запах. Гарри спешно закрыл ладонью рот и нос Тома. Щурясь от желтого тумана, он осмотрел разрушенные окрестности, ища взглядом свою где-то потерянную палочку. От дыма саднило горло и щипало глаза, а палочки… Ее нигде не было видно. Обычно сдержанный Гарри громко выругался. Горло сжало спазмом, на висках выступили голубые венки: нет ничего бесполезнее и беспомощнее волшебника без волшебной палочки! Уже начинало сказываться действие ядовитого газа — им нужно было срочно бежать отсюда. Наплевав на палочку, Гарри развернулся и побежал к ближайшему бомбоубежищу. Разворот плеч Гарри был ненамного шире тела Тома, но все же каким-то образом ему удалось оградить мальчика. По большей части, Том был полностью невредим и, свернувшись у Гарри на руках, умиротворенно прислушивался к стуку его сердца. Подошва кроссовок разорвалась, пока Гарри петлял по выжженным лужайкам и потрескавшимся тротуарам, в пальцы ног и пятки впивался шероховатый гравий, но он и не думал сбавлять шаг. Бомбардировщики, заряженные бомбами и ядовитым газом, продолжали гудеть над головой, готовясь к очередной атаке. Без палочки, без какой бы то ни было защиты, Гарри бежал по превратившемуся в зону боевых действий Лондону, крепко и надежно прижимая к себе Тома. Совсем недавно Гарри собирался от него отказаться, бросить его… А теперь, теперь он был готов сделать все ради его защиты. Собственные увечья и мозоли не имели никакого значения — Гарри заслуживал и более сурового наказания. Во всяком случае умереть он не мог.