* * *
Теплое сияние утреннего солнца будто изнутри подсвечивало пушистые облака, Черное озеро, как и всегда, выглядело восхитительно-прекрасным; Гарри так не хватало его безмятежной, похожей на матовое зеркало воды и неповторимого ощущения легкого ласкового ветерка. Он стоял, оперевшись на перила деревянного моста — того самого, что неизменно навевал теплые воспоминания о третьем курсе и разговоре с на тот момент еще профессором Люпином. Ремус тогда сказал, что его страх перед дементорами означает, что Гарри боится самого страха, но чего Гарри боялся теперь? Он боялся смерти друзей, боялся отступить, боялся всех подвести, но больше всего, — что ничего не изменится, что Том не изменится. Гарри прекрасно знал: такие люди, как Том, будь они магглами или волшебниками, зачастую с возрастом становились только хуже. — Слышала, в этом озере живут русалки, — Джоан заправила за ухо непослушную прядь коротких волос и облокотилась рядом с ним о перила. Гарри как никто другой знал и об озере, и о русалках — на четвертом курсе ему довелось близко познакомиться и с тем, и с другим. Он открыл было рот, собираясь ответить, но тут же вспомнил, что лучше просто промолчать — нельзя выдавать своей осведомленности, для людей этого времени он никогда не учился в Хогвартсе и потому должен притворяться, будто ничего не знает о месте, которое считал своим домом. Слегка наклонив голову, Джоан посмотрела на Гарри и тепло улыбнулась — ветер растрепал его волосы, придав им еще большее сходство с вороньим гнездом, — но все же не стала подшучивать, выражение лица друга показалось ей каким-то задумчивым и даже печальным. — Гарри, — прервала немного затянувшееся молчание Джоан, — я к профессору Дамблдору, ты со мной? Гарри сделал глубокий вдох, распрямил плечи и ослепительно улыбнулся: — Да, пойдем. Он зашагал вслед за Джоан, держась чуть позади, ведь не должен был знать, где находится кабинет профессора трансфигурации; он вообще ничего не должен был знать — ни о том, какой прекрасный вид открывается на закат с Астрономической башни, ни о тайной комнатке под трибунами на поле для квиддича и даже о том, как легко навсегда и безнадежно влюбиться в Хогвартс. Как бы не было трудно, бежать и прятаться не получится, лучше с улыбкой встретить следующий брошенный судьбой вызов. Он как-никак светоч, лидер, прокладывающий путь остальным, от него зависит слишком много жизней.* * *
— Доброе утро, профессор Дамблдор, — Гарри, постучавшись, открыл дверь кабинета. Сидевший за столом мужчина молча кивнул им, тепло улыбнулся и жестом пригласил войти. Гарри до сих пор не привык к его новой внешности — рыжевато-каштановые волосы лишь слегка припорошило сединой, да и борода была гораздо короче, к тому же Дамблдор буквально излучал здоровье и энергию. Сам кабинет тоже отличался от того, что Гарри помнил по прошлому-будущему — почти никаких безделушек, даже Омута памяти не было, разве что жердочка Фоукса уже стояла слева от письменного стола. — Засахаренных фруктов? — предложил Дамблдор, протянув коробку со сладостями. — Буквально сегодня утром прибыли из Франции. Мои бывшие ученики знают, что я просто обожаю ананасы и частенько балуют старика, — горделиво добавил знакомый Гарри голос. — Я профессор Слагхорн, будем знакомы. Приподнявшись с кресла, Гораций подцепил из коробки кусочек цуката и, сунув в рот, с любопытством посмотрел на Гарри. — Это Джоан Вейл, а меня зовут Гарри Поттер. — Думаю, тебе будет интересно узнать, Гораций, что Гарри является членом семьи твоего лучшего ученика, Тома Риддла. Гарри благодарно улыбнулся Дамблдору, поскольку тот умолчал, что Том был не иначе, как усыновлен. Для самого Гарри кровь не имела почти никакого значения, но вот для факультета Слизерин родословная играла большую роль, ему не хотелось, чтобы происхождение Тома бросило тень на его яркую выдающуюся личность. Подростки бывают слишком жестокими, а слизеринцы — особенно. Когда-то в будущем, многие годы спустя, изможденный и постаревший Дамблдор попытается донести до прессы истинную связь между Томом Риддлом и Волдемортом. Он скажет: «В том, что Волдеморт стал Волдемортом есть отчасти и моя вина». Тогда его заявление вызвало настоящую шумиху в магическом мире, и общественность не нашла ничего лучше, как возложить всю вину за двадцать лет утрат, смертей и непроглядной тьмы на одного-единственного человека, все добрые намерения Дамблдора исковеркали, а его самого назвали лицемером. Но вопреки обвинениям остальных сам Гарри никогда не терял веры в Дамблдора. — О! Так вы братья? — Гораций впился взглядом в лицо Гарри, видимо, выискивая схожие черты. — Но, могу поклясться, вы сказали, что ваша фамилия Поттер! — Том сохранил фамилию матери, — как можно непринужденнее отозвался Гарри, не придумав лучшего ответа — врать у него всегда получалось из рук вон плохо. Видимо, посчитав, что затронутую тему лучше тактично опустить, раз уж, как оказалось, безвестную фамилию Риддлов что-то связывало с благородного происхождения Поттерами, Слагхорн перевел беседу в более непринужденное русло. Спустя время, когда стало ясно, что Гораций сворачивает разговор и собирается уходить, Гарри, немного помешкав, все же не удержался и задал волнующий его вопрос: — Профессор Слагхорн… Как дела у Тома? — Он как и всегда лучший в классе, по всем предметам отменные оценки, очень любознательный мальчик. «А любознательность уже довела его до крестражей?» — до безумия хотелось спросить Гарри, но, скрыв ироничную горькую улыбку, он задал другой вопрос: — Он, э-э-э… не спрашивал о… — мысленно подыскивая подходящие слова, Гарри невольно то и дело поглядывал на Дамблдора, будто ища поддержки, слишком уж он привык на него полагаться в своем времени. Сделав глубокий вдох, Гарри попытался хоть немного успокоить бешено колотящееся в груди сердце, тяжело сглотнул и продолжил: — Я застал его за чтением очень опасных книг и теперь немного волнуюсь. Гораций лишь улыбнулся и беспечно махнул рукой: — Отбросьте ваши опасения, Том не раз доказывал, что заслуживает полного доверия. К слову, он проявил себя настолько образцовым учеником, что мы даже выдали ему особый доступ в Запретную секцию библиотеки. Уверен, что бы он ни читал, все лишь ради того, чтобы расширить знания о магии, Том не преследует каких-то чудовищных целей, упаси Мерлин. О, Гарри как никто другой знал, насколько Слагхорн доверял Тому, ведь именно он рассказал ему, как разделить душу. — Вы правы, но все же буду признателен, если вы с ним побеседуете на этот счет, — Гарри, не удержавшись, снова посмотрел на Дамблдора, но тот будто и вовсе ничего перед собой не видел, с застывшим выражением лица смотрел куда-то в невидимую точку. На сердце было неспокойно, но Гарри заставил себя улыбнуться. — Договорились, я с этим разберусь, — Гораций мягко похлопал его по плечу. — Ты… — начала было Джоан, когда они вышли из кабинета Дамблдора, но Гарри так на нее посмотрел, что решила оставить все вопросы при себе. Выходит, она совсем не понимала Гарри, теперь он казался каким-то противоречивым. Раньше Джоан видела в нем только любящего опекуна, ослепленного обманчивой личиной Тома, его учтивостью и любезностями. Но неожиданно оказалось, что Гарри, похоже, раскусил игру мальчишки.* * *
Гарри лежал в постели, размышляя о недавних событиях. Он намеренно рассказал Слагхорну о своих подозрениях именно в присутствии Дамблдора: хотел предупредить об опасных увлечениях Тома Риддла. Уже в этом году Том узнает о крестражах, разделит душу и начнет вести дневник. В следующем откроет Тайную комнату, убьет девушку и подставит другого ученика. Но этот Дамблдор не знал, что Том — наследник Слизерина, он встретил Тома уже повзрослевшим, слишком поздно, не мальчиком, который еще не научился надевать маски, когда еще можно было разглядеть его потенциальную жестокость. Дамблдор никогда не видел Тома таким, каким тот был на самом деле, без личин, обмана и фальшивых улыбок. Возможно, несмотря на вмешательство Гарри, Том все равно откроет Тайную комнату, убьет Миртл, подставит Хагрида, но семена сомнений посеяны и Дамблдор непременно начнет приглядываться к Тому, насторожится. Тому нужно помешать во что бы то ни стало. И все же Гарри чувствовал, что поступил жестоко, несправедливо по отношению к мальчику, который пока не сделал ничего плохого, не совершил преступления и оставался ни в чем неповинным ребенком. Гарри корил себя за то, что заставил остальных подозревать Тома, искать в нем подвохи и червоточины, но иначе было нельзя, потому что сам он не сможет остаться в Хогвартсе, не сможет его остановить, будучи за пределами замка. Поэтому Дамблдор должен был быть начеку, Гарри отчаянно нуждался в ком-то с более широкими возможностями, в ком-то, кто присмотрит за Томом, и кто как не Дамблдор лучше всего подходил на эту роль? Тяжело выдохнув, Гарри зарылся лицом в подушку; едва перевалило за полдень, а он уже чувствовал себя абсолютно измученным и разбитым, все тело гудело и ломило. В чем теперь его задача? Что еще он может сделать в этом времени? Гарри хотел, чтобы Том узнал, что значит быть любимым, но этого оказалось недостаточно, его любви оказалось мало. Теперь оставалось лишь сохранять постоянную бдительность, следить за мальчиком и сделать так, чтобы и остальные за ним по возможности приглядывали. Гарри не хотелось выходить из спальни, не хотелось делать следующий шаг. Он нервничал из-за встречи с Томом, ведь стоит увидеть его улыбку, Гарри сдастся. Инстинкты твердили, что нужно бежать, бежать не оглядываясь.