47 days to change

10 сентября 1942 года Устраиваемый Слагхорном ужин по давно сложившейся традиции проходил в его кабинете, который был несравнимо больше апартаментов того же Дамблдора и с легкостью вмещал массивный обеденный стол на пятнадцать человек. Декан явно питал слабость ко всевозможной вычурности — тут и мраморный камин с инкрустациями из малахита, и мягкие полукресла, обтянутые зеленым шелком, огромное количество затейливо вылитых канделябров, позолоченные кубки, тарелки, вилки, даже салфетки и те из египетского хлопка. Несмотря на то, что дверь кабинета была открыта, никто из студентов не решался войти без приглашения, все продолжали толпиться в коридоре, не желая показаться невоспитанными и тем самым произвести на профессора дурное впечатление. Риддл отошел в тень колонны, чтобы обойтись без ненужного сейчас внимания и напряженно вглядывался в небольшое столпотворение членов Клуба Слагхорна, в который хоть и принимали вне зависимости от факультета (для зельевара значение имел только блестящий потенциал, незаурядные способности или же выдающиеся родственники), слизеринцев все же было несравнимо больше. Наконец, встретившись взглядом с Малфоем, Том чуть заметно кивнул, чтобы тот подошел поближе. — Ты так и не рассказал, что задумал, — недовольно протянул Абраксас, плавно подбрасывая на ладони пузырек с золотистой жидкостью. — Было не так уж просто его достать. Том ловко перехватил флакон, не раздумывая, откупорил и залпом выпил содержимое. Слова Малфоя оскорбили до глубины души, но Риддл все же сдержал рвущиеся наружу выпады, полные яда и пренебрежения. Не так уж просто? Ха! Какое там, учитывая, сколько бесценных артефактов и древностей понапрятано в малфоевских сейфах, не говоря уже о горах обычных галлеонов — достать пузырек Фелициса для Абраксаса наверняка сущий пустяк. Но Тома злило не это, нет, он пришел в бешенство, поскольку прекрасно знал, что тысячи лет назад, когда великий род еще не прервался, Малфои являлись вассалами Слизеринов. Так сколько же того, что принадлежало Риддлу по праву, они прибрали к рукам в угоду своей алчности? Все их богатство, все, что они имеют, причитается ему и однажды он обязательно вернет свое имущество. Вдруг в голову пришла неприятная мысль, кое-что могло помешать его планам, Риддл недобро прищурил глаза — ведь он единственный потомок Слизеринов, других нет? Невозможно, чтобы… Но все опасения тут же развеялись под действием Феликс Фелициса, вместе с зельем по венам разлилась решимость, горячая самоуверенность и развязный кураж. Тому не понравилось это ощущение, он терпеть не мог, когда собственные эмоции выходили из-под контроля, но влиянию Фелициса было невозможно сопротивляться. Едва Слагхорн завернул в коридор, зелье окончательно пришло в действие. — Прошу простить за опоздание, я ходил за тортом для нашего ужина. Сделанный на заказ, с воздушным кремом, потрясающие коржи… — он блаженно прикрыл глаза, словно предвкушая вкус сладости на языке, Том недобро ухмыльнулся — он тоже ожидал от этого вечера особого «десерта».

* * *

— Читали последнюю статью о новом зелье? Отец сказал, что создатель оформил патент, теперь все права только у него! — Слышал, переговоры с Германией пока не очень успешны. — Зачем наше Министерство поднимает шумиху, Германия придерживается такого же Устава насчет магглов… Вечера у Слагхорна обычно полнились множеством самых разнообразных достоверных новостей; большинство из собравшихся имели связи с верхушками и охотно сплетничали о важнейших мировых событиях — все необходимое, о чем не напишут в газетах, узнавалось именно здесь. Несмотря на то, что из-за Феликс Фелициса восприятие окружающего несколько исказилось, во многом Том остался верен себе — как, например, в потребительском, расчетливом отношении к людям. Небрежно постукивая длинными бледными пальцами по темному дереву стола, он внимательно прислушивался к разговорам, которые были поистине информативны. Вот, к примеру, отец сидящего напротив рейвенкловца являлся учредителем Научно-исследовательского центра зельеварения, а вон тот спесивый шестикурсник со Слизерина — сын замминистра иностранных дел, у девчонки с лентой в волосах брат учится в Германии. Потрясающие источники знаний и сведений, охватывающие большую части Англии и Европы! Тому даже не нужно было тратить время и силы на налаживание собственной сложной проработанной разведывательной сети — все здесь, рядом, буквально на блюдечке. Ведь стоило разыграть капельку внимания-учтивости, эти глупые мальчишки и девчонки выбалтывали все, что знали, лишь бы заполучить побольше признания и восторгов от сверстников. С виду задумчиво-рассеянный Том на самом деле жадно ловил каждое слово, вперив в стол мрачный холодный взгляд. Он будто втершаяся в доверие змея, замер в боевой готовности, набирая силы, до капли поглощая все нужное и полезное, пока не придет время нанести удар и явить свою истинную суть. — О чем задумались, Том? — поинтересовался Слагхорн, протягивая ему тарелку с фруктами. — Попробуйте ананасы, очень вкусно. Риддл благодарно кивнул в ответ: — Сэр… А правда ли, что профессор Меррисот уходит в отставку? Слагхорн так искренне удивился вопросу, что даже выронил колечко засахаренного фрукта, который как раз собирался закинуть в рот: — Откуда вам об этом известно? Том вежливо улыбнулся, как подсказывало сделать принятое зелье. Об отставке профессора Меррисот он знал, поскольку не так давно бывал в ее кабинете и заметил на столе свиток с заявлением об уходе. — Просто догадался. Если честно, она не самый мой любимый учитель. — Ох, тогда, возможно, в следующем семестре вам больше повезет с преподавателем. — Было бы здорово, — Том расслабленно постучал бледными пальцами по черному дереву стола, отбивая незамысловатый ритм; Феликс придавал раскрепощенности и уверенности, двигая в казалось бы нужном направлении — правда Риддл пока не понимал, как именно эта беседа ему поможет. Том задержал взгляд на изящных, украшенных изумрудными змеями часах, ему показалось, что теперь песок в них будто бы сыпался быстрее прежнего, с еле слышным шорохом ударяясь о тонкое стекло. Близилось время комендантского часа, и студенты начали неторопливо расходиться, но Риддл намеренно мешкал, и вот они со Слагхорном остались наедине. — Вы еще здесь, Том? — он в который раз плеснул себе в бокал красного вина. — Если вас поймают после отбоя, не говорите потом, что я не предупреждал. Разыгрывая смущенную прилежность, Риддл потупил взгляд и свел руки за спиной: — Я хотел кое о чем вас спросить, профессор. Ненадолго воцарилось молчание. Слагхорн нарочито медленно поднес к губам бокал, размышляя, к чему ведет Риддл. Не об этом ли недавно предупреждал Гарри? — Что вас интересует, Том? — он подозрительно прищурил глаза и неспешно отпил вино, смакуя на языке приятную терпкость. Выражение лица Риддла стало еще мягче, он изо всех сил старался умаслить Слагхорна, усыпить его бдительность, заставить ответить на интересующие вопросы: — Косметические зелья, — вдруг выпалил он и сам удивился сказанному. Том, несомненно, хотел выведать секреты Гарри, узнать все, что скрывал от него опекун, но сейчас его больше интересовали крестражи, а остальное могло и подождать. Однако Феликс Фелицис буквально сорвал с языка совершенно иные, казалось бы, не имеющие смысла слова. — Косметических зельях? — Слагхорн удивленно моргнул и машинально сделал большой глоток рубиновой жидкости. Неужто Гарри предупреждал об этом? Чутко уловив настроение, Том продолжил: — Я подозреваю, что Гарри пользуется таким зельем. Так вот в чем все дело? Слагхорн задумчиво пожевал губу. Неудивительно, что Гарри хотел отвадить Тома от этих вопросов — люди обычно стремятся сохранить в тайне от других свои попытки сберечь молодость и красоту. Вне всяких сомнений, Гарри было просто неловко попросить любознательного по натуре юношу прекратить обо всем выведывать. — Мне жаль, Том, но, кажется, Гарри предпочел бы, чтобы я вам не рассказывал. Думаю, он также хотел бы, чтобы вы вообще перестали изучать этот вопрос. Гарри? Риддл словно учуявшая след гончая вскинул голову. Это имя всегда имело для него особое значение, еще с пяти лет, когда Том звал опекуна не иначе как мистер Поттер, он, заперевшись в комнате, раз за разом, снова и снова тщательно вырисовывал каждую завитушку, каждую линию, лелея в своем сердце нездоровую тягу, восхищение, желание обладать. Кое-как успокоив свое бешено колотящееся в груди сердце, Том посмотрел в глаза Слагхорна. Незаданный вопрос так и повис в воздухе: «Почему? Это он вам сказал? Откуда вы знаете?». Усилием воли, Риддл заставил себя вежливо улыбнуться. — Буквально на днях мы с Гарри беседовали, и… Я не стану ничего рассказывать, поскольку уважаю его желания. Признаться, я удивлен. Когда Гарри сказал, что вы читаете сомнительные книги, я и подумать не мог, что все дело в этом, — Слагхорн от души расхохотался, искренне позабавленный происходящим. Слова Слагхорна прозвучали для Тома будто раскат грома среди ясного неба, навеянная зельем уверенность вмиг рассеялась. Земля будто ушла из-под ног, накренилась вбок, и ему казалось, что он вот-вот упадет. Одновременно с этим Риддл пытался хаотично сообразить, что такого знал Гарри? О чем велел Слагхорну молчать? Уж точно не о косметических зельях — профессор, наоборот, казалось, вздохнул с облегчением, когда Том о них спросил. Да и момент для просьбы Гарри подгадал подозрительно «удачно». В голову закралась невообразимая, пугающая мысль — опекуну известно, что Том собирается создать крестраж? Нет-нет, это невозможно… Том стиснул зубы, пытаясь успокоить, как-то взять себя в руки, он со злостью посмотрел на сыплющийся за стеклом часов белый песок. Его взгляд помрачнел, словно вечернее небо в преддверии грозы, Риддл неумолимо терял над собой контроль, столь тщательно подавляемая внутренняя тьма остервенело рвалась наружу — хотелось разбить чертовы часы, смести со стола кубки, выпустить клокочущую разбушевавшуюся магию. Нет-нет-нет. Возможно, Гарри и раскусил его, возможно, понял, какой Том Риддл эгоистичный и злой, он даже мог проведать о родстве Тома со Слизеринами, но о существовании крестражей… О том, что Риддл собирался сделать, он просто не мог догадаться! Немыслимо, невозможно… Сам Том не видел ничего ужасного или отвратительного в создании крестражей, но Гарри… Гарри не такой — он наверняка посчитает это проявлением порочного зла и тогда… что он сделает? Как поведет себя? Бросит? Разочаруется? Том станет ему противен? Но, судя по настроению опекуна, тот все-таки не был в курсе и Риддл сделает все, чтобы так и оставалось. Том закусил щеку, надеясь, что боль хоть немного очистит сознание. Он не свернет с выбранного им пути, все будет, как должно. Вспомнилась детская сказка про «Синюю бороду», где главный герой пытался отсечь своей жене голову. Риддл считал, что Синяя борода хотел это сделать отнюдь не из-за ненависти, а лишь потому, что жена проведала о его жуткой тайне. На самом деле он любил ее, заботился о ней и больше всего на свете боялся, что она возненавидит его и бросит. Поэтому, когда тщательно хранимый им секрет был раскрыт, он повел себя столь безрассудно. Мысли забились о черепную коробку взвинченными испуганными птицами — Том представлял, что случится, если вдруг Гарри станет известно о его тщательно хранимом секрете. — У вас еще остались вопросы, Том? — напомнил о себе Слагхорн. — Да, — Риддл тут же отмахнулся от мешающих сейчас мыслей, распрямил плечи и посмотрел на декана, спрятав в широких карманах мантии трясущиеся руки. — Мне еще кое-что интересно. — Так спрашивайте, спрашивайте, — тот заинтересованно изогнул кустистую бровь. Том выдержал короткую паузу, чувствуя, как возобновляется поутихший было эффект Феликс Фелициса и снова возвращается уверенность: — На днях я прочел нечто необычное о весьма редком заклятии. Называется оно, как я понял… Крестраж. И Гораций Слагхорн рассказал все. Все, что знал, ничего не утаивая, поскольку не видел причин не говорить. Поскольку даже не предполагал, что Том может преследовать какие-то недобрые цели. — Спасибо, профессор, — Риддл коротко поклонился, до конца отыгрывая роль честного благородного студента. — Я знал, что если кто и способен все прояснить, так это вы. Притаившаяся за кулисами Судьба продолжала дергать за ниточки событий, двигая их ход к неизбежному завершению. Фатум не изменить, уже написанную историю не стереть. Неважно, что делал Гарри — исход давно был предопределен, а невежественный путешественник во времени просто не хотел этого принять и продолжал упорно закрывать глаза на происходящее.