47 days to change

12 сентября 1942 года Отношения Гарри и Тома становились все запутаннее, в то же время остальная часть замка нетерпеливо предвкушала предстоящую церемонию Турнира. После двух недель томительного ожидания, все собрались в Большом зале и, затаив дыхание, завороженно вглядывались в синее пламя Кубка Огня — сегодня все наконец-то должны были узнать, кого именно древний артефакт выбрал в чемпионы. Джоан, как главной по должности, пришлось сидеть с директором и профессорами, а вот Гарри с Альфонсо предпочли стол Когтеврана, где уже разместились студенты Шармбатона. Как и многие в зале, Гарри пристально вглядывался в стоящий на возвышении Кубок, вспоминая четвертый курс, когда этот самый артефакт вдруг выплюнул из пламени кусочек пергамента с его именем.  — Как думаете, мистер Поттер, Кубок меня выберет? — спросила шармбатонка со смущенной улыбкой и искрящимися глазами. Сидевшие поблизости студенты обернулись в их сторону, также желая услышать ответ. Что-то в этой девушке было Гарри знакомо, но он никак не мог вспомнить, где видел ее раньше. За всю жизнь из шармбатонцев он близко общался только с Флер. Быть может, эта девушка — ее бабушка? Гарри тепло улыбнулся при мысли об этом, но такое вряд ли было возможно. — Увы, но кроме Кубка это никому не известно, — вежливо ответил он. Девушка улыбнулась и снова перевела на артефакт полный решительной уверенности взгляд. Гарри мог ее и не помнить, а вот она была полностью им очарована. Не так давно она случайно заметила Патронуса. Ей самой это заклинание не давалось, да и вообще никогда не доводилось видеть своими глазами его проявление. От Патронуса исходило невероятное спокойствие и безмятежность; завороженная ощущением ласковой умиротворяющей силы, она словно привязанная пошла за серебристым оленем. Ей всегда хотелось освоить это заклинание, которое давалось далеко не всем, и стало интересно, кто же в замке настолько силен магически. А затем она увидела Гарри и пусть даже ни разу с ним не говорила, сердце затрепетало, а в душе вспыхнули романтические чувства, ведь он был такой красивый и такой могущественный. Девушка решила, что если ей удастся освоить заклинание Патронуса или показать, насколько она сильна, став чемпионкой Турнира, он тоже ее заметит, поймет, какая она выдающаяся ведьма, и полюбит! Уверенная в своих способностях, наивная бедняжка уже вовсю представляла воздушные замки и фантазировала о будущих, полных любви отношениях. К несчастью для нее, Гарри никогда ее не заметит, поскольку его мысли оставались заняты сложными, смертельно опасными проблемами и в них совсем не было места для романтики.

* * *

Пожалуй, Тома единственного нисколько не интересовал Кубок, с самого начала ужина он сверлил Гарри острым словно кинжал взглядом. Гарри, который совсем не обращал на него внимания. Наконец Кубок Огня выпустил столп голубых искр, и директор подхватил первый клочок пергамента: — Чемпион Дурмстранга — Дитер Шаблов! Взгляд темных глаз переместился к столу Хаффлпаффа, за которым сидели студенты Дурмстранга. Правда, Риддла нисколько не интересовал по-дурацки восторженный Дитер, нет, он смотрел на другого, чье лицо исказилось гримасой гнева, негодования и мрачной зависти. Именно такие чудовищные, злобные эмоции и толкали на дорожку Темных искусств. Тому нравилось наблюдать, как другие падают все ниже, в самые порочные глубины собственной скрытой в душе тьмы. Так же, как и он когда-то. Риддл недавно выяснил имя этого мальчишки с большим крючковатым носом — Игорь Каркаров. Едва из Кубка вылетел второй листочек, зал снова затих, переключив внимание на директора. — Чемпион Шармбатон — Милен Лэнс, — поправив очки, объявил Армандо Диппет. Гарри склонился к девушке, поздравляя ту с участием в Турнире. Остальные ее сокурсники завистливо вздохнули, но в целом казалось, что они ожидали такого решения Кубка и не особо удивились. Том окинул девчонку холодным взглядом, с презрением отметив про себя ее безвкусную примитивную внешность. Осталось узнать лишь одно имя — чемпиона от принимающего замка; все студенты Хогвартса взволнованно заерзали на сиденьях, подались вперед, едва не соскальзывая вниз. Каждый, кто бросил в Кубок имя, надеялся, что выберут его, другие же изо всех сил болели за учеников своего факультета. Последний клочок пергамента взметнулся в воздух; гриффиндорцы взорвались бурными аплодисментами. Чемпион едва ли не вприпрыжку выскочил из зала, чтобы присоединиться к остальным в комнатке за столом преподавателей. Имя чемпиона родной школы было ему незнакомо, так что Гарри даже не посмотрел в его сторону, а вот от нескольких других сидевших за столом Гриффиндора семикурсников он просто не мог отвести взгляд. Не верилось, что вот они сидят с ним в одном зале, такие молодые, такие счастливые, беззаботные. Минерва МакГонагалл, тщетно пытающаяся придать лицу обычное сдержанное выражение, но уголки ее губ все равно то и дело ползли вверх, расплываясь в радостной улыбке. Восторженно пританцовывающий Хагрид… Уже сейчас такой высокий, с длинными непослушными густыми волосами. Отсидев положенную часть церемонии, Гарри засобирался в свою комнату, подальше от крикливых взбудораженных подростков. Альфонсо же решил остаться, в шумной веселой атмосфере он, наоборот, был как рыба в воде и желал насладиться праздничным ужином. Гарри только пожал плечами и поспешил прочь из зала — хотелось спокойствия и тишины. Заметив, что добыча уходит, охотник недобро ухмыльнулся и направился вслед, намереваясь загнать, наконец, в ловушку. К крайнему неудовольствию ревнивого охотника, в последние дни многие пытались отнять внимание его трофея. Ну что ж, теперь, когда он решил одну из своих главных проблем, пришло время и поохотиться. Том прекрасно понимал, что Гарри неспроста вечно ходил с кем-то из знакомых — он его избегал, в то время как Тому было необходимо поговорить с ним наедине. — Гарри, — тихо окликнул он. Тот на несколько секунд замер словно испуганный олень, когда из-за угла вдруг вышел высокий красивый юноша — его подопечный. — Хотел пожелать спокойной ночи и… Надеюсь, ты не обиделся, что я назвал тебя отцом, — притворно робко извинился Риддл, тем самым расставляя сети ловушки. После его слов Гарри заметно расслабился и выглядел уже не таким обеспокоенным. — Я думал, ты просто… — Гарри резко замолчал и до боли прикусил губу. Он успел обдумать ту ситуацию и пришел к пониманию, что Том неспроста так назвал его перед слизеринцами. Таким образом он наверняка лишь хотел скрыть свое происхождение, и эта мысль отчего-то причиняла Гарри боль. — Отец? — неуверенно позвал его Том, и в груди вдруг вспыхнуло, разлилось по телу тепло. Для Гарри это обращение имело большое значение, так ему казалось, что он смог не упустить, стать ближе, дать достаточно любви и, возможно… Возможно, он все-таки ошибался — у Тома не было никак скрытых мотивов. Он ведь всего лишь мальчик, его мальчик. Гарри удивлялся самому себе, как сильно ему хотелось, чтобы это было правдой. Хотелось взъерошить Тому волосы, потрепать по макушке, но Гарри решил, что это будет несколько неудобно — Том уже совсем подрос и был лишь на полголовы ниже. А как по другому выразить свою привязанность, он просто не знал. — Я очень рад, что ты меня так называешь, — Гарри попытался вложить в слова все невысказанные чувства и тепло. Том ласково улыбнулся, расставляя еще одни сети, узелок за узелком смягчая настроение опекуна. Гарри смотрел на юношу, которому предстояло стать Темным Лордом, и недоумевал, почему Волдеморт будущего так и не изменился. Ведь его мальчик такой хороший, добрый, в нем не было ни капли от человека, которым он может стать. По правде говоря, Гарри даже начал сомневаться в исторической достоверности всего, о чем ему рассказывали. — Кстати, у меня теперь отдельная комната. Гарри недоуменно моргнул, абсолютно сбитый с толку неожиданным заявлением и искренне не понимая, с чего Том вдруг об этом заговорил. — Все старосты живут одни, и мы могли бы поговорить в моей комнате наедине, — объяснил Риддл, заметив, что опекун намека совершенно не понял. Том надул губы, чего не делал лет с пяти. Гарри же все продолжал мешкать. — В последнее время мы почти не видимся. — Будет здорово увидеть твою новую спальню, — тепло улыбнулся Гарри. Молча кивнув, Том двинулся вперед по коридору, Гарри, тоже не говоря ни слова, последовал за ним. По пути к спальне старосты они так и не нарушили молчания, но оно не было тягостным или неловким, скорее умиротворенным, словно рядом парил серебристый Патронус. Глядя в спину идущего впереди Тома, Гарри раздумывал о том, как быстро пролетело время, и вот тот уже не маленький мальчик, а взрослый, зрелый юноша. Проведя с ним десять лет, он четко видел, что между этим Томом Риддлом и тем, которого он знал в будущем, нет совсем ничего общего. Они настолько разные, что просто не перечислить всех расхождений. Увы, думая, что хорошо знает Тома, Гарри не мог относиться к нему беспристрастно и поэтому ошибался, как никогда в своей жизни. Он попал в охотничьи сети, увяз в них и запутался, но оставался слеп. Гарри не замечал, каковы истинные, спрятанные за маской желания и настроения Тома. Он провел с ним слишком много времени, целых десять лет и это подорвало его бдительность. Несмотря на то, что комната старосты предназначалась лишь для одного человека, она оказалась гораздо больше общей спальни, где жили по четверо. Гарри с любопытством заозирался вокруг, но Тому слишком не терпелось начать разговор и он не дал ему времени все рассмотреть: — Ты меня избегаешь, Гарри? — ровным сухим голосом спросил Риддл, устало опустившись на кровать. Бледное лицо оставалось безжизненным, безэмоциональным, словно холодный мрамор. Сердце Гарри болезненно сжалось. Он был так несправедлив к Тому. Хотелось сказать, что это неправда, что ему незачем этого делать, но глупо отрицать очевидное. Он не нашел слов, повисло тягостное молчание, Том удрученно опустил голову. Гарри довелось видеть разные его проявления: Волдеморт был высокомерен, одиннадцатилетний Том Риддл из Омута памяти — ожесточенным и враждебным, повзрослевший Риддл из воспоминаний Слагхорна — хитрым и лицемерным. Но этот Том… Этот был просто одиноким ребенком. Гарри ласково погладил склонившего голову Тома по волосам: — Прости меня. Если ты будешь хорошим, я больше никогда так с тобой не поступлю, — он мягко зачесал вверх упавшую на глаза челку такого уязвимого сейчас мальчика. Темные глаза вспыхнули холодом. Риддл окончательно убедился — если Гарри просит его быть хорошим, значит, точно что-то подозревает. — Конечно, я буду, — он тепло улыбнулся, наслаждаясь ласковыми прикосновениями опекуна. Ложь. Но Гарри ничего не узнает, а если узнает, Том найдет способ заставить его остаться. Он больше никогда его не отпустит.