***
Том, словно паук, оплетал Гарри нитями паутины, дурманил его разум ядом и поворачивал все чувства и мысли так, как было угодно ему. Он разыгрывал спектакль, целое шоу для одного только Гарри — милые улыбки, показная робость, чтобы развеять его недоверие, лишь бы опекун перестал малодушно убегать и прятаться. А Гарри видел только то, что на поверхности, и принимал все за чистую монету. Известно, что нельзя нырять в неизведанные воды, но большинство бросаются в омут без страха и опасений. Гарри, как и многие до него, забыл о скрывающихся на дне океана хищных чудовищах. Когда серьезный разговор об их отношениях перетек в иное, более нейтральное русло вроде занятий и оценок, Гарри все продолжал незаметно поглядывать на Тома, выискивая признаки подавленности или грусти. И не переставал удивляться, насколько же тот силен духом, что ведет себя так спокойно и непринужденно. Ведь буквально пару минут назад Том искренне страшился, что единственный близкий человек, тот, кого он называл отцом, может разорвать с ним все отношения. Гарри всегда знал, что Том умен, но только сейчас, во время этой беседы, полностью осознал — насколько. Том был удивительно начитан и образован, и мог дать фору любому семикурснику. Гарри представил, что было бы, если бы Гермиона — гениальная, потрясающе сообразительная Гермиона — вдруг увлеклась Темными искусствами. И если у них с Томом действительно столько общего в любви к науке, как ему кажется, Мерлин им всем помоги, Тома никто не сможет одолеть — разве что Дамблдор. Если у Гарри ничего не получится, с таким рвением и самоотдачей Том наверняка и в Темных искусствах станет лучшим. Те же Беллатрикс или Малфой бледнели на его фоне — от Темной магии они брали только по верхам, а чтобы по-настоящему овладеть Темными искусствами — нужно прочувствовать их силу, пропустить через себя, докопаться до самой сердцевины. И кто как не гениальный Том Риддл на такое способен? Беседа затянулась до позднего вечера. Том с легкостью очаровывал и увлекал, когда ему это было нужно. Обладая живым умом, он запросто угадывал интересы другого человека и мог сколько угодно развивать тему, находя правильные слова, чтобы разжечь любопытство собеседника. — Я пытался освоить заклинание Патронуса, — Риддл удрученно поджал губы и с напускным смущением посмотрел на Гарри, — но ничего не получается. Том так до конца и не понял, какие цели преследует Гарри и что стоит за его поступками. Видимо, опекуну от него вообще ничего не было нужно, иначе тот бы не пытался избегать встреч. Кажется, Гарри хотел только одного — чтобы он, Том Риддл, был хорошим. Чары Патронуса же считались едва ли не самыми светлыми из всех существующих — то ли из-за дурацких условий, необходимых, чтобы этот Патронус наколдовать, то ли из-за видимого проявления самого заклинания. Тома такие чары совсем не интересовали — в нем кипела воинственная кровь Слизеринов, он отдавал предпочтение наступательным атакам, подпитывая их мощь темными эмоциями. Защитные заклинания, особенно те, что базировались на дурацких счастливых воспоминаниях, он считал помехой, которая лишь замедляла в сражении и не несла никакой пользы. По его мнению, чары Патронуса не стоили того, чтобы тратить время на их изучение. На самом деле Том и не пытался их освоить, просто прочел о Патронусе в одной из книг и решил использовать как подспорье, чтобы разыграть партию сегодняшнего вечера. Раз, чтобы одурачить Гарри, нужно было притвориться неумелой бездарью, Том это как-то переживет. Тем более, вполне возможно, что подобное «проявление слабости» еще сильнее пошатнет бдительность Гарри. — Ты — что? Ты пытался освоить Патронус? — переспросил Гарри. К сожалению, Том пока не умел читать мыслей и не знал, о чем сейчас думает опекун, но, судя по тому, как слегка расширились его глаза, тот был искренне удивлен. В сердце затеплилась надежда, и, хоть и не сразу, Гарри почувствовал неподдельную радость! Он хорошо разбирался в чарах Патронуса — те требовали крепкой воли и самых сильных, самых счастливых воспоминаний. Пусть у Тома пока не получалось, но он хотел, хотел попробовать! Только вот непонятно — дело в желании освоить столь сильное заклинание, чтобы превзойти остальных, или же Том просто хочет научиться защищаться от дементоров, для себя? Впрочем, неважно, Гарри все равно почувствовал облегчение от того, что его подопечный интересуется столь светлыми, а главное, добрыми и безобидными чарами. — Я просил о помощи профессора Слагхорна, — сокрушенно вздохнул Том. — Не знаю, почему, но он даже говорить об этом не захотел. Глаза Риддла недобро вспыхнули, едва он заметил, как после его слов Гарри застыл будто пойманный вор. — Ну, если ты не против, тебя могу научить я. Мне всегда нравилось это заклинание, — спешно предложил Гарри, желая поскорее замять тему Слагхорна. Решив не медлить, Том поднялся с кровати, достал из кармана мантии свою волшебную палочку и учтиво поклонился: — Уверен, с таким учителем у меня все обязательно получится. Из-за поклона и подчеркнуто вежливых манер Тома Гарри почувствовал себя до нелепого глупо, будто его приглашали на танец, а не на практику заклинания. Он заглянул в темные глаза, но не увидел там ничего, кроме собственного отражения. Ситуация казалась странной, даже какой-то смущающей. Будь Гарри школьницей, точно бы не устоял перед обаянием Тома. Несколько обескураженный Гарри тоже достал свою палочку. Спальня старосты, конечно, не дуэльный зал, но для двоих места вполне хватало. — Подумай о своем самом счастливом воспоминании. Это не просто, но попробуй, — пояснил Гарри, чувствуя себя профессором Люпином. Прилежно сосредоточившись на нужном воспоминании, Том вскинул палочку вверх, но опекун почти сразу одернул его, велев выпрямить запястье. — Подними немного руку, так у тебя будет больше шансов на успех. Риддлу было плевать и на заклинание, и на положение руки, но Гарри должен был верить, что руководит ситуацией. — Так? — покорно спросил он. — Слишком высоко, — Гарри взял Тома за руку, — расслабься, держи свободно. Из-за сентябрьской жары у студентов вошло в привычку закатывать длинные рукава рубашек, и Том тоже не стал исключением, так что Гарри коснулся его обнаженной, ничем не прикрытой кожи. В комнате было душно, а пальцы опекуна, напротив, оказались восхитительно прохладными. Тело прошило разрядом тока, сердце на секунду замерло, пропустив удар. Том ненавидел терять контроль над ситуацией, никому не позволял направлять его движения или еще как-то им руководить, но это прикосновение, ощущение чужой нежной кожи было почти до сумасшествия приятным. Внутри потеплело от умопомрачительного удовольствия — не просто какого-то там обычного влечения, нет, это было что-то свыше, ни с чем не сравнимым возбуждающим наслаждением. Как истинный слизеринец, Риддл ничем себя не выдал, только глаза потемнели еще сильнее от выбивающего дух желания. Гарри же и не догадывался о мыслях Тома, увлеченный новоприобретенной ролью преподавателя. Наставничество давалось ему легко, ведь Гарри не раз доводилось учить других: на пятом курсе тайком от Амбридж, в безопасности Выручай-комнаты он подтягивал своих сокурсников в Защите от Темных искусств, а многим позже, уже во время войны, тренировал новобранцев. Корректируя движения Тома, Гарри вспоминал, как точно так же поправлял руки друзей, как хвалил и радовался их успехам, а помещение пестрело яркими вспышками разномастных заклинаний. Было непросто, Гарри сильно уставал и едва не валился с ног, но ему нравилось. И в точности как тогда, несмотря на свое бедственное положение, Гарри продолжал надеяться и верить. Потому что таков был Гарри Поттер — даже если все станет совсем плохо, даже если он окажется на пороге смерти, он не утратит надежды, поскольку только так можно удержаться на краю, не впасть в пучину отчаяния. Занятие закончилось вполне предсказуемо. Как бы Гарри ни пытался, сколько бы ни учил всевозможным приемам, которые должны были облегчить достижение желаемого результата, у Тома так и не получилось наколдовать Патронуса. Разве может распустить бутоны гнилое семя, из которого даже листья не проросли? — Ты главное не переживай, известно, что эти чары очень непросто освоить. Уверен, тебе лишь нужно больше практики, и тогда все получится, — Гарри участливо похлопал Тома по плечу, предполагая, что ребенку сейчас непросто — впервые потерпеть неудачу, учитывая, что до этого он в совершенстве справлялся с любым заклинанием. Хотя и ребенком его уже не назовешь — Том сильно подрос, теперь не потреплешь его по голове, как раньше нравилось делать Гарри. Но для всех родителей их дети навсегда остаются детьми, как бы те не выросли и сколько бы им не было лет. Точно так же, как Том не мог справиться со своими чувствами по отношению к Гарри и подавить страстное желание обладания, сам Гарри был не в силах справиться с собственными эмоциями. Слишком много ролей, слишком много всего — Гарри был Тому и врагом, и другом, и опекуном. У Гарри никак не получалось разобраться в себе, в своих чувствах, которые сплелись в Гордиев узел, и всякий раз когда он пытался распутать хотя бы один моток, все становилось еще сложнее. — Мы сильно увлеклись, и уже очень поздно. Может, останешься на ночь? — неожиданно предложил Том. Чувствуя себя донельзя вымотанным, Гарри без колебаний кивнул — отсюда до его спальни путь был не близок. — Не боишься, что я займу всю кровать? — шутливо подмигнул он. — Нисколько, — улыбнулся в ответ Том. — Уж одну ночь с тобой я как-нибудь переживу.* * *
— Попробуешь втиснуться во что-нибудь из моей одежды? — выудив из шкафа пижамные штаны и рубашку, Том остановился напротив двери ванной комнаты. Должно быть, Гарри его не услышал из-за шума воды. Ответа не последовало, и в полоске льющегося света Том не уловил никакого движения. Только доносился мерный звук капель, ударяющихся о матовое стекло душевой кабинки. Еще раз окликнув опекуна, он на всякий случай потянул за ручку, и с удивлением обнаружил, что дверь не заперта. Медленно открыв ее, Том шагнул в окутанное клубами пара помещение. Воздух здесь был горячим и влажным, на стенах душевой выступили крупные капли конденсата. Гарри почти не было видно за запотевшим стеклом — Тому удалось разглядеть только расплывчатый бледнокожий силуэт, узкие бедра и часть спины. — Том? — позвал Гарри, услышав, как захлопнулась дверь. Он был без очков и видел лишь расплывчатые очертания за матовой стеной кабинки; да еще и заливающая глаза вода не улучшала ситуацию. — Принес тебе одежду. Ты не отвечал, было не заперто, так что я решил оставить ее здесь, — объяснился Том. Гарри слегка покраснел от смущения. Он не один год прожил бок о бок с Роном, который наплевательски относился к чужому личному пространству и вообще не видел никаких границ, так что привык запирать двери. Странно, что на этот раз забыл — должно быть, все из-за усталости. Гарри спешно нацепил лежавшие на полке очки, но те тоже запотели, так что пришлось снова снять их и попытаться наощупь найти волшебную палочку. Том же, пользуясь слабым зрением опекуна, бесстыдно пялился на обнаженное тело — на все, что мог разглядеть в этой парилке, не упуская ни единого миллиметра бледной кожи, ни на секунду не отводя пылающего взгляда. Но больше нельзя было задерживаться, хоть и очень хотелось: — Извини, что побеспокоил. Я оставлю все на вешалке возле раковины.* * *
С горем пополам втиснувшись в слишком маленькую для него одежду, Гарри вышел из ванной как раз когда Том разливал по бокалам вино. — Надеюсь, ты не против? — вопросительно изогнув бровь, улыбнулся Риддл и сделал глоток вина. Чуть наклонив голову, он окинул Гарри цепким взглядом, впитывая каждую деталь от макушки до кончиков пальцев; из-за тусклого освещения голодной жажды в его глазах было не разглядеть. Гарри взъерошил мокрые волосы полотенцем и рассмеялся: — И где ты только его достал? Ничего не ответив, Том лишь усмехнулся. Взяв с полки небольшой круглый пузырек, он с беспокойством посмотрел на опекуна: — Кажется, ты плохо спишь в последнее время. Это зелье должно помочь. Попробуешь? Гарри согласно кивнул, и Том тут же проворно добавил в один из бокалов три капли снадобья. Он чуть покрутил стакан, размешивая лекарство, и протянул его опекуну. — Попытка — не пытка, — пожал плечами Гарри. — Я в душ, — улыбнулся Риддл. — А ты пока можешь выпить. Когда Том вернулся из ванной, Гарри уже спал. На тумбочке у кровати стоял пустой бокал. Сердце забилось сильнее — наконец-то можно было не скрываться, делать, что вздумается со своей добычей. Все здравые мысли постепенно улетучились, на их место пришло палящее желание, жажда. Теперь он мог сколько угодно смотреть на угодивший в расставленные им сети трофей. Том остановился у кровати, длинной тенью нависнув над спящим в ней мужчиной. Он наклонился поближе, вглядываясь в расслабленное лицо Гарри. И даже сейчас, когда можно было сколько угодно долго и близко смотреть, Том не замечал никаких изменений — опекун оставался все таким же, ни на йоту не постарев за все эти годы. Пользуясь случаем, Том изучал каждую черточку давно знакомого и почему-то нетронутого временем лица. Он был на седьмом небе от того, что сейчас полностью контролировал ситуацию. Красивое лицо исказилось в недоброй улыбке. Его самая любимая, самая желанная собственность лежала прямо перед ним, только руку протяни, и мирно спала. Больше не в силах сдерживаться, Том взобрался на опекуна, прильнул к нему всем телом и, уткнувшись лицом в изгиб шеи, втянул губами нежную кожу. Том так долго подавлял свое желание, что теперь едва не сходил с ума, наконец спустив его с цепи. Он не мог остановиться, наслаждаясь нежностью кожи Гарри, вглядываясь в его красивое и такое смиренное сейчас лицо. Его добыча угодила в ловушку, и Том брал от этого все, ни в чем себе не отказывая. Наконец-то удовлетворенный, Том прошептал несколько заклинаний, скрывая следы своего преступления. Через пару секунд никаких свидетельств этой ночи не осталось — Гарри никогда не узнает о случившемся. Том утолил свое нерастраченное, не дающее покоя желание. По крайней мере на время.* * *
В будущем Темный Лорд вдруг озадаченно нахмурился.