* * *
Особняк Риддлов весь утопал в ярком свете электрических ламп — в этом доме не привыкли экономить. Но собравшемуся за ужином семейству было невдомек, что никакой искусственный свет в мире не спасет их от надвигающейся тьмы. — Сегодня замечательный день, — жеманно улыбнулась миссис Риддл и вытянула над столом руку, хвастаясь даже на вид дорогими кольцами и браслетами. — В ювелирной лавке появились новые украшения, и целых три, будто специально для меня сделали! Ее муж, Томас, скептически хмыкнул и с силой провел ножом по хорошо прожаренному бифштексу, отчего лезвие неприятно заскрежетало по тарелке: — У меня тоже был замечательный день, пока не явился тот ублюдок. Чертова Меропа посме… Томас Риддл не успел договорить. К нему на ужин пожаловала Смерть. Все семейство с одинаковым выражением на лицах обернулись в сторону незваного гостя. Они смотрели на него так, будто увидели призрака, не иначе. Первым в себя пришел отец Тома: — Вон отсюда! — закричал он, с ненавистью глядя в лицо, так похожее на его собственное. Лицо, которое напоминало ему о прошлом позоре: его, аристократа, обвела вокруг пальца какая-то нищенка из сумасшедшей семейки! — Чего тебе? Денег? Так не мечтай! От меня ты и фунта не получишь! Том недобро усмехнулся на эти слова. Даже если бы “отец” попытался, все равно не откупился бы от возмездия ни за какие деньги в мире. Ему не нужны ни он, ни дядя, ни остальные родственнички. Ему никто не нужен — только Гарри. — Гори в аду, — Том взмахнул палочкой из темно-красного дерева, на кончике которой уже тлел изумрудно-зеленый огонек. Риддлы разом вздрогнули, будто почувствовав совсем близкое зловонное дыхание смерти. — Авада Кедавра! — почти ласково произнес Том. Хоть и чужая, палочка послушалась беспрекословно. По иронии судьбы первым он убил того, кто даровал ему жизнь — своего отца. — О боже! Нет! — дед подскочил из-за стола, опрокинув стул, и с перекошенным от страха лицом неловко попятился назад. От такого Том только шире улыбнулся, и тогда, что дед, что бабка рухнули на колени, безмолвно моля о пощаде. Неторопливо, растягивая удовольствие, Том подошел к ним почти вплотную — хотелось видеть, упиваться выражениями их лиц за секунды до смерти. Когда они наконец осознали, кого посмели поносить своими грязными языками. Двумя стремительными движениями палочки Том оборвал их никчемные жизни. Вот теперь, когда он взыскал с них плату за свое разочарование, за пылающий гнев и даже за горькую тоску по опекуну, теперь он был доволен. Отныне в мире есть лишь один Том Риддл. И родной человек у него тоже один. Вот только… Вернется ли Гарри?* * *
2001 год — Ты точно уверен? — Гермиона обеспокоенно заглянула ему в глаза и который раз повторила: — Ты сам сказал, что он создал свой первый крестраж. Он уже стал убийцей, Гарри. Ты ничего не изменил и не изменишь. Зачем тебе туда возвращаться? Гарри хотелось бы, чтобы у него нашлись для Гермионы более веские основания, но правда в том, что никаких особых причин не было, кроме: — Я не могу просто так все бросить. Не могу бросить его, — он вцепился напряженными пальцами в свои волосы, больно потянул за пряди. — Я растил его, заботился о нем больше десяти лет!.. А главное, всего через четыре года ему исполнится двадцать. Ты же помнишь, что это значит? Из-за чего мы все начинали? К тому же... — Гарри сжал в кулаке небольшой кулон в виде песочных часов; его глаза подозрительно заблестели. — Я возвращаюсь в прошлое в последний раз. На деле, все сказанное им можно было уложить в одну фразу: Гарри было невыносимо от одной только мысли, что придется расстаться со своим ребенком. Сыном. Том вырос у него на глазах; из такого крошечного малыша в высокого и красивого молодого мужчину. Гарри помнил, как тот поначалу неуклюже держал волшебную палочку, которой теперь так виртуозно управлял. Гарри помнил, как Том грустил, как сердился, как обижался и как смеялся… Раньше, до путешествия в прошлое, Волдеморт был для него символом чистейшего зла. Раньше Гарри мог ненавидеть его без оглядки. Но теперь, когда имя обросло плотью и кровью, когда он узнал, как умеет улыбаться и плакать его обладатель, когда он прожил с Томом бок о бок больше десяти лет... Как? Как он может просто уйти и продолжить ненавидеть дальше, будто ничего этого не было? Гарри изменился за эти годы — он стал отцом. А, как известно, родители готовы многое простить своим детям и дать тем сколько угодно шансов исправиться. Он раскрутил маховик. В последний раз.* * *
Маховик перенес его аккурат к воротам особняка в Годриковой впадине. На улице стояла теплая летняя ночь; вокруг желто-белыми точками сияли окна чужих домов. И только в его доме не горел свет, он выделялся темным пятном будто и вовсе нежилой. Гарри прошел по знакомой тропинке, поднялся по ступенькам и легонько повернул ручку двери. Та открылась со скрипом — пора было смазать петли. Он немного постоял на пороге, пока глаза привыкали к густому полумраку. — Кто-нибудь есть дома? Том? — неуверенно позвал Гарри. Свет уличных фонарей, бьющий Гарри в спину из-за незакрытой двери очертил его силуэт. Сидевший на диване в прихожей Том мог разглядеть пряди растрепанных волос и даже бледноватое, немного встревоженное лицо. Он жадно наблюдал за каждым движением опекуна, пока тот, так его и не заметив, переобувался в домашние тапочки. В глазах расплылось, защипало. Гарри вернулся. Каждая клеточка его тела дрожала от желания кинуться вперед, обвить плющом, чтобы больше никогда не отпускать. И, поддавшись чувствам, Том вскочил с дивана, размашистым шагом подошел к Гарри. Руками, которые совсем недавно чертили чужой волшебной палочкой линии Убивающего проклятия, Том обнял своего настоящего отца. — Ох, ты меня напугал… — Гарри удивленно посмотрел на Тома, который так неожиданно выбежал словно из ниоткуда, прижался и положил голову ему на плечо. Он погладил Тома по мягким волосам. Гарри тоже скучал. Мать Тома не захотела ради него жить и бороться, отец и вовсе бы предпочел, чтобы он не появлялся на свет, для дяди он был ублюдком, позором семьи. Но все же в мире нашелся человек, который ради него вернулся из далекого будущего, и сейчас было неважно, с какой целью. Том не стал говорить Гарри, как ему больно и обидно. Он считал подобные чувства признаком слабости, а уж признаваться о них вслух… Том просто еще крепче обнял опекуна и уткнулся лицом во впадинку между шеей и плечом, жадно вдыхая родной запах. Один мудрец однажды сказал: “Приятные неожиданности находят меня даже в бездне отчаяния”. В час, когда от Тома все отвернулись, нашелся тот, кто раскрыл перед ним объятия. Но, к сожалению, дьявола нельзя изменить — даже любовью. Людям свойственно помнить сделанное для них добро и отвечать тем же, домашние эльфы — и те ценят хорошее отношение. Дьявол же рано или поздно, так или иначе, ответит на доброту злом.