* * *
Большой зал был, как всегда, великолепен и подготовлен для традиционного банкета по случаю начала семестра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов расселись студенты, оживленно переговариваясь; на возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели преподаватели. Том поднял глаза к потолку. Тот, благодаря колдовству, отображал все то, что в самом деле происходило в небе, и никогда еще Том не видел его таким хмурым. Там клубились черные и фиолетовые тучи, и вместе с ударами грома снаружи по потолку огненно ветвились молнии. Поднялся директор Диппет и хлопнул в ладоши, призывая к тишине: — Добро пожаловать в Хогвартс! В этом году в преподавательском составе произошли некоторые изменения… Ох, — директор резко осекся. — Похоже, он еще в пути. Тогда обо всем позже. Приступим к банкету! Блюда на столе тут же, по волшебству, наполнились разнообразными лакомствами, отчего большинство первокурсников восторженно ахнули. Все тотчас набросились на еду, и напрочь забыли о каких-то там изменениях, ожидавших их в этом семестре. Отрезав кусочек бифштекса, Том посмотрел на преподавательский стол. Профессор Меррисот трясущимися от старости руками поднесла к тонким губам кубок, едва не расплескав по пути половину содержимого. Риддл презрительно скривился. Он, впрочем, как и все остальные слизеринцы, справедливо считал, что в Хогвартсе преподается лишь жалкая пародия на Защиту от Темных искусств. Старушка-профессор, которой уже давно пора было на пенсию, самозабвенно вещала о гоблинах, упырях и о том, как обезвредить пикси. Но об истинной черной магии, тех же Непростительных, не упоминала ни разу! Том был уверен, что учить Защите от Темных искусств, не рассказывая толком о самих Темных искусствах, — попросту нелепо.* * *
— Если бы за это не снимали баллы, точно бы не пошел на первую пару, — прикрыв зевок ладонью, пожаловался Сигнус. — Совсем не выспался. Том на это лишь улыбнулся и молча занял свое место за партой. Зная, что на Защите от Темных искусств ничего нужного и увлекательного ему не расскажут, он все равно посещал каждое занятие, поддерживая амплуа блестящего и ответственного студента. Но на этот раз кое-что интересное все-таки произошло, то, чего Том ну совсем никак не ожидал. — Ого, разве это не… — Сигнус, который до этого полулежал, развалившись, на парте, потрясенно выпрямился. Всю сонливость как рукой сняло, едва он увидел, кто остановился в дверном проеме, привалившись плечом о косяк. — Это же!.. — удивленно вскрикнул Сигнус, но резко осекся на половине фразы, заметив выражение лица Тома. Профессор Меррисот с трудом взобралась на преподавательскую трибуну: — Поздравляю с началом учебного года, — сказала она дрожащим старческим голосом. — Отныне мистер Поттер, которого вы все знаете по прошлогоднему Турниру как члена жюри, является моим ассистентом, — Меррисот улыбнулась, отчего и без того похожее на печеное яблоко лицо стало еще более сморщенным. — Возможно, в следующем году он будет вести у вас уже в качестве профессора. — Всем доброе утро. Меня зовут Гарри Поттер, — улыбнулся Гарри, встав рядом с Меррисот. Том и подумать не мог, что настанет время, когда он будет сидеть за партой и слушать лекции по Защите от Темных искусств в исполнении своего опекуна! Он не видел в подобном «сюрпризе» ничего хорошего и не испытывал по этому поводу никакого радостного волнения или еще чего-нибудь в таком роде. О, нет. Том был зол. Очень-очень зол. Как Гарри посмел утаить от него подобное? Как посмел обманывать его и, провожая на Хогвартс-экспресс, ни словом, ни намеком не обмолвиться о своей новой должности? Но, самое главное, Гарри ни в коем случае нельзя было оставаться в Хогвартсе! В этом году Том собирался открыть Тайную комнату, выпустить на свободу чудовище Великого Слизерина, исследовать самые мрачные и жуткие тайны старинного замка. И присутствие Гарри никак во все это не вписывалось. Опекун не должен был проведать о его темной стороне. Сам Том не видел в своих действиях и стремлениях ничего предосудительного, но он знал, что Гарри его не поймет, не примет таким. Как бы там ни было, опекун вряд ли покинет Хогвартс по его просьбе, а сам Том не перестанет стремиться к могуществу. Замкнутый круг. Змея, кусающая себя за хвост. Том никогда не откажется от своих амбиций, и никто, даже Гарри, его не остановит. Умом он понимал, что для него нет ничего важнее власти и силы, а обладание опекуном — просто приятный бонус ко всему этому. Вот только в случае с Гарри чувства нередко брали верх над холодным расчетливым разумом. Если Гарри раскроет его тайны и отвернется от него, Том не выдержит, он точно сойдет с ума. И собственноручно убьет Гарри, так же, как Синяя Борода, узнав, что его любимая жена побывала в той злополучной каморке, занес огромный острый нож над ее тонкой шеей. Том ничем не выдал своих истинных эмоций. Встретившись с опекуном взглядом, он так ослепительно ему улыбнулся, что Гарри показалось, будто он смотрит на послеполуденное солнце. Опасно-багряного блеска в глазах он не заметил.* * *
Гарри и подумать не мог, что настанет время, когда он будет стоять за преподавательской трибуной под прицелом почти пятидесяти пар внимательных глаз и сбивчиво рассказывать студентам о щитовых чарах. Сославшись на плохое самочувствие, профессор Меррисот в первый же день оставила его за главного, а он был совсем не готов вести занятие. — «Протего» — мощное заклинание защитной магии, — кое-как собравшись с мыслями, наконец заговорил Гарри. — Оно способно отбить большинство атакующих чар. Например, «Редукто», «Инкарцеро», «Обезъяз»… Кто-то из гриффиндорцев демонстративно зевнул. Даже в учебниках по теории Защиты от Темных искусств было написано гораздо подробнее и интереснее, чем рассказывал новоявленный профессор. — Думаю, лучше показать действие заклинания на практике, — добавил Гарри, отчего заскучавшие было студенты несколько оживились. — Том, ты не против помочь? Гарри посмотрел на него, и Риддл понял, что не сможет отказать этим изумрудно-зеленым глазам: — Конечно. С удовольствием, — улыбнулся Том и с готовностью поднялся со своего места. Гарри весело подмигнул, и Том едва удержался от желания к нему прикоснуться. Хотя бы ненадолго, хотя бы кончиками пальцев. — Ты будешь атаковать, а я выставлю щит, — сказал Гарри, вынимая новую-старую палочку из остролиста, и замер в оборонительной стойке. Взгляд его вдруг переменился — стал серьезным и настороженным. Том с истинным удовольствием наблюдал за тем, как напряглись мышцы опекуна, вздернулся своевольный подбородок. Но вот взгляд, холодный и опасливый, который ему уже доводилось видеть несколько раз, Риддлу совсем не понравился. Том резко, не размениваясь на пустые расшаркивания, вскинул вверх палочку: — Легилименс! Гарри все правильно сказал; «Протего» действительно способно отбить большинство атакующих заклинаний, но легилименция в их число не входила. От нее можно было защититься лишь с помощью окклюменции, но Гарри оказался совсем неготовым к вторжению в свое сознание. В отличие от Снейпа, который тщетно пытался вбить ему эту привычку, он не всегда закрывал свой разум. Поэтому Том почти беспрепятственно вторгся в его голову. Замелькали разрозненные обрывки воспоминаний: душераздирающий женский крик, холодный шипящий голос, ослепляющая вспышка зеленого света… Переживший множество сражений Гарри уже давно не был тем семнадцатилетним мальчишкой, который только и умел, что защищаться и атаковать одним Экспеллиармусом. Гарри поднаторел: он мог какое-то время терпеть Круциатус так, чтобы не закричать, научился уворачиваться от Авады и, ко всему прочему, молниеносно выставлять ментальные щиты. Облизав пересохшие губы, Том опустил палочку и теперь, не отрываясь, смотрел на Гарри, ловя каждое его движение, каждую эмоцию. Ему неожиданно удалось подсмотреть часть обрывочных воспоминаний, но после его буквально вышвырнуло из чужого сознания. Опекун выглядел неважно: взгляд потускнел, словно из него разом выкачали все чувства и жизненные силы. Сейчас Гарри напоминал скорее ходячего мертвеца, нежели живого человека. Том давно научился надевать подходящие случаю маски; он с тревогой и напускным раскаянием на лице бросился к опекуну: — Гарри? Все нормально? — Мгм, — выдохнул Гарри, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Его слегка колотило; в голове звенело от чужого вторжения. Однако Том не выглядел ни злым, ни потрясенным, поэтому Гарри немного успокоился. Подумать страшно, что случится и в какую ярость впадет Том, если вдруг узнает, откуда и зачем Гарри явился в сороковые. Ни Том, ни Волдеморт не прощали лжи и предательства. — Порядок, — сделав еще один глубокий вдох, Гарри окончательно взял себя в руки и успокаивающе улыбнулся испуганным студентам: — Как я уже сказал, «Протего» способно отбить большинство атакующих чар. Кроме заклинания «Легилименс», трех Непростительных, Адского пламени и еще нескольких темномагических проклятий. Класс дружно ахнул — впервые кто-то из профессоров осмелился так открыто говорить о запрещенной, Темной магии. — Мистер Поттер, скажите, а вы знаете много темных заклинаний? — подняв вверх руку, спросил тот самый гриффиндорец, что совсем недавно показательно зевал на рассказ Гарри о щитовых чарах. Ученики обоих факультетов все как один обратились в слух, с любопытством глядя на двадцатилетнего помощника профессора. Гарри невесело усмехнулся: — Не думаю. — Вам доводилось использовать Непростительное? — резко спросила слизеринка. Том тут же перевел на нее внимательный взгляд, запоминая лицо. Немного помешкав, Гарри честно ответил: — Я пытался применить «Круциатус» к убийце моего крестного. Но для этого нужно по-настоящему хотеть причинить боль, человек не должен использовать подобную магию. Надеюсь, все знают, что любое Непростительное — прямой билет в Азкабан? — ровным голосом сказал Гарри. От его слов у Тома перехватило дыхание; внутри будто что-то оборвалось, сердце замерло. Его бросило в холод, да так, что даже пальцы онемели. Кто убил крестного Гарри? Кто? — Ладно, о Непростительных поговорим потом, — замял тему Гарри. — А сейчас у нас щитовые чары. Том, продолжаем. Гарри не понаслышке знал, какую боль причиняет пыточное проклятие — он не раз испытал это на себе. Но даже когда его захлестывала лютая ненависть, когда ему так отчаянно хотелось отомстить Беллатрикс за смерть Сириуса, он смог лишь сбить ее с ног. Но от его слабенького заклинания она не стала извиваться и корчиться от боли. Несмотря на то, что шла война, Гарри не отступал от своих принципов. Он и в сражениях с Волдемортом не использовал убивающее. Том же все думал о подсмотренных им воспоминаниях. Из того вихря ему удалось выцепить немногое, но та сцена с кричащей женщиной и упоминание о Непростительных натолкнуло его на мысль, что ослепляющая вспышка зеленого цвета была ничем иным, как лучом Авады. Интуиция подсказывала, что убийца крестного отца Гарри и человек, выпустивший смертельное проклятие, неразрывно связаны с ним — Томом Марволо Риддлом. С могущественным великим волшебником из будущего, которым он несомненно станет.