* * *
Сидя за столиком у камина в гостиной Слизерина, Том дописывал заданное на Рождественские каникулы эссе. Идеальный почерк ложился на бумагу ровными рядами округлых букв, придавая и без того безупречной работе еще больше изящества. Он легонько надавил кончиком пера, поставив аккуратную точку и принялся за следующее предложение. Стальной наконечник вспыхнул отразившимся в нем светом темно-оранжевых ламп. В гостиной было пусто, все разъехались по домам, и тишину нарушали только скрип пера, легкий шорох пергамента да потрескивание дров в камине. «Семь — самое могущественное магическое число, — с особой старательностью вывел Том, — о чем можно судить из дошедших до наших дней стародавних трактатов по Астрономии. Древние шаманы, наблюдая за вращением семи крупнейших звезд, предложили систему исчисления времени, где за единицу были приняты семь дней. Среди наблюдаемых ими созвездий семизвездный Ковш Большой Медведицы был самым ярким на небосводе и имел крайне важное значение. Что касается конкретно магических наук, семиугольник считается самым мощным и неуправляемым магическим кругом. Во многих сильнодействующих зельях количество ингредиентов связано с числом семь. Например, в общеукрепляющем отваре. Ко всему прочему это число выделяют и среди магглов. В Библии говорится о сотворении мира за семь дней и о семи смертных грехах, что на удивление совпадает с выводами, сделанными волшебниками. Древние греки считали, что мир состоит из прямоугольника, треугольника и круга, сумма углов которых равна семи. На основании вышеперечисленного можно выдвинуть следующую гипотезу: учитывая, что число семь обладает колоссальной магической силой, возможно ли с его помощью усилить эффект зелий и заклинаний?» Кончик пера на мгновение замер над пергаментом, после чего Том задумчиво вывел следующую строчку: «Данное предположение пока никем не подтверждалось на практике». Превращение Тома Риддла в Лорда Волдеморта было неизбежным. Хоть при их странном разговоре в Тайной комнате он и пообещал Гарри оставаться «просто Томом» и не совершать ничего дурного, заниматься теоретическими исследованиями ему никто не запрещал. Но какая же может быть теория без практики? Том обязательно все проверит — сам. Неотвратимый как девятый вал процесс запустился, шестеренки пришли в движение. Для Гарри начался обратный отсчет отведенного ему времени.* * *
Рождество в этом году выдалось донельзя скучным. Вообще, у Тома были свои весьма занимательные планы, но Гарри так на него смотрел, что пришлось все-таки остаться на каникулы в опустевшей школе. Однако Том не собирался все время сидеть в четырех стенах. Приглашение Малфоя на банкет, и не какой-то там, а в Министерстве магии, оказалось как нельзя кстати. Том подхватил с подноса бокал шампанского и с наслаждением сделал первый глоток. Колючие пузырьки зашипели на языке. В этот же момент Абраксас призывно кивнул ему, незаметно кося взглядом на стоящего рядом с ним волшебника. Бросив в рот канапе с мятным сыром, Том поправил свой и без того идеально ровный галстук-бабочку и степенно подошел к беседующим. — Ох, а вот и он, — улыбнулся Малфой, который после выпуска из школы стал одеваться еще роскошнее (Том подозревал, что, будь его воля, тот бы и вовсе нарядился в мантию из ярких павлиньих перьев, закрепив все это дело сверкающими алмазами). — Позвольте вас представить, господа. Заместитель главы Отдела магического правопорядка Джерри Купер, — Абраксас чуть склонил голову перед явно желающим ему угодить чиновником. — И Том Риддл. Студент шестого курса Слизерина. — Очень рад знакомству, Том! — Купер энергично затряс его ладонь. Том вежливо улыбнулся в ответ, давя в себе отвращение от прикосновения чужой потной руки. Хотя Абраксас и представил его просто «Томом с шестого курса Слизерина», ушлые чинуши сразу уловили, что Риддл — человек, на которого стоит обратить внимание. Ведь Малфой не стал бы вводить в круг высокопоставленных господ обычного студента. Ко всему прочему имя Тома уже и так было на слуху — у многих присутствующих дети учились в Хогвартсе, и по их рассказам о Риддле уже сложилось довольно благоприятное впечатление. Выдающийся ученик, быстро завоевавший уважение своего факультета (который, стоит отметить, практически полностью состоял из родовитой верхушки), староста Слизерина, а в следующем году, скорее всего, и вовсе — староста всей школы. Поэтому, услышав имя Тома, чиновники, один за другим, тут же поспешили завязать с ним знакомство. Так перед Риддлом открылся доступ в политические круги, которые, как известно, ведут к власти. Том улыбался и виртуозно поддерживал любую беседу, завоевывая расположение нужных ему людей. Все они вызывали отвращение: слабые, ни характера, ни стойкости. Им бы только позлословить да продать подороже друзей, начальство и самих себя. Впрочем, такими людьми было легко управлять, дергать за нужные ниточки — они только рады будут преклонить колени, лишь бы урвать косточку с хозяйского стола. Взять того же Купера, заместителя главы Отдела магического правопорядка. Им с Абраксасом как раз был необходим человек закона, чтобы юридическими лазейками скрывать свои преступления. А самому чиновнику давно осточертело сидеть в заместителях, когда должность главы маячила совсем рядом, так что ему нужны были галеоны Малфоя для предвыборной кампании. Том вырос среди слизеринцев и уже давно усвоил правила политических игр. Главное — обоюдная выгода. Ну или чтобы второй был уверен, что эту выгоду получит.* * *
Когда со знакомствами и пустой болтовней было покончено, Абраксас увел Тома на экскурсию по зданию Министерства. Малфой уверенно шагал по коридорам, явно чувствуя себя здесь как рыба в воде. Том же смотрел по сторонам, стараясь при этом не выдавать своего любопытства. Взгляд вдруг зацепился за вышедшего из камина мужчину с увесистой папкой под мышкой. Было в нем что-то смутно знакомое, и Том, не удержавшись, спросил: — Кто это? Знаешь? — кивнул он в сторону торопящегося по делам волшебника. Окинув быстрым взглядом заинтересовавшего Тома мужчину, Абраксас хмыкнул и заносчиво вздернул подбородок: — Отец Овидия Паркинсона. Они с сыном похожи, только этот… несколько староват, — хищно усмехнулся Малфой, грациозно откинув за спину длинные платиновые волосы. Вылитый павлин, которому было совершенно все равно, с кем заводить интрижку — хоть с парнями, хоть с девушками. Том криво ухмыльнулся. Младший Паркинсон и впрямь выглядел ничего: иссиня-черные волосы, острый подбородок, бледная кожа. Однако тот был слишком трусливым, слишком слабым… И слишком раздражающим. В последний раз Паркинсон взбесил Тома до зубовного скрежета, когда Гарри, проигнорировав его поднятую руку, выбрал себе в помощники эту неуклюжую, ни на что негодную моль! — Что-то ты совсем разбаловал свою игрушку для постельных утех, — недовольно прошипел Том. — Он слишком много себе позволяет. Абраксас безразлично пожал плечами: — А что? Он что-то натворил? Том не стал отвечать, лишь выразительно посмотрел Малфою в глаза. — Понял, — кивнул Абраксас. Так короткий диалог определил жизнь и будущее другого человека. Именно к таким вершинам силы и власти Том всегда стремился. — Кстати, я очень удивился, что ты принял мое приглашение, — Абраксас с любопытством изогнул бровь. — Почему не отмечаешь Рождество с Гарри? Свой день рождения тоже проведешь без него? Глаза Тома почернели, будто в них за долю секунды сгустились грозовые тучи. Только перед Абраксасом он позволял себе иногда снять маску, продемонстрировать свои истинные, чаще всего не самые добрые чувства. — Я тебя совсем не понимаю, — Малфой задумчиво постучал пальцами по подбородку. Для него всегда было загадкой, что творится в голове Риддла. — Что ты все-таки к нему чувствуешь? Том открыл было рот, чтобы ответить, но Малфой тут же его перебил: — Ой, только не надо говорить, что просто его хочешь. Том слегка замедлил шаг, задумавшись над ответом: — Что ты хочешь от меня услышать? — Скажи уже как есть. Ясно же, что дело тут не только в похоти. Глаза Тома вспыхнули багрянцем. Малфой слишком много себе позволял: — Возможно… Он мне действительно нравится. Но это точно не любовь. Они молча пошли дальше. Тому больше нечего было сказать, а Абраксас накручивал на указательный палец длинную прядь платиновых волос и выглядел очень задумчивым. — Ты всегда слишком остро реагировал на слово «любовь», — наконец нарушил молчание Малфой. — Не думай, что мне так уж хочется лезть в твои отношения, но… Абраксас снова замолчал, подбирая слова. Том упорно раз за разом повторял, что не любит Гарри. Но этим самым он и выдавал свои истинные чувства. На самом деле Абраксасу было плевать, любит кого-то Риддл или нет. У него были свои, прагматичные интересы. — Ты слишком о нем печешься. Если его кто-то похитит и будет тебя шантажировать, что тогда? Ты в лагере Малфоев. Эта твоя слабость может доставить проблемы мне и моей семье. Том промолчал, так что могло показаться, что он согласился со сказанным. Донельзя самоуверенный Малфой не заметил искривившей губы Риддла холодной недоброй ухмылки. Абраксас ошибся дважды. Во-первых, Гарри из будущего, так что он в любой момент может сбежать из плена в свою эпоху. Либо его защитят правила самого времени, ведь не зря во время бомбежки Лондона Гарри говорил ему, что не умрет, поскольку просто не может умереть. Поэтому ни о каком шантаже не могло быть и речи. Во-вторых, Том никогда не считал себя частью «лагеря Малфоев». Он не собирался никому подчиняться или вставать на чью-то сторону. Наоборот, это Малфой должен действовать в его интересах, и неважно, что для этого потребуется — притворство, ложь или грубая сила. И откуда в этом павлине столько апломба? Он ведь и правда верит, что Том в его руках. Ха! Собираясь использовать его ум и умение расположить людей для того, чтобы привести свой род к еще большему процветанию, Малфой открыл для него двери в высшее общество. Собственноручно выстлал для Тома красную ковровую дорожку к власти. Представил высокопоставленным чиновникам своего «протеже», даже не догадываясь, к чему все идет. Это было так глупо, что даже смешно. Его с Абраксасом едва ли можно было назвать друзьями. На первом месте в их отношениях всегда стояла выгода. Как любил говорить Дамблдор: «Все ради высшей цели». Впрочем, стоит признать, Малфой оказался неплохим собеседником и кем-то вроде близкого знакомого. — Так что там насчет твоего дня рождения? Мне устроить прием? — Не надо, — ни секунды не раздумывая тут же отказался Том. Абраксас удивленно изогнул бровь, но говорить ничего не стал.* * *
Утром тридцать первого декабря хмурое тяжелое небо осыпалось крупными хлопьями снега. Проснувшись, Том по привычке посмотрел в зачарованное окно, но ничего там не увидел, кроме белой пелены. На тумбочке у кровати уже стоял принесенный заботливыми домовиками горячий цитрусовый чай, накрытый термостойкими чарами. А на полу около письменного стола и на самом столе поджидали подарки. Том принялся их перебирать в поисках того, особенного. Небрежно отбросил в сторону увесистый сверток, присланный Слагхорном, удивленно хмыкнул при виде коробки медовых леденцов от Дамблдора. И что только творится в голове у этого чудика? Том успел просмотреть все, но от него ничего не нашел. Даже открытки. Взгляд Тома потемнел; он громко фыркнул, злясь на собственную реакцию. А затем резко смахнул ту часть красиво упакованных подарков, что лежала на столе. При падении с нескольких маленьких коробочек слетели крышки, и драгоценные украшения со звоном выпали наружу. Они выглядели очень дорогими и хрупкими, но Тому было плевать. Потому что он прекрасно знал, как мыслят и действуют слизеринцы. Знал, что эти украшения, какие было не жалко, не глядя вынули из родовой сокровищницы, после чего поручили упаковку и доставку домовому эльфу. Такие подарки — не более чем формальность. Просто способ заручиться полезными связями, выказать свое «почтение». Облачившись в школьную мантию, в которой он, впрочем, выглядел не хуже, чем в парадном костюме, Том с мрачным видом вышел из спальни. Настроение было ни к черту. БАХ! Вдруг взорвалось над головой. И на тщательно уложенную прическу посыпались яркие разноцветные ленточки конфетти. — С днем рождения! — сначала Том увидел перед собой исполинских размеров шоколадный торт и только потом — Гарри. Как всегда растрепанного, с отросшей челкой, за которой почти не было видно уже порядком побледневший шрам. — Ну как настроение? Это Андерсон посоветовал так тебя поздравить. Ну, ты наверняка его знаешь, он учится на шестом курсе Гриффиндора. Ребята почему-то думают, что мы… поссорились, — Гарри смущенно почесал нос и весь как-то стушевался под холодным взглядом Тома. Андерсон, значит? Том в очередной раз убедился, что Гриффиндор — это диагноз. Он незаметно выпустил палочку, в которую крепко вцепился, когда над головой раздался грохот, и достал руку из кармана. — Спасибо, — поджав губы, выдавил из себя Том и последовал за Гарри в Большой зал, отмечать свой день рождения самым обыкновенным тортом. Незаметно для остальных Том презрительно скривился. Этот дурацкий торт не шел ни в какое сравнение с банкетом, который предлагал устроить в его честь Малфой. Но стоило признать, что кучка идиотов с Гриффиндора в кои-то веки сподобилась хоть на что-то стоящее.