20 февраля 1944 года
Гарри не единожды приходилось бывать в ванной старост. Сначала по наводке Седрика, после у него появился свой допуск, как у капитана команды по квиддичу. Но каждый раз от вида просторной выложенной белым мрамором комнаты захватывало дух. Казалось, над ней было не властно время, она так и осталась прежней даже здесь, в сороковых. С потолка свисала все та же великолепная люстра с горящими свечами. Посередине комнаты — прямоугольный бассейн, тоже из белого мрамора, по краям него около сотни золотых кранов, украшенных самоцветами, у ближнего края трамплин. На окнах неизменные льняные занавеси почти до пола; в углу большая стопка белых пушистых полотенец. На стене единственная картина в золотой рамке — на скале спит русалка, светлые волосы разбросаны по лицу и мерно вздымаются от ее дыхания.
А самое главное — горячая, даже немного обжигающая вода, так приятно обволакивающая окоченевшее тело.
— Мерлин! Том, как же здесь здорово! — воскликнул Гарри. Не удержавшись, он зажмурился и чуть согнул колени, чтобы поглубже погрузиться в воду. Теперь она доходила до адамова яблока, дышать стало тяжелее, но выныривать совсем не хотелось.
Одним движением ослабив безупречно завязанный узел серебристо-зеленого галстука, Том, не колеблясь, избавился от одежды. Немного приглушенный свет выгодно подчеркнул молодое и стройное сильное тело. Полностью обнаженный, он медленно вошел в пахучую пенную воду. Том совсем не смущался своей наготы, даже наоборот — она была частью намеченного плана. Да и Гарри тоже не заморачивался. Что такого в том, что два взрослых парня вместе купаются в бассейне?
От горячей воды и пара Гарри весь раскраснелся, тело разморило блаженной легкостью. Он облокотился о бортик, погрузившись в воду по плечи, наслаждаясь теплой негой. Наконец-то, пусть и ненадолго, озноб ушел.
— Тебе еще холодно? — тихо спросил Том.
Убаюканный мерным покачиванием воды, Гарри лишь неразборчиво хмыкнул в ответ и, прикрыв глаза, еще сильнее растекся по бортику.
А взгляд Тома будто намертво приклеился к его телу. Хоть организм Гарри и постарел, кожа оставалась гладкой и упругой. Он был прекрасен! Так хотелось протянуть руку, дотронуться. Если бы у него не было на Гарри долгоиграющих интересов, Том бы ни за что не стал сдерживать своих порывов. Он в два шага подошел к опекуну, взметнув по пути волну мыльных брызг. И одними кончиками пальцев, где нервные окончания будто специально сосредоточились для того, чтобы прочувствовать этот момент, коснулся влажной шеи — такой беззащитной и гладкой.
— Драккл тебя!.. — Гарри вздрогнул и резко открыл глаза.
Том отчетливо увидел, как кожа опекуна покрылась крупными мурашками там, где он его коснулся. Руки у него не были холодными, а значит, он, похоже, нашел чувствительное местечко.
Гарри поспешно отпрянул в сторону:
— Не делай так! Щекотно!
Том рассмеялся. Вода доходила ему чуть ниже пояса, и было отчетливо видно, как напрягся от смеха подтянутый живот, чуть сильнее обозначились линии косых мышц. Очнувшийся от ленивой полудремы Гарри подумал, что Том до невозможности красив. И дело тут не в теплых отцовских чувствах к подопечному, нет, просто неоспоримый очевидный факт.
— Помню, как я купал тебя в детстве, — Гарри оттолкнулся от бортика и тоже выпрямился во весь рост. Он был ниже Тома, так что вода доходила ему до самой груди. Легкие волны с едва слышным плеском омывали напрягшиеся соски, скользя то вверх, то вниз. И Том был просто не в силах отвести жадного взгляда от этого зрелища. — Ты тогда не любил принимать ванну, так что я тебя туда затаскивал и сам отмывал. И щекотал, если ты капризничал, — хохотнул Гарри.
Том издал легкий смешок. В отличие от Гарри он-то знал, как все обстояло на самом деле. Помнится, ему тогда было всего четыре или пять лет. Но уже в те годы он мог, когда нужно, прикинуться хорошо воспитанным, послушным и даже немного наивным мальчишкой. Время от времени он специально капризничал, как, например, в случае с купанием, только для того, чтобы привлечь внимание Гарри. Он знал, что его слезы не оставят опекуна равнодушным, им было так легко манипулировать…
— Я тоже помню, — Том улыбнулся и прищурился, будто погрузившись в детские воспоминания. На деле же он просто не хотел, чтобы Гарри прочел в его глазах истинные мысли. — Под конец я еле дышал от смеха и живот болел.
Глядя на такого взрослого уже Тома, который вымахал выше него почти на голову, Гарри вдруг подумал, как тот поведет себя, если он сейчас его пощекочет? Будет также заливаться смехом, как и в детстве? Не до конца отдавая себе отчет, Гарри, словно и не прошло больше десятка лет, словно перед ним стоял капризный мальчуган, а не почти уже мужчина, вытянул руки и прошелся щекоткой по чужим ребрам. Ему просто хотелось увидеть, как Том смеется — заливисто и громко.
— Эй! — воскликнул от неожиданности Том.
Но в следующее же мгновение перенял инициативу и, резко развернув Гарри спиной к себе, защекотал в ответ. Гарри совсем не ожидал, что ситуация вдруг обернется именно так.
— Стой, Том! Прекрати! — извиваясь как уж на сковородке, Гарри пытался дотянуться до Тома, чтобы и ему досталась своя порция щекотки. Но тот держал его крепко, не давая и шанса выполнить задуманное.
Чужие руки словно намертво приросли к его телу и щекотали, щекотали. Задыхаясь от смеха, Гарри еле сумел пропыхтеть невнятное:
— Ну хватит, хватит. Я уже не могу, — он выгнулся, пытаясь избежать щекотки, и в итоге уперся спиной в живот стоящего позади Тома.
Нет, Том совсем не хотел останавливаться. Ему мало. Кожа под его пальцами будто была создана для того, чтобы он ее касался: гладкая, упругая и такая нежная. Вот бы провести по ней раскрытой ладонью, огладить бока, спуститься ниже… Было так сложно контролировать сосущую под ложечкой жажду, скручивающуюся тугим комком внизу живота. Она только усиливалась, распаленная невинными «щекотными» прикосновениями. О, как же не хотелось сдерживаться, но, если он сейчас спасует, все планы на Гарри пойдут крахом. Он стиснул зубы. Дурацкие подростковые гормоны не улучшали ситуацию. Впрочем, и это можно вывернуть в свою пользу…
Наконец Том прекратил измываться над корчащимся от смеха Гарри. Он подался вперед, крепко прижался животом и грудью к спине опекуна, буквально накрыл того собой, чувствуя каждый выпирающий позвонок. Том на секунду затаил дыхание словно перед прыжком в воду. И начал свою игру, сюжет которой придумал задолго до этого дня.
Гарри нутром почуял что что-то не так. Что-то неуловимо изменилось. Воздух странно накалился, и тела их касались как-то интимно, что ли… Стало не по себе.
— Гарри… — Том уткнулся лбом в плечо опекуна, застыл каменной статуей и крепче обхватил руками чужую талию. — У меня…
— Что?
Том чуть повернул голову, зарылся лицом в ямку между шеей и плечом, жадно вдохнул запах мокрых волос. И, добавив в голос изрядную долю неловкости и смущения, тихо прошептал:
— Встал.
Гарри и впрямь ощутил у себя за спиной какой-то неправильный жар. Повисла неловкая пауза. Донельзя сконфуженный, он наконец заставил себя разлепить непослушные губы и невнятно промямлил:
— Э-э-э… у тебя есть… э-э-э… девушка?..
Том не ответил, лишь продолжал молча его обнимать.
— Если нет, ничего страшного, можно найти. Или… э-э-э… подр… подсобить себе самому…
А дальше Гарри пришлось рассказать Тому о пестиках и тычинках. Мерлин всемогущий, он и в страшном сне не мог представить, что когда-то ему доведется просвещать Волдеморта в вопросах полового воспитания. Щеки горели так, что хоть яичницу на них жарь. Ведь он и сам знал обо всем только в теории, никакого опыта у Спасителя магического мира попросту не было. С Джинни у них не заходило дальше поцелуев. Большую часть юности он провел то в бегах, то в сражениях. Где бы время взялось?
Гарри сбивчиво пересказал когда-то давно прочитанный им параграф из учебника по анатомии. Снова повисло молчание. Он не знал куда девать руки-ноги, просто стоял истуканом и думал только, что, Мерлин, этот момент пожалуй один из самых неловких в его жизни.
— Я обо всем этом в курсе, — ответил Том.
Гарри стиснул зубы. Появилось стойкое ощущение, что из него непонятно зачем сделали дурака. Вода, которая казалась такой приятно-обжигающей вдруг стала ледяной, как в горном озере. Молча отстранившись от Тома, Гарри наскоро смыл с себя мыльную пену и вылез из бассейна. Надев свитер и штаны, он накинул мантию на плечи, не желая задерживаться и застегивать многочисленные пуговицы.
И вышел из ванной, хлопнув дверью.
* * *
— Здравствуйте, мистер Поттер, — едва выскочив в коридор, Гарри столкнулся нос к носу с одним из своих студентов.
— А, Овидий. Привет, — поздоровался он.
Овидий удивленно округлил глаза, разглядывая взъерошенного профессора, с волос которого стекали крупные капли воды:
— Что с вами сл… — он вдруг резко замолчал, словно подавившись воздухом.
— Вечера, Паркинсон, — аккуратно прикрыв за собой ведущую в ванную дверь, у Гарри за спиной остановился сам дьявол. Он улыбался ему, но в той улыбке не было ничего доброго — Овидий чувствовал, видел в ней неприкрытую угрозу. Оскал безжалостного опасного хищника.
На первых курсах, когда им еще приходилось делить одну спальню на двоих, они с Томом довольно неплохо ладили. Непонятно, почему все вдруг изменилось. Риддл снюхался с Малфоем и аристократической верхушкой, теми, кто играючи распоряжался чужими жизнями. А ведь у него не было ни чистокровного статуса, ни богатства, ни связей. С какой стати его приняли? Почему слушались его? Овидий завидовал Тому, но еще больше он его боялся.
— Ты согрелся?.. — тихо спросил Риддл, склонив голову к уху Гарри.
Так близко, почти интимно, и, кажется, его нисколько не волновало присутствие Овидия. Будучи на голову выше своего опекуна, он возвышался над ним подобно демону искусителю и, хоть не касался, Овидию почудилось, будто Риддл оплетает Гарри черными щупальцами, тянет к себе, сковывает. Он судорожно сглотнул. Ему не забыть тех грязных чудовищных слов, которые этот монстр сказал о своем отце. Что хочет его, что Гарри… так и напрашивается на член. И поэтому при виде развернувшейся перед ним картины к горлу подступила тошнота, недавно съеденный ужин запросился наружу. Прикрыв рот рукой, Овидий еле сумел выдавить:
— Извините, мне пора, — и побежал прочь, не разбирая дороги.
* * *
Гарри вошел в кабинет Защиты от Темных искусств, размышляя над вчерашним странным поведением Овидия. Он хорошо помнил Пэнси Паркинсон, которая на пару с Малфоем вечно донимала его во время учебы в школе. Но почему-то Гарри никогда не слышал ни о каком Овидии Паркинсоне… Впрочем, с родословной этой семьи он был знаком не так хорошо, как с Малфоями или Блэками.
— Мистер Поттер, знаете, что Том о вас думает?
Гарри чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности. Оказалось, в кабинете он был не один, его уже поджидал Овидий. И выглядел тот еще страннее вчерашнего: с горящими глазами, сжатыми в кулаки пальцами, его даже немного потряхивало.
— Вы ему нравитесь! — буквально прокричал он, словно безумный.
Ну вот! Наконец! Он сказал! Овидий прижал к груди сжатую в кулак руку, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Он сделал то, что так давно хотел: предупредил мистера Поттера. И заодно отомстил чертовому выскочке Риддлу. Чувство удовлетворения буквально окрыляло, казалось, он вот-вот взлетит.
Гарри недоуменно нахмурился:
— Что с тобой? О чем ты говоришь?
— Говорит, что ты мне нравишься, — закрыв за собой дверь кабинета, Том изящной походкой подошел к Гарри и протянул ему мантию. — Ты вчера перепутал и надел мою.
— Риддл, ты… — в горле перехватило, словно его сдавили крепкой рукой; Овидий невольно попятился назад. Том смотрел на него и улыбался, и с виду все казалось мирным. Но черные глаза будто приковали Овидия, в их глубине он видел обещание скорой расправы.
— Конечно я люблю Гарри. Он ведь мой отец.
Гарри растерянно почесал затылок, не понимая, что происходит, хотя слова Тома и было приятно услышать. Подростков порой не разберешь…
* * *
«Я предупреждал тебя, чтобы ты держал свой грязный язык за зубами. Непослушных зверенышей нужно наказывать. Раз сам не захотел, я помогу тебе заткнуться».
Том легонько подул на клочок пергамента, чтобы свежие чернила быстрее высохли и впитались. Свернув записку в трубочку, он привязал ее к лапе белоснежной совы. И та, глухо ухнув, вылетела в окно, сливаясь с такими же молочно-белыми как ее крылья хлопьями снега.
Насколько Тому было известно, Овидий являлся прямым наследником рода. Но у Паркинсонов имелась парочка внебрачных детей. Интересно, если с Овидием что-то случится, кто займет его место?..
