* * *
Ноябрь 1944 года События ноября сорок четвертого приковали внимание всего Мирового магического сообщества. На глазах вершилась история, решалась судьба целых наций. Геллерт Гриндевальд вызвал на дуэль Альбуса Дамблдора. Маггловская Вторая мировая война должна была вот-вот закончиться. Гарри знал: осталось продержаться пять месяцев, и немецкая армия капитулирует, а Гитлер сведет счеты с жизнью. Уже сейчас Германия терпела поражение за поражением, что сказывалось и на позициях Гриндевальда. Падение темного мага являлось лишь вопросом времени, и не важно — состоялась бы его дуэль с Дамблдором или нет. Со своими знаниями из будущего Гарри видел, что за вызовом кроется совершенно не то, что представляли себе остальные волшебники. Геллерт искал встречи с любимым человеком… После смерти директора в девяносто седьмом не прошло и двух месяцев, как Рита Скитер выпустила толстенную книгу «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». Тогда Гарри с болью и отвращением пришлось наблюдать за тем, с каким удовольствием большая часть магического сообщества принялась перебирать грязное белье не так давно погибшего человека. Им почти сразу стало плевать на все его жертвы и заслуги; подобно стервятникам они смаковали и додумывали все новые и новые омерзительные подробности. Конечно, отношения Дамблдора с Гриндевальдом не остались без внимания. Их связь порицалась, преподносилась как нечто гадкое и порочное. Пусть сам Гарри не был геем и не понимал, как мужчины могут испытывать друг к другу романтические чувства, но… Считал, что любовь, неважно, однополая она или нет, должна нести лишь счастье, а не клеймо позора. А эти двое действительно любили — Гарри знал. Их жизни и судьбы были тернистыми, полными боли, разочарований, потерь, но ничто не смогло искоренить давние невысказанные чувства; лишь придало им красок. В палитре их отношений было так много крови, так много смерти и едкого дыма войны, но и любви — не меньше… Вот только никто из ныне живущих этого не замечал. Никто, кроме Тома Риддла.* * *
— Почему Гриндевальд вызвал на дуэль именно Дамблдора? — однажды спросил Том, бездумно пропуская между подушечек пальцев жесткую тесьму для крепежа свитков. Лента царапающе прошлась по нежной коже, но тот этого будто и не заметил. — Не спорю, Дамблдор сильный волшебник, но куда ему тягаться с… Да и разве они вообще знакомы? Их что-то связывает?.. Вопрос застал Гарри врасплох как раз в тот момент, когда он собирался поставить оценку в очередном проверенном эссе. Рука невольно дрогнула, и по гладкому пергаменту расплылась некрасивая красная клякса. — Профессор Дамблдор, — машинально поправил Гарри и напряженно спросил: — С чего ты решил, что я в курсе? «Кто, если не ты, мой особенный путешественник во времени», — мысленно усмехнулся Том, а вслух сказал, лениво прищурив глаза: — Мне казалось, вы с профессором Дамблдором в хороших отношениях… Гарри ничего не ответил, молчаливо дав понять, что не знает. Но у Тома были свои источники, такие, как, например, Каркаров. У того хоть и не доставало мозгов, чтобы связать между собой крупицы полученной информации, но ищейкой он был отменной — с острым нюхом на всякого рода полезные сведения. Именно от него Том узнал, что еще в юности Дамблдор какое-то время тесно дружил с Гриндевальдом, но потом они разбежались из-за крупного скандала. Дальше уже было легко догадаться: что-то до сих пор связывало этих двоих. Точно не дружба, тогда возможно… Любовь? Ох уж эта дракклова любовь! Именно из-за нее могущественный и опасный темный волшебник раз за разом жертвовал своим честолюбием, довольствовался Германией, хотя уже давно мог всерьез взяться за Британию. Он даже не пытался — пресловутая любовь связала Гриндевальда (по слухам владельца Старшей палочки, на минуточку!) по рукам и ногам. Нет, Том решительно не понимал любовь. Одно дело приручить, привязать понравившееся, но самому стать рабом — увольте. Поэтому он признавал свою симпатию, тягу, влечение к Гарри — все что угодно, кроме любви. Она — яд для амбиций. Объект страсти добиваешься и завоевываешь любыми способами, но вот если любишь, говорят, можешь и отпустить. Дамблдор и Гриндевальд яркий тому пример. Том бы никогда и ни за что не отпустил Гарри, не отказался бы от него. С детских лет он только и делал, что привязывал того к себе всеми возможными способами. Значит, ни о какой любви не могло быть и речи.* * *
Декабрь 1944 года Из дуэли Дамблдор вышел победителем. Ко всеобщему удивлению, он пожелал лично запереть темного мага в камере Нурменгарда — тюрьме, по иронии судьбы, построенной самим Гриндевальдом. На родную землю Дамблдор вернулся уже героем. Передовицы газет смаковали каждую подробность его схватки с опаснейшим магом, который не один год наводил ужас на мирных граждан. Все — от профессоров до студентов ходили-сидели-ели, уткнувшись в газеты; к концу дня у Гарри уже голова кружилась от обилия движущихся на страницах колдофотографий, запечатлевших дуэлянтов с разных ракурсов. Были и недовольные решением оставить Гриндевальда гнить в тюрьме. Считали, что этого недостаточно, боялись его побега. Гарри же оставался спокойным, так как был в курсе, что до самой смерти темный волшебник даже не пытался вырваться из своей камеры во внешний мир. Но даже он не знал: а были ли визитеры из внешнего мира?* * *
Тюрьма Нурменгард представляла собой огромной высоты башню с абсолютно гладкими, высеченными из сплошного камня стенами. Вокруг нее возвышались отвесные скалы, которые будто придавливали своей мощью к земле, что невольно спирало дыхание. На самом верху, так высоко, что было почти не разглядеть, ответвлялся шпиль, острой иглой упирающийся в пасмурное небо. Именно там и предстояло провести остаток своей жизни некогда влиятельному и могущественному темному магу — Геллерту Гриндевальду. Вечером тридцатого декабря к стенам Нурменгарда пожаловал посетитель. Громко заголосили всполошенные его присутствием птицы; ветер взметнул полы длинной утепленной мантии. Он, не скрываясь, переступил порог, степенно поднялся по высеченным из камня узким ступенькам и все также беспрепятственно распахнул дверь в самую высокую камеру. — Можете бежать хоть сейчас, — прислонившись плечом о косяк двери, не утруждаясь приветствиями, заговорил таинственный посетитель, пряча лицо за глубоким капюшоном. — Все готово. Даже домик в Норвегии. Специально для вас. Пленник недобро осклабился. В заострившихся чертах исхудавшего лица едва угадывался привлекательный в прошлом юноша. Золотой блеск волос припорошило сединой, здоровый румянец сменила болезненная бледность. Но от него по-прежнему веяло несгибаемой мощью, силой, за которой шли сотни и тысячи последователей. Его взгляд, взгляд человека, повидавшего немало крови и войны, который сам и являлся их причиной, был холоднее и острее гоблинской стали. — Как ты сюда вошел? Хоть лица визитера и не было видно, Гриндевальд каким-то шестым чувством понял, что тот ухмыльнулся: — Пара сотен галлеонов там, капелька шантажа здесь… — Неплохо, — с отстраненным равнодушием кивнул узник и невозмутимо прикрыл глаза, утратив всякий интерес к посетителю. Казалось, собственные мысли занимали его в разы больше. Повисло недолгое молчание. — Герр Гриндевальд, — теперь в низком голосе гостя отчетливо слышалась угроза. — Как думаете, если репортеры прознают о вашей интрижке с Дамблдором, долго ему останется почивать на лаврах героя? Едва услышав заветное имя, Гриндевальд резко распахнул глаза, подобрался подобно дикому хищнику и окинул оценивающим взглядом закутанную в мантию фигуру. Будто прикидывал: впиться в глотку сейчас или немного подождать. — Золота не предложишь? Решил сразу с шантажа начать? Угрожаешь мне? — холодно усмехнулся он. — Если вам угодно так думать. — Дамблдор бы не был собой, не справься он с кучкой газетных писак. А вот ты… — голубые, холодные словно льдины глаза впились в темноту под капюшоном. — Как думаешь, долго ли проживешь после того, как я окажусь на свободе? Визитер вдруг громко рассмеялся: — Во-первых, не окажетесь. Я уже понял, что вам это не интересно. А во-вторых, меня вам не убить. — Зачем вообще пожаловал? — вскинул бровь Гриндевальд. Незнакомец в мантии беззаботно, как-то по-ребячески пожал плечами: — Было нечем заняться на каникулах. «Неужели настолько молод?» — изумился про себя Гриндевальд. Тем временем визитер, вытащив руку из кармана черной мантии, лениво помахал на прощание. В неярком свете блеснуло кольцо. Совсем ненадолго, но Гриндевальду хватило, чтобы разглядеть и необычную ромбовидную форму камня, и его черный угольный цвет. Он сразу узнал его! Узнал! Один из Даров смерти, которые он искал еще с юных лет. — Постой! — Гриндевальд вдруг встрепенулся, даже привстал с узкой кушетки с прохудившимся матрасом и подался вперед, взволнованно раздувая ноздри. Он понимал, что нужно взять себя в руки, как-то обуздать клокочущее в груди нетерпение, но это было так сложно… — Все же, зачем ты сюда явился? Чего хочешь? — воскликнул он, мысленно перебирая способы заполучить кольцо. Визитер обернулся и с насмешкой в голосе спросил: — А чего хотите вы? — Гриндевальд вскинул брови, настаивая на ответе. — Ну ладно, скажу, — как-то даже быстро сдался незнакомец. — Хочу себе ваших последователей. Знаю, что их немало осталось на свободе. Армия великого Геллерта Гриндевальда… Ох, я весь дрожу от предвкушения, — насмешливо промурлыкал визитер. — Впрочем, — его тон резко переменился, — вы здесь уже мало что решаете. Дележка и так началась. — Без меня тебе достанутся одни мелкие шавки, и только, — хрипло рассмеялся Гриндевальд. — Но я могу помочь взамен на… твое кольцо. Такого визитер явно не ожидал. Он удивленно поднес к лицу руку, огладил подушечкой большого пальца острые углы кольца и требовательно спросил: — Зачем оно вам? — С его помощью можно вернуть умершего, — не сводя с украшения жадного взгляда, словно загипнотизированный ответил узник. — Вот как… Что ж, воскрешать мне некого, но, — незнакомец снял кольцо и небрежно покрутил между пальцами. — Это моя собственность. — Я верну, — вскинулся Гриндевальд. — Но тогда получается, что в этой сделке вы в итоге останетесь ни с чем, — с притворным сочувствием вздохнул визитер. — Больше ничего не нужно, — низко наклонив голову, темный маг запустил пятерню в отросшие волосы. После стольких лет лишь одно осталось по настоящему важным: вернуть его… Если воскресить Ариану, если все исправить, быть может тогда… Незнакомец швырнул на колени узника кольцо, словно ничего не стоящую безделушку. Когда-то он стянул его с пальца своего поганого родственника просто чтобы насолить тому, причинить больше страданий. Морфин так трясся, так злился и умолял. Кольцо не представляло для него никакой ценности, но он все равно за ним вернется. А если Гриндевальд хотя бы попытается его прикарманить… Что ж, тогда он испытает на себе весь гнев Тома Риддла! Уже было взявшись за ручку двери, Том вдруг остановился и резко повернулся к Гриндевальду, который прижимался губами к кольцу словно к драгоценному дитя, не иначе: — У вас есть… Точнее было столько власти и могущества. Почему вы просто не забрали его себе, раз так любите? Я бы так и сделал. — Я — не ты, — горько усмехнулся Геллерт.* * *
Шаги Риддла за дверью давно уже стихли, а Гриндевальд еще долго думал о своем странном визитере. Несомненно тот обладал острым умом и выдающимся магическим потенциалом. От незнакомца так и веяло магией: сильной, темной, чем-то похожей на его собственную. Но было в нем какое-то первородное зло. Маленькая червоточинка, которая рано или поздно пожрет все целиком, оставив после себя лишь безумную жестокость. Настолько разрушающую, что, возможно, в будущем люди даже имя его не смогут произнести без страха.