47 days to change

С наступлением рождественских каникул Хогвартс практически опустел. Никому не хотелось оставаться в холодной школе, где коридоры продували ужасные сквозняки, а окна под напором ветра звенели так, что казалось, вот-вот вылетят из ставен. Остались лишь несколько преподавателей, в том числе и Гарри, да пару десятков студентов. Гарри почти не показывал носа из своих покоев, где пламя в камине ни на минуту не угасало, прогревая комнату приятным жаром. Наступило время ужина. Оставшиеся в Хогвартсе профессора постоянно зазывали его присоединиться к неторопливым беседам за горячим глинтвейном и пастушьим пирогом, но Гарри то и дело отнекивался, находя отговорки. Не было никакого желания лишний раз с кем-то видеться, улыбаться, общаться. Хотя и наедине с собой он чувствовал себя не лучше. Сидя в кресле, повернутом спинкой к камину, он бездумно вглядывался в открытую книгу, облокотившись локтем на письменный стол. За добрые двадцать минут Гарри так и не перевернул страницы, снова застигнутый врасплох накатившей тоской. Что-то тихонько звякнуло о стол. — О, спасибо, Том, — на автомате поблагодарил Гарри, беря в руки исходящую паром чашку душистого чая. «Эрл грей» с ароматом бергамота, как он любил. — Мистер Поттер! Сэр! — от неожиданности Гарри едва не облился кипятком. Чуть вытянув шею, он с удивлением заметил стоящего около его стола домового эльфа в белоснежной тоге и с вышитым на груди гербом Хогвартса. — П-профессор Дамблдор велел Тому принести ужин сэру Поттеру. А мистер Поттер сказал Тому спасибо, да еще и назвал по имени! — эльф так расчувствовался, что огромные как теннисные мячи глаза налились слезами. Он звучно шмыгнул носом. Гарри же еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Мерлин всемогущий, Тома бы удар хватил, узнай тот, что его тезка — домовой эльф! — Кто тебя так назвал? — давя улыбку, спросил он. — Профессор Дамблдор, мистер Поттер, сэр! — Я так и думал, — весело прыснул Гарри. Эльф трансгрессировал с громким хлопком, и снова воцарилась гнетущая тишина. Раньше комната не казалась Гарри такой огромной и пустой, просто он… скучал. Гарри потянулся за лежащим на краю стола оставленным Томом учебником и открыл его на первой попавшейся странице. Все поля оказались исписаны красивым аккуратным почерком. Он пролистал дальше — почти везде были короткие заметки. Его Том так усердно старался, ведь даже с гениальным умом не просто из года в год оставаться самым лучшим в учебе. Тоскливо вздохнув, Гарри отложил книгу в сторону и уткнулся лбом в холодный стол. Ему бы очень хотелось провести Рождество с Томом, но тот уехал гостить то ли к Меллиссе, то ли к Меллисон… Той самой девушке, с которой Гарри как-то встретил его в Косом переулке. День рождения Том тоже отмечал с ней. Гарри не стал возражать, в конце концов Том уже взрослый мальчик, да и хорошо ведь, что у него есть подруга, ну или может между ними было нечто большее, кто знает. Но радость за Тома не отменяла тоски по нему. Гарри уже привык читать или проверять домашние работы в его компании, изредка перебрасываясь короткими фразами. Привык, что Том заботливо приносил ему чашечку ароматного кофе или напоминал, что нужно поужинать. И было так странно пропустить его день рождения… От меланхолических мыслей отвлек громкий стук клюва о стекло. Разминая затекшую шею, Гарри впустил в комнату большую коричневую сову, а вместе с ней и резкий порыв ледяного ветра, который швырнул в лицо хлопьями снега. Недовольно поморщившись, он поспешно закрыл окно. Сова была ни жива ни мертва, видимо, ей пришлось пробиваться сквозь снежную бурю. Гарри отвязал конверт и оставил птицу греться у камина, рядом с почти полной тарелкой его позднего ужина. «Гарри! Извини, что приходится тревожить, но без твоей помощи никак. После падения Гриндевальда в Германии начался настоящий хаос. Мелкие преступные группировки осмелели и теперь творят, что вздумается. Немецкий Аврорат не справляется и запросил поддержку, но нам самим не хватает людей. Мы рассчитываем пробыть там не больше недели. Надеюсь, ты согласишься помочь. Искренне твоя, Джоан». Очевидно, дела и впрямь были плохи, раз даже обычно немногословная Джоан написала столь эмоциональное послание. Размашисто черкнув на обратной стороне письма «я в деле», он привязал пергамент к лапе уже успевшей оклематься сове. Та благодарно мягко клюнула его в щеку и с глухим уханьем вылетела в окно. Гарри тут же принялся за сборы. Нужно было проверить крепления для палочки, всех ли зелий хватает в стандартном наборе полевого аврора и многое-многое другое. По венам разливался азарт предвкушения, румяня бледные щеки. Тоска по Тому на время забылась. Любимое дело, в котором он был действительно хорош — отличный способ развеять хандру.

* * *

В Германии оказалось еще холоднее. Несмотря на согревающие чары, Гарри не переставал кутаться в мантию и втягивать голову в плечи. Ветер остервенело трепал и без того вечно взъерошенные волосы; пар изо рта оседал на лице инеем. — Не думала, что ты такой мерзляк, — весело рассмеялась Джоан, глядя на нахохлившегося сычом Гарри. Наконец прибыл последний член их небольшого отряда. Джоан встряхнула короткими волосами и взмахом палочки отправила каждому в руки по папке с документами. — Здесь общая информация по группировкам. Большинство из них не представляют особой опасности. Я пометила те, которые будем зачищать в первую очередь. Напоминаю, товарищи, постоянная бдительность! Не лезьте на рожон и не рискуйте зря. — А что за «Д7234»? — пролистав папку, спросил Альфонсо, еще один давний знакомый Гарри, встретить здесь которого было неожиданно и приятно. — По ним вообще голяк. — Как раз эти ребята интересуют нас больше всего. Немецкому Аврорату пока ничего не удалось на них нарыть. Известно только, что появились в декабре, прячут лица под капюшонами. Есть подозрения, что готовятся к чему-то крупному. Сердце Гарри набатом забилось в груди. Инстинкты твердили: что-то кроется за этим номером. Что-то, что ему очень не понравится. Он сделал глубокий вдох; нужно было взять себя в руки. Не время поддаваться дурным предчувствиям, тем более что его Том изменился и не заслуживал подозрений…

* * *

Их спецотряд быстрого реагирования совсем недолго пробыл в выделенном немецким Авроратом кабинете. Не прошло и часа, как поступила наводка от особо бдительного гражданина, который заметил подозрительных личностей на пересечении Лейпцигской и Солнечной улиц. Ожидалось, что на месте будет не больше десяти человек. Но когда они, аппарировав, подкрались ближе и начали незаметно окружать противника, стало понятно, что здесь собралось не меньше трех-четырех разномастных группировок. Судя по всему, те о чем-то договаривались между собой. Лица присутствующих были скрыты за глубокими капюшонами, так что не разглядеть ни глаз, ни локона волос. Установив антиаппарационный барьер, авроры по знаку Джоан атаковали одновременно. Но облаченные в черные мантии волшебники не стали ввязываться в драку. Вместо этого они один за другим, как по команде, поспешили скрыться с поля боя. Кто на метле, кто под чарами невидимости, кто перекинувшись в анимагическую форму. Впрочем, не все оказались такими проворными. — Именем закона! Всем оставаться на местах! — взревел Альфонсо, посылая связывающее заклинание в одного из беглецов. В последний момент увернувшись, противник ринулся в сторону оживленной маггловской улицы. — Гарри! Рядом! — наконец обездвижив мага крупного телосложения, с которым сражался последние минут пять, Гарри послал заклятье подножки в беглеца. Тот споткнулся и ничком упал на землю; капюшон слетел с его головы, выставив напоказ черные волнистые волосы. Внезапно несколько оставшихся соперников вскинули волшебные палочки, целясь, казалось бы, в пустоту. Но Гарри сразу понял, что они задумали: именно в том месте образовалась брешь в антиаппарационном барьере. Судя по их действиям, им было не впервой сбегать таким способом. — Барьер! Брешь! — задыхаясь, выкрикнул Гарри и сразу после получил локтем в живот от сбитого им с ног мага. В глазах на миг потемнело, но он успел выпустить Экспеллиармус в спину противника, который, накинув обратно слетевший капюшон, дал такого стрекача, будто за ним гнались по меньшей мере адские гончие. Гарри ринулся следом и едва ли не чудом успел схватить за шиворот мантии и развернуть лицом к себе. Кончиком палочки подцепив капюшон безоружного мага, Гарри откинул его назад; их взгляды встретились, и мир будто взорвался на тысячи осколков. Грудь сдавило стальным обручем. Не то чтобы Гарри доводилось часто пересекаться с этим человеком, но узнал он его сразу. Каркаров! Сам Каркаров стоял ни жив ни мертв. Случилось худшее: его поймал никто иной, как обожаемый Риддлом дракклов Гарри Поттер. А ведь Риддл ни единожды предупреждал, чтобы они не смели попасться на глаза его дражайшему опекуну. Даже подумать было страшно, что теперь с ним будет. Захотелось отгрызть себе руку, на которой пульсировала рабская метка. Тюрьма пугала меньше того, что может сотворить с ним взбешенный Риддл. От страха живот скрутило ледяным холодом. Подоспевший Альфонсо несколькими выверенными движениями палочки сковал Каркарова магическими наручниками. Впрочем, тот даже не пробовал бежать и сопротивляться. Для него все было кончено, а авроры по крайней мере не станут пытать Круциатусом. Разгоряченный сражением Альфонсо, с которого несмотря на колючий январский холод ручьем лился пот, вытер рукой взмокший лоб. Переведя сбившееся дыхание, он громко сглотнул и взглянул на странно оцепеневшего напарника: — Мерлин, Гарри, на тебе лица нет! Бледный как моль! — обеспокоенно воскликнул аврор, стягивая с себя тяжелую зимнюю мантию. — На, возьми. Промерзший от макушки до пяток Гарри вымученно улыбнулся потрескавшимися губами. И попытался негнущимися онемевшими пальцами надеть так любезно предложенную мантию. — У тебя все сикось-накось получилось, растяпа, — по доброму рассмеялся Альфонсо, наблюдая за тем, как Гарри пытается засунуть левую руку в правый рукав. Он резко посерьезнел, вглядевшись в бледное словно у инфернала лицо товарища: — И вообще ты какой-то замученный… Возвращайся-ка в штаб, дальше тут и без тебя разберемся. Гарри молча поправил сползшие на переносицу чуть погнувшиеся очки. И посмотрел на скованного, злобно зыркающего Каркарова пустым, каким-то даже неживым взглядом. — Нет, — твердо отрезал он. — Хочу присутствовать при его допросе.