* * *
Том с непроницаемым выражением лица разглядывал распластавшегося у его ног Пожирателя. Обычная рассудительность и трезвость мыслей на этот раз дали сбой. Он мог думать лишь об одном: Гарри знает. Салазар побери, знает-знает-знает! Том резким нервным движением ослабил галстук и сорвал верхнюю пуговицу на черной рубашке. Ему казалось, что нечем дышать. Он был в панике, в бешенстве; злость вгрызалась изнутри, царапалась, рвала когтями грудную клетку. — Кто тебя допрашивал? Отвечай, — прошипел Риддл бесстрастным голосом. Лежащий на ледяном полу Каркаров ни на миг не обманулся этим спокойствием. Тихий свист, с которым вышел воздух сквозь сжатые зубы Лорда, показался ему шипением самого василиска. Только не смотреть в глаза, не подставлять беззащитную шею под ядовитые клыки… — Гарри Поттер, — с тяжелым сердцем ответил он. И сразу же зашелся душераздирающим, полным агонии криком. Он забился в конвульсиях от адской нестерпимой мощи Круциатуса. Одновременно с этим Темная метка пульсировала, жгла и будто рвала внутренности на части. Через минуту Каркаров мог лишь вяло кататься по полу и беззвучно открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Он никогда не отличался силой и стойкостью и понимал, что совсем скоро либо умрет от болевого шока, либо лишится рассудка. — Прошу, прошу, прошу… Пощадите… — жалобно завыл он, еле выговаривая слова сорванным от криков голосом. Но сейчас Темный Лорд не знал пощады. Первобытные кровожадные инстинкты твердили, что нужно наказать, убить, растоптать! Ублюдок должен за все ответить! Потому что Гарри знает. Потому что теперь тот снова станет избегать встреч, отдаляться, отворачиваться. В его глазах больше не будет тепла… А он должен! Должен смотреть только на него — с обожанием, трепетом и восхищением. Обычно Том упивался чужими страхом и ненавистью. Его успокаивала власть в его руках, на кончике палочки, в его великой могущественной волшебной крови. Стоило произнести пыточное или любое другое темное проклятье, как он всем своим существом чувствовал прилив сил и умиротворения, а чужие крики звучали музыкой для ушей. Однако на этот раз ярость никуда не уходила. Круцио. Круцио. Круцио! Но тщетно… Гарри опять уйдет? Бросит, как десятки раз прежде? Риддл будто снова вернулся в детские годы. Туда, где он каждый день боялся, что настроение Гарри опять переменится и тот исчезнет, растворится будто его и не было никогда. Будто он был лишь порожденной воображением иллюзией. Тогда Том был готов на что угодно ради его «рядом», тогда Том был готов даже умолять. Но он ведь поклялся, что впредь не окажется в таком жалком положении! Не даст себе унизиться просьбами. Нужно только чуточку больше влияния, больше могущества. А когда он будет властвовать над миром, над прошлым, настоящим и будущим и кивком головы решать, жить Гарри или умереть, тому ничего не останется кроме как раболепно преклонить колени. Он даже думать не посмеет своевольничать и убегать. Однако сейчас у Тома не было такой власти, и Гарри ему не принадлежал… — Каркаров. Пожиратель с трудом поднял голову; ко лбу и щекам прилипли спутанные, мокрые от пота волосы. Казалось, за эти несколько минут он успел скинуть не меньше десяти фунтов. Он взглядом полным муки посмотрел на Лорда, который в любой момент одним взмахом палочки мог отнять у него жизнь. А жить несмотря ни на что хотелось. Заметив не сулящую ничего доброго полубезумную улыбку на тонких губах, Каркаров отшатнулся и едва не завалился на спину — ослабленное тело совершенно не слушалось. — Мне нужны союзники… Беспощадные, могущественные… От которых толка будет больше, чем от тебя, отребье, — Риддл задумчиво постучал пальцами по точеному подбородку. — Хм-м-м… Что думаешь о дементорах?.. — Нет! Мой Лорд, вы не можете!.. — в ужасе воскликнул Каркаров, догадавшись, к чему все идет. Эти мордредовы твари всю душу же из него высосут! — Очень даже могу, Игорь, — сверкнул глазами Риддл. — Ты мой слуга. Делай, что говорят. Между строк отчетливо слышалось: «ты продал мне свою жизнь». Глупо, почти за бесценок, из-за насмешек однокурсников и зависти. Впрочем какая теперь разница? Ведь сделанного не воротишь. — Может, вам стоит обратить свое внимание на более сильных и сговорчивых союзников? — попытался выкрутиться Каркаров. — Дементоры себе на уме, а вот, например, великаны… — Трусишь? — усмехнулся Риддл. — Не смей оспаривать мои приказы! Поезжай в Азкабан, там тебя встретит Харрис. Будет невежливо заключать союз без посла, согласен? — Да, мой Лорд, — проблеял бледный как полотно Каркаров. Утратив всякий интерес к Пожирателю, Том брезгливо поморщился и отвернулся. Каким-то невероятным образом в дурмстранговце уживались патологическая трусость и недюжинные магические способности. Если Тому удавалось раздобыть хоть какую-нибудь крупицу информации о Гарри, он никогда ничего не забывал. Как не забыл и того, что боггарт опекуна обращался дементором. Самый большой страх… Риддл самодовольно усмехнулся — его гений не знал границ.* * *
Гарри вдруг особо отчетливо ощутил тоску по своему времени. Здесь он всегда оставался чужаком, а там — друзья, крепкие объятия с запахом земли, крови и пота, понятные им одним шутки. Шла война, но все было просто и ясно: где друг, где враг, куда бежать и кого защищать. Здесь же все казалось слишком запутанным… Однако он пока не мог вернуться. Гарри так и не нашел ответы, не выполнил задание, ради которого и затевались его скачки в прошлое. Он с ужасом осознавал, что слишком расслабился. Будто и вовсе собрался жить тут спокойно и припеваючи, пока товарищи сражались и умирали, пока ждали и надеялись на его возвращение. Сколько бы еще он продолжал плыть по течению, если бы поимка Каркарова не открыла ему глаза на происходящее? Сколько бы еще позволял Тому Риддлу себя обманывать? Времени оставалось не очень много. Здесь он проведет год, максимум два, и стрелки Маховика снова начнут свое движение, утягивая его обратно в будущее. Но теперь он не будет сидеть сложа руки! Посвятит себя тренировкам, разучит новые заклинания, отшлифует навыки. Тогда появится больше шансов защитить друзей, помочь им своими знаниями и умениями. А Том… Не нужен ему никакой Гарри Поттер. Он вырос и выбрал свой путь. Вернувшись в Хогвартс, Гарри первым же делом по внутренней школьной почте отправил директору заявление об увольнении и начал собирать пожитки. Вещей у него было немного: одежда, книги да пара безделушек. Он как раз взмахом палочки защелкнул последний чемодан, когда в дверь его почти бывшего кабинета постучали. — Здравствуй, Гарри, — поглаживая уже порядком поседевшую короткую бороду, Дамблдор обвел взглядом полупустое помещение. — Ты хорошо все обдумал? Семестр еще не закончился, дети к тебе привыкли… — Мне правда очень жаль, профессор, — Гарри виновато опустил взгляд. Он ведь действительно не привык бросать все вот так, на полпути, когда на него надеялись и рассчитывали. — Но я должен сделать кое-что важное. Времени почти не осталось… Очень хотелось все рассказать Дамблдору, ведь вот он, стоит перед ним — живой и мудрый, готовый слушать. Гарри даже открыл рот и тут же зашелся кашлем; в горло будто насыпали песок. Он понял: фатум, провидение или что там еще, не позволит сказать и слова. История должна идти своим чередом, и остается только смотреть. Игра заведомо была обречена на поражение, не ему тягаться с Судьбой, для которой он даже не пешка, а так… Пылинка на шахматной доске. Откашлявшись, Гарри сел в кресло, кивком головы предложив Дамблдору сделать то же самое. Тот занял стул напротив и некоторое время просто молча наблюдал за тем, как Гарри возится с бумагами, расписывая для будущего нового профессора планы занятий и отмечая галочками уже пройденные темы. — Том знает? Рука с пером дрогнула. — Ты ему нужен. Без тебя он… — Я… — нехотя выдавил Гарри. — Поговорю с ним. Дамблдор лишь загадочно сверкнул глазами. За десять лет их знакомства Гарри ни на йоту не изменился, а Альбус Персиваль был не из тех людей, которых устраивают отговорки вроде «хорошая генетика» или «чары гламура». Возможно, он догадывался, возможно даже знал. В любом случае он ни разу не говорил о своих подозрениях и никогда не скажет. Альбус грустно улыбнулся. — Держи, съешь конфетку, — он вытащил из казалось бездонного кармана горсть леденцов и положил на стол. О себе тоже не забыл, закинув одну в рот. Не желая показаться невежливым, Гарри последовал его примеру. — Ну как? Вкусно? — Дамблдор хитро подмигнул и, не говоря больше ни слова, вышел из кабинета. Едва за ним закрылась дверь, Гарри сразу выплюнул леденец, от вкуса которого его чуть не вывернуло наизнанку. Конфета оказалась горькой, хуже лирного корня, во рту будто все онемело. Развернув смятый фантик, Гарри весело рассмеялся. В углу нашлась надпись, выведенная детскими каракулями: «Коптис китайский»**.