Через тяжёлые, неплотно задёрнутые шторы, пробивались первые лучи восходящего солнца. Несколько ярких бликов скользнули по лицу Джона, вынудив его поморщиться и инстинктивно прикрыть глаза рукой, надеясь продолжить свой прерванный сон, но тщетно. Он ускользнул от него слишком стремительно, оставив после себя лишь ощущение усталости и разбитости. Вчера был слишком тяжёлый день, наполненный множеством разнообразных событий, и лишь прекрасная ночь, последовавшая за ним, принесла хоть немного умиротворения и душевного спокойствия. Санса была единственной, кто действовала на него именно так: заставляла чувствовать себя совсем другим человеком. Кем-то более лучшим. Кем-то намного более счастливым. Кем-то живым... Боги, как же многое Джон отдал бы за то, чтобы так продолжалось целую вечность, но ночь сменилась новым днём и осознанием того, что уже сегодня Санса сядет на рейс до Сан-Франциско, на этот раз покинув Фэрбенкс, возможно, уже навсегда. Она бежала от этого города; бежала от тех воспоминаний, которые он ей приносил. Бежала от тех чувств, которые делали её живой, но одновременно с этим медленно убивали изнутри. И Джон снова был готов её отпустить. Потому что так будет лучше для Сансы, и к чёрту то, насколько плохо будет ему самому. Ведь именно так должен поступать старший брат, не так ли? Заботиться о счастье своей младшей сестры.
Скользнув раскрытой ладонью по лицу, сбрасывая с себя остатки сна, Джон нехотя встал с постели, искренне жалея о том, что не может провести в ней весь сегодняшний день, спрятавшись от всего и от всех на свете. Вот только, ему всё равно не удастся спрятаться от себя самого и тех навязчивых мыслей, что так медленно сводили его с ума изо дня в день.
Сбросив с себя пижамные штаны и переступив бортик душевой, Джон повернул вентиль с холодной водой, совсем чуть-чуть разбавив её горячей. Прохладный душ был именно тем, что поможет ему окончательно взбодриться и, наконец, собрать все свои мысли в кучу. Холодные струи стремительно стекали по обнажённому телу, обжигая, но одновременно с этим принося расслабление. Мышцы больше не были напряжены так сильно, как прежде, а на красивых губах проскользнула едва заметная, кривая улыбка. Утренний душ смог бы стать ещё лучше лишь только в том случае, если бы сейчас он принимал его не один...
Наконец покончив с водными процедурами и насухо обтеревшись пушистым махровым полотенцем взятым с полочки, Джон облачился в чистые, слегка потертые джинсы и тонкий чёрный свитер, при этом мысленно отметив, что едва ли в нём действительно можно согреться. Ведь с каждым днём, в доме становилось всё холоднее. И, отчего-то, именно сегодня этот холод ощущался наиболее сильно. Он буквально проникал под кожу, сковывая всё изнутри, превращаясь в тонкую ледяную корку. Вместе с ним пришло и предчувствие чего-то пугающего и неизбежного. Джон не мог описать этого чувства, но оно пугало его до столь постыдной дрожи, сопровождаемой роем мурашек, скользящих по спине и плечам.
Джон чертыхнулся, стараясь избавиться от навязчивых мыслей, что то и дело вспыхивали в его голове. Возможно, ему стоит вновь взять рецепт на успокоительные, которые ему приписывала доктор Мелисандра, когда он обратился к ней впервые три года назад. Те препараты стали единственным, что помогло ему окончательно побороть депрессию, вызванную гибелью супруги и чувством вины за всё произошедшее. Ведь как бы сильно не старались его друзья, и как бы сильно не старался он сам, без лекарств ему не удалось бы справиться с этим недугом. Он топил горе в алкоголе, пытался заглушить его выкуренными косяками не самых сильных наркотиков, но всё было тщетно. День за днём он всё больше утопал в собственной слабости, не имея возможности вынырнуть наружу. Джон уже и сам не помнил того, как именно оказался в кабинете частного психотерапевта, прося её о помощи. Он встречался с доктором Мелисандрой на протяжении полугода, скрывая правду об этих встречах ото всех друзей и коллег, словно посещение психотерапевта было для него чем-то слишком постыдным. Наверное, на самом деле, где-то глубоко в душе, он боялся того, что всем станет известно о его зависимости, которую вызвали приписанные ею препараты, в которых Джон находил столь желанный для себя покой. Он наконец научился засыпать ранним вечером просыпаться поздним утром. Научился улыбаться и выглядеть счастливым. Научился жить. Но каждая пропущенная таблетка возвращала его обратно в реальность, где жизнь переставала казаться чем-то светлым, а демоны вновь начинали рвать душу на части. Джон с трудом переборол эту зависимость в прошлом, и слишком сильно страшился того, что может вновь вернуться к ней в настоящем. Вот только, в последнее время, он продолжал упрямо возвращаться к каждой из своих старых привычек...
Призрак, что всё это время мирно дремал на пушистом коврике у шкафа, вскинул свою массивную голову и с любопытством взглянула на Джона, при этом оживлённо замахав пушистым хвостом. Джон мягко улыбнулся и жестом подозвал его к себе, потрепав щенка по холке.
– Ты наверное уже успел проголодаться, приятель? Идём. Найдем тебе что-нибудь на кухне.
Джон первым вышел из комнаты, в то время как Призрак последовал прямиком за ним, слегка обогнав и первым подбежав к лестнице, ожидая, когда они вместе спустятся вниз.
К удивлению Джона, в коридоре оказалось слишком тихо. Словно он вновь жил в этом доме абсолютно один, а ещё недавнее присутствие сестер и брата было не более, чем просто его разыгравшимся воображением. Оглядевшись, Джон отметил, что дверь в комнату Сансы оказалась полностью распахнута, чего никогда не случалось в те моменты, когда она находилась внутри. Обычно, Санса предпочитала запирать её полностью или же, в крайнем случае, хотя бы просто прикрывать, оставляя небольшую щелочку. Двери ведущие в комнаты Робба и Арьи тоже были приветливо приоткрыты и проходя мимо одной из них, Джон окончательно убедился в том, что они пустуют. Наверное, его брат и сестры уже спустились к завтраку, что было на них весьма не похоже, учитывая, как бурно прошёл их предыдущий вечер, забравший слишком много сил и энергии.
Когда Джон начал спускаться по ступеням вниз, трухлявые половицы противно заскрипели, слегка прогибаясь под его весом. Наверное, ему всё же не стоит затягивать с началом ремонта, ведь с каждым днём, старый семейный особняк становился всё более ветхим: доски рассыхались, позволяя образовываться щелям прямо в стенах, а проводка барахлила всё чаще, и такими темпами, в ближайшем будущем они и вовсе могут остаться без электричества.
Оказавшись в холле, Джон уже было шагнул в сторону кухни, как услышал доносящиеся из неё приглушённые голоса своих сестёр и брата. Они о чём-то разгорячено спорили между собой, но старались делать это как можно тише, словно боясь быть услышанными кем-то посторонним.
Джону совсем не хотелось подслушивать чужие разговоры, но внутреннее любопытство всё же заставило его слегка замедлить шаг и прислушаться. Слов отсюда было практически не разобрать, но напряженный шёпот Робба всё же заставил его невольно напрячься и вновь ощутить волну тревоги, накрывающую подобно лавине. Сердце трепыхнулось в груди, с силой ударившись о грудную клетку.
Робб говорил крайне тихо и достаточно быстро, но Джон всё же сумел расслышать короткий обрывок его фразы:
"... этой правдой мы разрушим всю его жизнь.". Но что это значит и о ком они вообще говорят? Ответ, лежащий буквально на поверхности, хотелось принимать меньше всего на свете...
Следом за Роббом заговорила Санса, но она замолчала в тот же миг, как только Призрак, обогнавший Джона, ворвался на кухню, бросившись к своей пока ещё пустующей миски. Повисла напряжённая тишина, и Джону не оставалось ничего другого, кроме как тоже войти на кухню, при этом сделав вид, что он и вовсе не пытался только что подслушать чужие разговоры. Три пары обеспокоенных глаз в тот же миг устремились на него, вынудив почувствовать себя не в своей тарелке.
– Доброе утро, – Джон шагнул к одному из кухонных шкафчиков, доставая оттуда пакет сухого корма.
– Доброе, – Санса мягко улыбнулась, и всего на сотую доли секунды, тоску в её голубых глазах сменила всепоглощающая нежность. Воспоминания о сегодняшней ночи всё ещё согревали её изнутри.
Вот только, как бы сильно Санса не цеплялась за эти воспоминания, она не могла выбросить из головы вчерашний разговор с Арьей и сегодняшнюю беседу с Роббом. Столь внезапно открывшаяся правда была непомерно тяжела для каждого из них. Сейчас они буквально балансировали на самом краю пропасти, боясь оступиться и сделать что-то не так. Ведь сегодня, любая их оплошность или же любое неосторожное слово, могли иметь слишком высокую цену. В погоне за правдой и справедливостью, они разворошили слишком старые семейные тайны, и молодые люди больше не были уверены в том, что поступили действительно правильно. Отец молчал многие годы, как молчала и мать, может и им стоит сделать тоже самое? Ради Джона... Или всё же ради целостности своей семьи?
Арья, отставив от себя кружку с давно остывшим, но при этом даже нетронутым чаем, вновь вскинула взгляд на Джона, внимательно наблюдая за каждым его движением. Уголки её губ были опущены вниз, а весь вид буквально кричал о том, как сильно она была взволнованна и обеспокоена всем происходящим.
– Ты рано проснулся. Сегодня твоя смена в больнице?
Им с Сансой и Роббом было нужно ещё хотя бы немного времени, чтобы прийти к единственному правильному решению, ведь сейчас, они все были по разные стороны баррикад.
Наполнив миску Призрака кормом, Джон обернулся к сестре, одарив её мягкой улыбкой. Помнится, раньше, когда Арья была чуть младше, она буквально умоляла его о том, чтобы он взял её с собой на дежурство, утверждая, что она всегда мечтала посмотреть на то, как её брат спасает чужие жизни. Вот только, в представлениях Арьи, его работа выглядела куда более интересной, чем она являлась в действительность. В её реальности, Джон никогда не позволял своим пациентам умирать прямо на операционном столе... Жизнь же была куда менее радужной и счастливой. Мысли о Лорасе сжали сердце Джона в тиски.
– Нет. Просто... мне не спалось. Похоже, как и вам.
Робб медленно кивнул, подтверждая его слова. Вчерашним вечером, позволив себе напиться до беспамятства, он всего на миг смог ощутить столь желанный покой, который не чувствовал с тех самых пор, как узнал главный секрет своего отца. Но сейчас, всё вновь вернулось на круги своя, и добавившееся ко всему этому похмелье, делало ситуацию лишь ещё хуже. Он внимательно взглянул на Джона, скользнув взглядом по его чертам лица, словно пытаясь найти в них хоть что-то, что в который раз напомнит ему о том, что правда не имеет никакого значения. Тётя Лианна и дядя Бенджен всегда говорили о том, что Джон – истинный Старк. Он макушки и до кончиков пальцев. Больше, чем кто-либо другой... Старк. Ложный волк. Всегда чужак.
Робб отвёл свой взгляд, устремив его на собственный сжатый кулак, лежащий на столе. Санса скользнула кончиком языка по пересохшим губам и потеплее укуталась в вязаную кофту, в которую была облачена, пытаясь хоть немного согреться. Арья же, собравшись с духом, кивнула Джону на свободный стул, предлагая присесть. Это будет очень тяжёлое и долгое утро.
В глазах Джона отразилось непонимание, но он всё же послушно шагнул к столу, присаживаясь на один из стульев. Он заметил, как Санса невольно подалась вперёд, словно желая оказаться чуть ближе к нему, хотя их и так разделяли считанные дюймы. Уже в следующую секунду, Джон ощутил, как её ладонь легла на его бедро, а тонкие пальцы принялись поглаживать его ногу через плотную ткань джинс. В любой другой день, эти нехитрые действия завели бы его с пол-оборота, но сегодня, отчего-то, они лишь только усилили и так нарастающую тревогу.
– Что происходит?
Вопрос Джона заставил всех присутствующих практически синхронно тяжело вздохнуть. Ни один из них не находил в себе сил начать этот разговор первым, предпочитая перекладывать ответственность на плечи другого. Робб же и вовсе был абсолютно полностью уверен в том, что им следует и дальше молчать о правде, ведь ложь намного лучше того, что по итогу может разрушить всю жизнь Джона, показав ему, что, на самом деле, он совсем не тот, кем считал себя все эти годы. Что его отец – самый настоящий лгун, искалечивший жизнь одной семьи, и внесший раздор в свою собственную. Что его братья и сёстры на самом деле всегда были для него чужаками. Или же, что это он сам всегда был чужаком для них...
Санса бросила практически умоляющий взгляд на Робба, но тот лишь качнул головой и поспешил отвернуться, тем самым давая понять, что он не станет первым начинать этот трудный для них всех разговор. Он будет рядом с Джоном, когда столь внезапная правда свалится на его плечи, заставляя прогибаться под тяжестью откровений, но он не будет тем, кто сам лично разрушит весь его мир, разорвав его в клочья. Арья тоже потупила взор, уставившись на собственные пальцы, что нервно сминали бумажную салфетку. Она всегда любила Джона больше, чем кого-либо в этой жизни, и делать больно ему, было равносильно тому, что причинить боль самой себе. Джон всегда был для неё поддержкой и опорой, но сейчас, как бы она не старалась, Арья не могла ответить ему тем же. Слова буквально комом застревали в глотке, а дрожь в руках было уже практически невозможно скрыть.
Санса в отчаянии качнула головой. Робб и Арья самые настоящие эгоисты, пытающиеся сбросить весь этот груз ответственности на её плечи! Джон брат им ровно настолько же, насколько и для неё. Они должны сделать это все вместе! Ведь только одного их присутствия здесь совсем недостаточно. Санса сделала глубокий вдох. Нужно лишь начать...
– Джон, – её пальцы ещё крепче ухватились за ткань его джинс, вынудив мужчину на миг опустить свой взгляд. – Мы должны кое-что рассказать тебе... Это касается твоего прошлого. Прошлого всей нашей семьи...
Холод, подобно яду, скользнул по венам, обжигая и сжигая изнутри. Иногда, существует та правда, которую совсем не хочется знать и, возможно, эта правда была одной из таких. Джон медленно кивнул, накрыв ладонь Сансы своей, чувствуя, как она переплетает их пальцы.
– Но перед тем, как мы тебе всё расскажем, – в разговор всё-таки вмешался Робб, – я хочу, чтобы ты никогда не забывал о том, что я твой брат. Был им всегда и останусь таковым до самого конца. Как и Арья с Сансой останутся твоими сёстрами. Эта правда ничего не поменяет.
Не поменяет для них, но поменяет ли она хоть что-то для него?
Робб заметил, как Санса невольно вздрогнула при его последних словах и поспешно отвела свой взгляд, словно боясь, что он выдаст одну из её самых страшных тайн. Но чего именно могла так сильно бояться его сестра? Какие секреты могли стоять между ними? Ведь всю свою жизнь Санса была близка с ним ровно настолько же, насколько были близки и Арья с Джоном. Словно половинки единого целого, у которых никогда не было друг от друга тайн и секретов. До этого времени... Или же они все просто научились их слишком хорошо скрывать, предпочитая не вытаскивать правду наружу.
Робб сжал губы в прямую полоску, всё ещё не отводя своего взгляда от сестры, но она не смотрела на него в ответ. Сейчас, всё внимание Сансы было приковано исключительно к Джону. Словно она искала в нём своё спасение, или же сама хотела стать спасением для него. Она знала, какую боль причинит Джону открывшаяся правда, но несмотря на это, Санса хотела её раскрыть. Но почему? Потому что хотела сделать больно ненавистному бастарду своего отца? Или потому, что это правда меняла слишком многое и для неё самой?
"Джон не должен жить во лжи", – сказала сегодня утром Санса, и в тот миг Робб бы готов поклясться, что услышал в её голосе облегчение; увидел в её взгляде отголоски надежды. И лишь сейчас её голос дрожал от волнения и страха, лишившись былой уверенности. Но о ком беспокоилась его сестра: о Джоне, или же о самой себе? Она никогда не любила бастарда их отца в прошлом, но что Санса чувствовала к нему сейчас? Робб не знал, но он продолжал наблюдать, примечая каждую, даже самую незначительную деталь, слишком сильно страшась того, что однажды он станет свидетелем нечто такого, куда будет просто обязан вмешаться, не позволив своей семье переступить недоступные грани, оградив дорогих для себя людей от фатальной ошибки.
– Я хочу знать, что вы от меня скрываете, – голос Джона прозвучал непривычно твёрдо и даже холодно.
Он буквально каждой клеточкой своего тела чувствовал что-то неладное, но никак не мог понять, чем именно это было. Почему Робб так сильно боится его реакции? Почему он говорит с ним о семейных узах? Джон перевёл непонимающий взгляд на Сансу, надеясь найти ответ хотя бы у неё, но тщетно. Она лишь судорожно вдохнула и отняла свою руку от его бедра, потерев лицо ладонями. Посадка на её рейс будет осуществляться уже всего через четыре часа, но теперь Санса совсем не была уверена в том, что действительно найдёт в себе силы улететь. По крайней мере сегодня. Ведь после всего того, что вскоре произойдёт на этой кухне, её побег будет казаться самым настоящим предательством и трусостью. Санса до боли прикусила внутреннюю сторону своей щеки и сделала глубокий вдох. Нужно только начать весь этот разговор, ведь после того, как они это сделают, ни один из них уже не сможет отступить.
– В тот день, когда мы говорили в машине о твоей матери... – Санса повернулась к Джону, ловя его взгляд своим. – Тогда ты сказал, что хочешь знать о ней хоть что-то... Я видела, насколько тебе больно находиться в неведении. И я хотела сделать хоть что-то, чтобы облегчить твою боль, – она скользнула кончиками пальцев по ресницам, смахивая с них набежавшие капельки слёз. – Тем же днём я позвонила Арье и попросила её об одном одолжении. Попросила её узнать кое-что для меня. Для нас всех. Мы и не надеялись на удачу, но...
– Мне всё-таки удалось выяснить пару любопытных фактов о биографии нашей семьи, – в разговор вмешалась Арья, наконец собравшись с духом. – Отец не был рад моим вопросам, а мать буквально заткнула мне рот своим ужином, пресекая любые попытки спрашивать о чём-то снова. Они не хотели ворошить прошлого и мне пришлось действовать несколько иным путём в поисках ответов на вопросы. Дядя Бенджен оказался более разговорчив, и это именно он рассказал мне всю правду, взяв с меня обещание, что я позабочусь о тебе, если однажды буду готова поделиться ей и с тобой. И сегодня мы все готовы к этому: позаботиться о тебе. Потому что ты наша семья. Потому что мы любим тебя. Потому что мы знаем, что ты тоже любишь нас, – она бросила короткий взгляд на Сансу с Роббом и сделала глубокий вдох. – В тот день, когда всё случилось, дядя Бенджен был рядом с отцом...
Ужасный ливень начался ещё вчерашним вечером и не утихал до сих пор, хотя стрелки часов уже приближались к шести утра. На улице было достаточно мрачно, а сверкающие в свете фонарей дождевые капли, яркими бликами стыли перед глазами, ухудшая обзор. Водителям следовало быть наиболее осторожными в таких погодных условиях, если они хотели избежать аварий.
Нэд слегка сбавил скорость, вынудив стрелку спидометра остановиться на уровне сорока миль в час, а после бросил усталый взгляд на свои наручные часы. Они провели в пути всю ночь, и уже скоро, всего через каких-то пару жалких часов, наконец окажутся дома. Эддард был готов отсчитывать минуты до этого момента.
Бенджен, измотанный последними сутками, мирно посапывал на пассажирском сиденье, предусмотрительно пристегнувшись ремнём безопасности, чего обычно никогда не делал прежде. Его звонок субботним утром заставил Нэда спешно сорваться из дома и поехать в соседний штат, чтобы забрать младшего брата домой. Катаясь на горных лыжах, Бенджен неудачно подвернул левую ногу, сломав кость сразу в нескольких местах и лишь чудом избежав ещё более серьёзных травм и последствий. Сейчас, от стопы до бедра, его нога была покрыта гипсом, с которым Бенджену придётся проходить ещё как минимум несколько долгих и тяжёлых месяцев.
Немного прибавив громкость радио и совсем чуть-чуть приоткрыв окно, надеясь, что холодный поток воздуха поможет ему хоть немного взбодриться, Нэд устало потёр пальцами воспалившиеся глаза. Казалось, словно в них насыпали горсть песка. За последние несколько суток, он проспал не более пары часов, урывая минуты сна в те моменты, когда засыпал его маленький сын. Малыш Робб, которому на днях исполнился только год, рос достаточно капризным ребёнком, и бедная Кейтилин уже не находила в себе никаких сил справляться с его постоянным плачем, перерастающим в истерики. Возможно, она была ещё слишком молода и неопытна, но несмотря на это, Кет была действительно прекрасной матерью, отдающей сыну всю себя без остатка. Нэд же не считал себя самым лучшим отцом на свете, но он был готов сидеть у кроватки Робба долгими и бессонными ночами, негромко напевая ему колыбельные, позволяя супруге получить хоть немного заслуженного отдыха. Он рассказывал сыну глупые сказки про Белых Ходоков и страшных великанов, живущих за огромной Ледяной Стеной, рассказывал о лютоволках, превосходящих в размерах даже львов, но Роббу определённо не приходился по вкусу ни один из его рассказов.
Мысли о сыне и супруге заставили Нэда улыбнуться. Каждая секунда проведённая вдали от них, пробуждала в нём дикую тоску и желание как можно скорее вернуться обратно домой. Его маленькая семья была самым важным в жизни Нэда, и он лишь надеялся на то, что однажды, в их доме будет много детей. Мальчиков и девочек. Он уже даже придумал имена для каждого из них, хоть Кет и говорила, что это слишком глупо. Вот только, после рождения малыша Робба и тех осложнений, которые Кейтилин была вынуждена перенести, врачи не давали им никаких гарантий, что однажды они вновь смогут стать счастливыми родителями. Они пытались зачать ребёнка весь последний год, но безуспешно. Злополучный тест на беременность раз за разом показывал одну полоску... Кейтилин посетила множество клиник, пытаясь справиться с этим недугом, но все доктора только разводили руками, утверждая, что не в их силах что-либо исправить, и супругам нужно лишь ещё немного времени и надежд.
Как бы многое отдал Нэд, чтобы у него появился ещё один сын. А после дочь. Маленькая принцесса, которую он назвал бы Сансой. Впрочем, совсем не важно, какой пол будет у их следующего ребёнка, ведь его любовь будет сильна к любому малышу, который однажды назовёт "папой". В последнее время, Нэд всё чаще задумывался о том, что они с Кейтилин могли бы взять ребёнка из приюта и подарить ему счастливую и достойную жизнь, но супруга была категорически против этой затеи, утверждая, что она никогда не станет воспитывать чужого ребёнка. Никогда не сможет его полюбить...
Дождь стал потихоньку стихать, всё реже ударяясь о крышу машины и позволяя "дворникам" работать значительно тише, стирая крупные капли с лобового стекла. На обочине замаячил знак, предупреждающий о приближении к перекрёстку.
Нэд слегка прибавил скорость. Чем быстрее они доберутся до дома, тем скорее он сможет поцеловать свою жену и маленького сына, а после он просто рухнет без сил на постель, желая поспать хотя бы пару коротких часов. Возможно, ему стоило принять предложение Бенджена и провести эту ночь в одном и придорожных мотелей, но сейчас, когда до приезда домой оставалось чуть более часа, это уже не имело никакого смысла. Ему удастся побороть усталость на какое-то время и добраться до Фэрбенкса без происшествий.
Фонари, освещающие дорогу, несколько раз моргнули. Наверняка, очередные перебои с электричеством. В Фэрбенксе такое случается достаточно часто. Нэд чуть сильнее нажал на педаль газа. Стрелка спидометра плавно переместилась к шестидесяти милям в час.
Бенджен, дремлющий на пассажирском сиденье, заворочался, наконец проснувшись. Он сладко зевнул, но всё ещё сонно взглянул на старшего брата.
– Сколько ещё нам ехать? Надеюсь я проспал не слишком долго, оставив тебя скучать в одиночестве?
Нэд усмехнулся.
– Проедем перекрёсток, и считай, что мы уже практически дома. Останешься у нас, или отвезти тебя домой?
Бенджен задумался. Он был бы не прочь повозиться с племянником, которого не видел уже несколько недель. Рядом с ним, Робб всегда счастливо улыбался и никогда не закатывал истерик. Да и посидев с ним, он даст Нэду и Кейтилин хоть немного времени для отдыха. И когда Бенджен уже было открыл рот, чтобы дать свой ответ, выражение его лица вдруг резко переменилось, а с губ сорвалось хриплое:
– Осторожно!
Но когда Эддард повернул голову в ту сторону, куда ему указывал младший брат, он увидел лишь ослепляющий свет фар, а уже через секунду, раздался громкий удар и скрежет металла об металл. Минивэн Нэда с силой отбросило в сторону, в то время как вся его задняя часть, на которую пришёлся основной удар, едва ли теперь могла подлежать восстановлению. Столкновение было слишком сильным.
Паника и непонимание всего происходящего на миг затмили весь разум Нэда. Плечо невыносимо болело, а во рту чувствовался металлический привкус крови. Кажется, он разбил губу... Но что только что произошло? Мозг отказывался соображать, а взгляд лихорадочно скользил по лобовому стеклу, пытаясь разглядеть хоть что-то. Авария. Они попали в аварию...
– Бенджен. Бенджен! – страх за младшего брата сковал каждую клеточку тела Нэда.
– Я в порядке, – Бенджен поморщился от резкой боли в сломанной ноге. Возможно, к уже имеющимся, у него теперь добавится ещё один перелом. – Со мной всё хорошо. Другая машина... – он крепко стиснул зубы и прикрыл глаза. – Нужно проверить всё ли хорошо с теми, кто был в ней...
Мысли наконец начинали собираться в кучу, позволяя Нэду окончательно понять и осознать, что именно только что произошло. Старые Боги... Он выехал на перекрёсток, не убедившись, что там никого нет. Он должен был в этом убедиться, даже несмотря на то, что имел права проехать по нему первым! Должен... Но какое это имеет значение теперь?
Нэд спешно отстегнул ремень безопасности и выскочил из машины, не обращая никакого внимания на ноющую боль в плече. Задержавшись всего на миг, он дал Бенджену указания, как можно скорее вызвать 911, на случай, если кому-то из участников аварии понадобится помощь медиков.
Красный седан, отброшенный столкновением на обочину, зиял разбитым лобовым стеклом, стёкла которого острыми осколками осыпались под колёса и, наверняка, попали и в салон тоже. Нэд ускорил свой шаг, чувствуя, как всё внутри него буквально холодеет от ужаса... Почему из второй машины до сих пор никто не вышел? Всё ли в порядке с её водителем? Были ли внутри пассажиры? С каждым пройденным шагом, страх становился всё сильнее. Сердце с силой ударялось о грудную клетку, гулом отдаваясь в ушах.
Подошва ботинок противно захлюпала по грязи, когда Нэд сошёл с дороги, оказываясь на влажной после дождя земле. Уже отсюда он видел сидящего на водительском сидении мужчину, голова которого была опущена вниз, касаясь подбородком груди, а всё его лицо оказалось изрезано осколками разбитого лобового стекла. Но находился ли этот человек в бессознательном состоянии или...
– Сэр? – Нэд дёрнул за ручку двери и, к счастью, она легко поддалась, приветливо распахиваясь. – Сэр! Вы меня слышите? Сэр!
Взгляд Эддарда переместился на пассажирское сиденье, замечая сидящую там девушку. При столкновении, весь удар пришёлся на её сторону, искорежив пассажирскую дверцу, тем самым сжав пассажирку словно в металлических тисках. Вся её правая нога была в крови и, казалось, можно было даже заметить зияющую белую кость. Кровью окрасился и весь подол её ярко-жёлтого платья. Девушка не подавала никаких признаков жизни, как и её спутник...
Нэду стало плохо и он едва сдержал тошноту, подкатившую к его горлу. Дрожащими пальцами он принялся нащупывать пульс на шее мужчины, а после проделал те же самые манипуляции и с девушкой, но безрезультатно... Они были мертвы. Они стали единственными жертвами этой ужасающей аварии.
Слезы сплошным потоком потекли по лицу Нэда от осознания того, что он наделал. Он убил этих людей! Он виновен в их гибели...
– Нет, нет, пожалуйста... нет...
Нэд, не сумев сдержать очередного позыва, поспешно отскочил в сторону и склонившись над землёй, позволил своему желудку очиститься от позднего ужина. Его била мелкая дрожь, а ноги стали практически ватными, едва позволяя и дальше удерживать равновесие. Эти люди мертвы. Мертвы... мертвы... мертвы... Может быть и не по его вине, но он мог это предотвратить, если бы убедился в том, что на перекрёстке никого нет. Ему лишь нужно было в этом убедиться...
– Нэд! – из машины с трудом выбрался Бенджен, всё ещё морщась от едва терпимой боли в ноге. – Что там?
Но у Эддарда не было никаких сил, чтобы ответить на этот вопрос. Он просто замерши стоял на месте и смотрел куда-то в пустоту, не находя в себе сил вернуться обратно к машине. Бенджен говорил что-то ещё, но его голос раздавался словно сквозь толщу воды, не позволяя разобрать никаких слов. Нэду казалось, что в этот миг он медленно сходит с ума, ведь перед глазами всё ещё стояли мёртвые лица людей, сидящих в том красном, искореженном седане.
Он мог это предотвратить... Но теперь эти люди мертвы, и ему никогда не удастся искупить перед ними греха...
Нэд сделал шаткий шаг вперёд. Им нужно дождаться прибытия службы спасения, вот только, едва ли от них теперь будет хоть какой-то толк, если, конечно, они не научились оживлять мертвецов. И когда мир перед глазами Нэда продолжал медленно рушиться, рассыпаясь словно осколки разбитого стекла, он услышал тихий детский плач. И этот звук привёл его в чувство словно отрезвляющая пощечина.
Собрав остатки всех своих сил, Нэд ринулся обратно к седану, рывком распахивая его заднюю дверцу, замерев всего на миг, во все глаза смотря на маленькое детское кресло, кажется, совсем не задетое столкновением. Он принялся дрожащими руками расстёгивать капроновые ремешки, которые раз за разом отказывались ему поддаваться. Лишь с третьей попытки Эддарду удалось справиться с креплением и послышался негромкий щелчок. А уже через секунду, он крепко прижал к своей груди ребёнка, который продолжал надрывно плакать, хватаясь своими крошечными ладошками за полы куртки Нэда.
На первый взгляд ребёнок казался полностью невредимым, словно его и вовсе не было в машине на момент аварии. Его ручки и ножки свободно шевелились, а на открытых участках кожи не было заметно ран. Но только одна мысль о том, что этот беззащитный малыш провёл несколько долгих минут в одной машине с мёртвыми телами своих родителей, заставила Нэда задрожать. Ребёнок надрывно плакал, наверняка пытаясь привлечь внимание своих отца и матери, но в этом уже не было никакого смысла. Они больше никогда не придут на его зов. У него больше никогда не будет семьи... И лишь теперь, к своей груди его прижимал незнакомец, пытаясь неумело успокоить, невзирая на боль в плече. Его убаюкивал человек, ставший причиной смерти его отца и матери, чьи тела теперь медленно остывали на передних сиденьях искорёженного авто...
Джон перевёл непонимающий взгляд с Арьи на Робба, остановив его по итогу на Сансе, замечая, как слегка подрагивают её губы, словно она изо всех сил старается не разрыдаться прямо здесь и сейчас. Это было так на неё похоже: холодная леди, боящаяся показать свои истинные эмоции на виду у всех, сейчас выглядела наиболее ранимой и слабой. Что ж, стоило признать, эта история действительно была весьма и весьма печальна. Но как она связана с его матерью? Кухня погрузилась в напряжённую тишину, нарушаемую лишь тяжёлым дыханием всех присутствующих. И никто не решался нарушить её первым.
Джон медленно выпрямился и провёл раскрытой ладонью по лицу, пытаясь осмыслить всё только что услышанное. То, почему отец никогда не рассказывал эту историю своим детям, было слишком легко понять и принять. Люди погибли не по его вине, но всё же из-за него. Такое слишком тяжело пережить и найти в себе силы смириться, чтобы продолжить жить дальше. Джон знал это не понаслышке, ведь и Лорас умер не по его вине, но он должен был хотя бы попытаться сделать чуть больше, чтобы суметь его спасти! Вот только, почему этот рассказ так тревожил его сестёр и брата? Почему они так сильно боялись рассказать об этом ему?
– И что всё это значит? – Джон заметил, как Санса потянулась к его руке, но в самый последний момент передумала, сжав тонкие пальцы в кулак. Он заметил и взгляд Робба, проследивший за этим действием сестры.
Призрак загремел опустошённой миской, но никто не обратил на него никакого внимания. Секунды превратились в вечность, когда Робб, наконец поднявшись на ноги и взглянув Джону прямо в глаза, произнёс:
– Тем ребёнком был ты, Джон. Отец достал из машины тебя...
Мир рухнул прямо перед глазами.
***
Сделав глоток кофе, Джейме лениво осмотрелся вокруг, окидывая практически безразличным взглядом посетителей кафе, что сидели за своими столиками, ведя непринуждённые беседы или же с аппетитом поглощая свои сытные и не самые здоровые завтраки, состоящие из жареного бекона и мягких чесночных пышек. Уголки его губ дернулись в кривой усмешке. Как же сильно эти люди были отличны от его окружения и его самого. Их манеры, жесты, взгляды, – всё это было совсем иным. Словно они были из разных миров, которым не было суждено пересечься. Джейме едва сдержал смешок. Как оказалось, однажды эти миры всё же смогли найти общую точку соприкосновения, которой стал он сам и его дражайшая супруга.
Джейме осторожно поставил на стол свою чашку с кофе, продолжив смотреть на его чернеющую гладь. Удивительно, что никогда прежде он не замечал того, насколько сильно Санса не похожа на него самого и всё его окружение, но при этом, она была так непростительно схожа со всеми этими людьми. Иногда Санса казалась ему слишком высокомерной, иногда до дрожи холодной, а иногда и вовсе самовлюбленной до кончиков ногтей, но на самом же деле, его жена имела поистине доброе и сострадающее сердце, всё ещё способное на такое чувство как любовь. Он же сам потерял способность любить уже очень и очень давно. Но Джейме отчаянно пытался научиться этому чувству вновь, и лишь Санса могла ему в этом помочь. Только она: его жена, его единственное спасение.
Вэль, сидящая за столиком напротив мужчины, задумчиво ковыряла вилкой свой салат, при этом даже его не попробовав. Отчего-то, есть ей совсем не хотелось, да и настроение, стоило признать, было весьма ни к чёрту.
– Ты подумала над моим предложением? – внезапно раздавшийся голос Джейме, вынудил Вэль вскинуть на него свой взгляд.
Зелёные глаза Ланнистера были опасно прищурены, отчего вокруг них образовалось множество мелких морщинок. Джейме никогда не угрожал ей в открытую, никогда не делал больно и даже не пытался её шантажировать, но даже несмотря на всё это, Вэль вдруг внезапно поняла, что боится этого человека. Он был опасен, и ей стоило понять это уже очень давно. Джейме был одним из тех людей, которые готовы пойти на всё, чтобы получить желаемое. И если он захочет, то он получит абсолютно всё, с её помощью или же нет...
Вэль нервно облизала пересохшие губы и неспешно отложила вилку, сложив руки на столе, принявшись мять в пальцах взятую с подставки бумажную салфетку. То, что предлагал ей Джейме, было равносильно игре с огнём: слишком опасно, и крайне велик риск обжечься. Вэль знала, что если примет его правила сейчас, то обратной дороги уже не будет. Была ли она готова к этому шагу? Но воспоминания о том поцелуе, который Вэль увидела на крыльце дома Старков... Джон и его сестра... Он отказывался покидать её память, вызывая внутри жгучую ревность и непонимание. Джон предпочёл ей Сансу, даже несмотря на всю запретность их кровной связи. Даже несмотря на то, что она никогда не сможет быть с ним по-настоящему. Что она никогда не будет принадлежать ему так, как могла бы Вэль...
Девушка медленно выдохнула и вскинула на Джейме более уверенный и решительный взгляд.
– И ты действительно веришь, что после всего этого, она просто вернётся к тебе? Что она простит тебе со...
Но прежде, чем Вэль успела договорить, Джейме резко вскинул вверх руку, призывая её к молчанию. Он неодобрительно качнул головой и негромко цокнул языком.
– Тебя не должно касаться то, что будет происходить между мной и Сансой в дальнейшем, – предупреждающе проговорил Джейми. – Но если тебе действительно любопытно, то да, у моей дорогой женушки не будет другого выбора, кроме как вернуться обратно в наш общий дом. Я слишком хорошо её знаю, чтобы быть уверенным в правильности всех своих действий. Как я знаю и о том, что она всё ещё предана только мне одному.
Вэль едва сдержала смешок, который грозился сорваться с её губ. Боги, Джейме был умён и глуп одновременно, если действительно верил в то, что знает свою жену настолько хорошо. Будь Санса предана лишь только своему мужу, стала бы она целовать собственного сводного брата так, как это не подобает делать сестре? Стала бы она трахаться с Джоном, наплевав на всю запретность их чертовой кровной связи? Нет. Она никогда не стала бы делать ничего из этого. Но Вэль не собиралась говорить об этом Джейме, в попытке наконец раскрыть ему глаза на всё происходящее. Ей просто был нужен Джон, и совсем не важно, будет ли Санса Старк предана своему мужу и дальше или же нет.
Джейме, всё ещё видя сомнения во взгляде Вэль, протянул вперёд свою руку и ухватился пальцами за её подбородок, сжав его чуть сильнее нужного, вынудив девушку взглянуть себе прямо в глаза.
– Ты сделаешь это, дорогуша, хочется тебе того или нет. А если ты всё же решишь отказаться, то Джон Старк будет первым, кто узнает о наших тайных замыслах, в которых ты так оживлённо участвовала все эти дни. Как думаешь, это он тебе простит?
Вэль остервенело дёрнулась назад, вырываясь из его хватки. Её голубые глаза полыхнули самым настоящим огнём. Она ещё крепче сжала в ладони салфетку, пытаясь собраться с духом, чтобы не наделать глупостей.
– Мы совершаем слишком много ошибок когда влюблены, но ещё больше мы начинаем их совершать тогда, когда перестаем любить, – глухо проговорила Вэль, наконец осознавая, что те чувства, которые Джейме испытывает к своей жене, это отнюдь не любовь. Это желание обладать. Желание чувствовать себя нужным. Желание получать то, что хочешь. Возможно, к Джону она испытывает тоже самое...
Джейме довольно улыбнулся и откинулся на спинку своего стула. Совсем скоро он получит желаемое, а малышка Санса наконец ощутит на собственной шкуре то, какого это быть преданной тем, кто тебе действительно небезразличен. Она узнает, насколько это может быть больно. Интересно, как стойко Санса перенесёт предательство своего брата? Человека, которого она, как оказалось, так сильно и так искренне любит. Даже от одной мысли об этом становилось тошно. Возможно, рассказывая ему об этих двоих, красотка Рос крайне сильно ошибалась или же преувеличила всё вдвое, окрестив Сансу парой с собственным единокровным братом, утверждая, что Джон лично представил её своей возлюбленной на банкете в честь приезда спонсора. Но как бы то ни было, Джейме и сам не был слеп или глуп, чтобы не замечать очевидного: Санса нуждалась в своём старшем братце, и чтобы женушка ощутила горечь потери так же, как она заставила ощутить её и его самого, он заберёт у неё Джона, тем самым лишив супругу единственного человека, в котором она так яростно искала своё спасение и успокоение. В любом случае, Санса всегда сможет найти утешение на крепком плече своего супруга, позволив ему помочь пережить ей всё это горе...
***
Джон не хотел никого видеть. Не хотел никого слышать. Не хотел ни с кем разговаривать. Он просто желал остаться один. Наедине со всеми своими демонами, что окончательно вырвались наружу, сжирая его изнутри. Впервые за долгое время ему было действительно больно. Словно кто-то просто ударил его под дых, выбив из лёгких весь воздух. Почему
отец врал ему все эти годы? Разве эта правда была ужасней, чем то неведение, в котором жил Джон всю свою жизнь? Жизнь, полную лжи и фальши... Сердце в груди начало стучать в разы быстрее, гулом отдаваясь в висках.
"Тем ребёнком был ты, Джон...", – сказал ему сегодня Робб, голосом полным боли и сострадания, но вместо этого, Джон услышал лишь холодное и насмехающееся:
ты не сын своего отца. Ты не наша семья. Не Старк...
Красивые губы исказились в гримасе. Так хотелось напиться до беспамятства, чтобы перестать думать и пытаться анализировать всю сложившуюся ситуацию. Хотелось притвориться, что Робб и вовсе никогда не говорил ему всех этих слов; что всё происходящее не более, чем просто чья-то глупая и жестокая шутка, или же очередной розыгрыш Арьи. Но вспоминая о том, насколько встревоженными и напуганными выглядели его сестры и брат, Джон понимал, что это самая настоящая реальностью, которую ему было необходимо хотя бы попытаться принять. Это та самая правда, за которой он гонялся многие годы, и теперь ему только предстоит научиться с ней жить.
– Джон...
Он ощутил, как Санса осторожно коснулась его руки, проведя ладонью чуть выше запястья. Она касалась его практически невесомо, словно боясь напугать или сделать больно. Её пальцы оказались холодны словно лёд, а тихий, полный мольбы и отчаяния голос, всего на миг заставил потянуться навстречу к ней. Это ведь всё та же Санса... Но кто она теперь для него? Кто для него теперь все Старки? Джон отдёрнул руку от её прикосновения и попятился к выходу из кухни.
Почему отец молчал все эти годы? Почему не рассказал всей правды? Он заставил его жить во лжи. Заставил поверить в то, что, возможно, однажды, он всё-таки узнает, кем была его мать. Заставил поверить, что у него ещё будет шанс найти с ней встречи. И от этого становилось ещё больнее. Ведь теперь Джон знал, что его мать мертва. Как мёртв и его отец...
Настоящий отец. Но имел ли он права так говорить? Ведь Эддард Старк был для него таковым многие годы, и этого нельзя просто выкинуть из жизни, как бы не были сильны обида и злость, что сейчас сковывали каждую клеточку тела.
– Ты всё ещё наша семья, Джон. Это ничего не меняет, – дрожащим голосом проговорила Арья, едва сдерживая те слёзы, что сейчас застыли в её глазах.
Санса не помнила, когда в последний раз видела свою сестру настолько ранимой и напуганной. Она страшилась потерять Джона, не зная, как именно он отреагирует на столь внезапно открывшуюся перед ним правду. Они с детства были привязаны друг к другу наиболее сильно, и сейчас, Санса впервые ощутила чувство зависти, поняв, что Джон никогда не любил её так, как любит их сестру. Впрочем, его любовь к ней и к Арье были слишком различны...
– Я... мне нужно подумать. А сейчас я просто хочу побыть один. Пожалуйста. Я просто хочу побыть один. Разве я прошу слишком многого!?
Робб примирительно вскинул вверх руки, отступил на полшага назад и кивнул. Ему было не понять, что именно сейчас чувствует Джон, но Робб был в состоянии представить, насколько ему может быть сейчас больно и тяжело. Возможно, Джону действительно стоит побыть в одиночестве, оставшись один на один со своими мыслями, чтобы наконец суметь принять эту шокирующую и пугающую правду. Если он вообще сможет принять её хоть когда-то...
Санса прижала ладонь к губам и разрыдалась, не сумев сдержать эмоций, которые сейчас буквально рвали её душу на части. Если бы она могла помочь Джону хоть чем-то... Если бы она могла хоть немного уменьшить его боль. Боги, насколько же это ужасно, в один день узнать о том, что твоя семья – чужаки, а твои настоящие родители давно мертвы. Что долгие годы ты жил во лжи и эта ложь стала частью тебя самого. Что всё, что ты знал, было обманом. Иллюзией. И весь твой хрупкий мирок рухнул в одночасье.
– Джон, – всхлипом сорвалось с губ Сансы.
Но Джон даже не взглянул на неё. Вместо этого, он буквально выбежал из кухни, желая оказаться как можно дальше от этих сочувствующих взглядов и ничего не значащих слов утешения. Робб не сможет вернуть ему родителей. Арья не сможет вернуть ему года прожитые во лжи. Санса не сможет в действительности стать для него семьёй. И если во всем этом так много "не", должен ли он действительно нуждаться в этих людях настолько сильно?
Стремительно поднявшись на второй этаж, Джон заскочил в свою комнату и с грохотом захлопнул дверь. Он заметался из стороны в сторону словно загнанный в ловушку зверь, пытающийся найти из неё выход. Вот только, ему уже стоило понять, что отсюда и вовсе нет никакого выхода...
Джон зарылся пальцами в своих волосах, остервенело сдернув с них резинку, отбросив её куда-то в сторону. Второй ладонью он скользнул по лицу, словно пытаясь сбросить с себя наваждение, на несколько секунд задержав её на бороде. Ему нужно успокоиться и собраться с мыслями. Он должен всё осознать и обдумать... Это единственный выход, если он действительно хочет принять правильное решение.
Джон присел на край постели, облокотился локтями на собственные слегка разведённые колени и прижался губами к ладоням, сложенным в позе "молитвы". Почему
отец... Нэд, молчал все эти годы? Почему не рассказал всей правды? Джон уже сотню раз задавал себе эти вопросы, но никак не мог найти на них ответов. Возможно, отец боялся его ранить. Наверняка он чувствовал свою вину за всё случившееся, и это чувство не отпускало его долгие годы. Но как бы сильно сейчас не был зол и обескуражен Джон, он никогда и ни в чем не сможет его обвинить. Нэд дал ему намного больше, чем мог дать кто-либо другой. Он сделал сироту частью своей семьи, и только за это Джон до конца своих дней будет испытывать благодарность и уважение к этому человеку. Он будет благодарен за то, что у него всегда была и есть семья. Старки навсегда останутся для него таковыми, и никакая правда не сможет этого изменить.
Со стороны коридора послышались чьи-то тихие и осторожные шаги, но кому бы они не принадлежали, гость, замерев у двери, так и не решился войти.
Джон медленно выдохнул. После случившегося... после той аварии, в которой погибли его родители, как он вообще оказался у Старков? Неужели не нашлось никого, кто смог бы его приютить? Никого, кто однажды попытался бы его разыскать? Это снова больно резануло по сердцу. Как оказалось, он не был нужен никому, кроме Эддарда Старка. Но значило ли это, что отец приютил его лишь из жалости? В любом случае, какие бы мотивы не двигали Нэдом, он практически разрушил свою семью, когда принёс в дом ребёнка, которого долгие годы называл своим бастардом. Едва ли хоть кто-то мог сделать для Джона нечто большее.
Джон бросил взгляд на радио-телефон, стоящий на его прикроватной тумбочке. Он должен поговорить с отцом и разузнать у него абсолютно всё о том дне, когда случилась эта трагедия. Всю правду, а не только ту часть, которая была известна дяде Бенджену... Но Джону не хватало ни сил, ни мужества, чтобы прямо сейчас набрать номер отца. Он не был готов к этому сегодня. Ему нужно время и, возможно, довольно много времени, чтобы смириться с правдой и прийти в себя.
Джон сжал ладони в кулаки, пытаясь усмирить охватившую всё его тело дрожь. Глаза предательски жгло от подступивших слёз, но он не собирался позволять себе плакать. Так глупо пытаться быть сильным, когда изнутри тебя буквально разрывает на части от боли, принесенной теми секретами, которые, возможно, он никогда не хотел бы знать в действительности.
Наконец решившись, в дверь негромко постучали, разрушая повисшую тишину. Джон бросил на неё раздражённый взгляд.
– Я же сказал, что хочу побыть один!
Он не хотел быть груб со своей семьёй. Джон понимал, что нет их вины во всём происходящем, как не было и его собственной. Они все стали жертвой страшной семейной тайны, которую отец хранил долгие годы. Которую хранили все старшие Старки. Тётя Лианна и дядя Бенджен... Они всегда относились к нему так, как относились и ко всем остальным своим племянникам или племянницам. Возможно, иногда Лианна любила его даже больше, чем всех остальных, а Бенджен брал его с собой на футбол значительно чаще, чем Робба, Брана или же Рикона. И лишь миссис Старк продолжала ненавидеть его все эти годы. Но почему? Он ведь не был бастардом её супруга. Нэд был верен своей жене все эти годы, и Джон не должен был расплачиваться за грехи своего отца. Но тогда отчего Кейтилин столь невзлюбила сироту? Почему даже не попыталась подарить ему хотя бы немного любви? Или она пыталась сделать это однажды, но не смогла? Джон не был уверен в том, что хоть когда-нибудь получит ответ на этот вопрос. Не был уверен в том, что хоть когда-нибудь осмелится его задать.
За дверь стало тихо, и Джон уже было подумал, что его слова действительно возымели эффект на пришедшего и он послушно ушёл, но уже в следующий миг, ручка двери медленно опустилась вниз и послышался щелчок замка.
– Джон... – Санса вошла осторожно, словно боясь сделать всё ещё хуже. Наивно думая, что "ещё хуже" вообще может теперь быть.
– Прошу тебя, Санса, – хрипло прошептал Джон, смотря на сестру снизу вверх, чувствуя ещё большую боль от сочувствующего выражения её лица. От боли, полыхающей в её голубых глазах.
Сестра... Имел ли он права и дальше называть Сансу так? Наверное, это право он потерял ещё в тот день, когда впервые осмелился её поцеловать. Когда впервые позволил себе подумать о ней как о девушке, а не как о своей единокровной сестре. И сейчас, отчего-то, мысли об этом не приносили так много сомнений, как прежде. Не вызывали чувство жгучего стыда и страха. Он не Старк. Он ей не брат. И никогда им не был.
Санса медленно прикрыла дверь за своей спиной и шагнула вперёд. Сейчас, всё внутри неё буквально разрывалось на части. Ей было так сильно жаль Джона, но одновременно с этим, открывшаяся правда буквально развязывала им обоим руки. Они не семья. В них не течёт одна кровь, а значит, никто не посмеет их судить. Теперь они могли не скрывать своих отношений и не бояться этой порочной, и буквально сжигающей изнутри любви. Но за эти мысли прямо сейчас, Санса испытала лишь жгучий стыд. Ведь цена за всё это была непомерно велика.
Санса осторожно опустилась на колени рядом с Джоном, ловя его взгляд своим, и положила свою ладонь на его скулу, чувствуя, как жесткая щетина царапает её нежную кожу. Она погладила его лицо подушечкой большого пальца, переместив её к губам, ласково проведя по нижней из них.
– Я рядом, Джон. Даже если ты меня прогонишь... я всё равно останусь рядом. Так позволь мне это сделать. Позволь нам всем быть рядом с тобой.
Джон перехватил её руку, и в какой-то момент Сансе показалось, что сейчас он просто отшвырнёт её от себя, но вместо этого, Джон поцеловал её ладонь, прижавшись к ней своими губами, а после медленно кивнул. Ещё и ещё один раз. Он действительно нуждался в своей семье. Он нуждался в Сансе...
Она стремительно подалась вперёд, заключая его в крепкие объятия, чувствуя, как Джон хватается за неё словно за свой спасательный круг. Он буквально сгрёб Сансу в охапку, прижимая к своей груди и утыкаясь носом в медные локоны, чувствуя исходящий от них сладкий аромат.
– Всё будет хорошо, Джон. Я обещаю, всё будет хорошо...
Её пальцы уже привычным движением проскользнули в смоляные кудри, а вторая рука принялась ласково поглаживать широкие плечи, чувствуя твёрдость напряжённых мышц, и ощущая, как они начинают дрожать.
Джон больше не мог держаться. Больше не находил в себе сил оставаться сильным, ведь он так сильно запутался. Он перестал отличать правду от вымысла. Он больше не знал, кем является на самом деле. Джон Старк? Или же он должен носить совсем другое имя? Кем были его настоящие родители? Почему отец решил забрать его в свою семью? Потому что пожалел сироту? Или быть может за всем этим скрывается что-то ещё..? Боги, с каждой новой секундой, становилось всё больше вопросов, и лишь Нэд мог дать на них ответы.
Слёзы заскользили по щекам Джона, утопая в жёсткой щетине. Он крепко зажмурил глаза, прижимая Сансу ещё ближе к себе, буквально выдавливая из её легких весь воздух, но она не противилась, и лишь послушно прильнула ещё ближе к его груди, даруя свою поддержку и опору.
– Я рядом, Джон. Я рядом...
И в этот миг Санса окончательно поняла, что не сядет сегодня в самолёт, который должен был вернуть её обратно в Сан-Франциско. Возвращение домой подождёт. Её галерея и предстоящая выставка тоже могут подождать. Даже развод с Джейме сможет подождать. Ведь сейчас она нужна Джону. А ещё больше, он нужен ей...
Джон не знал, сколько секунд, минут или часов он просидел в объятиях Сансы, вдыхая её аромат и прислушиваясь к тихому, нежному голосу. Он уже не помнил, когда ощутил на своей спине тяжёлую ладонь, а после и осторожное прикосновение к плечу. Когда шепчущий голос Сансы сменился грубым Робба, и слегка хрипящим Арьи. Часть его семьи, настоящей семьи, была рядом с ним. И прямо сейчас, в эту секунду, этого было более чем достаточно.
В этот момент семейной близости, никто из них ещё не знал, что именно может принести продолжение этого столь печально начавшегося для них всех дня... Как много трудностей всё ещё ждёт их впереди. Ведь приняв одну правду, крайне сложно принять другую. И целостная семья сегодня, даст свою первую трещину завтра, грозясь разрушиться окончательно.
