***
Любимое кафе Эмили олицетворяет её внутренний мир : круглые столики, покрытые розоватыми скатертями, цветы в вазах, запах ванили и мягкая музыка на фоне — здание идеально соответствует вкусам Флоренси. Мы заказываем по кружке какао и свежие булочки с шоколадом и занимаем один из столиков с видом на шумный город. — Так, что насчёт Кристофера? — аккуратно интересуется Эмили, заправив одну из коротких кудрявых прядей, которые сегодня свободно обрамляют лицо, делая девушку ещё миловиднее. — Мм, — протягиваю я, прикусив губу, — я расскажу тебе, только пообещай, что никто не узнает об этом сумасшествии. Эмили смущённо краснеет и кивает в ответ, отчего я дружелюбно улыбаюсь ей, усмехнувшись, и на минуту задумываюсь, с чего начать рассказывать. Но прежде чем успеваю открыть рот, перед нами материализуется фигура, подняв глаза на которую, мы с Эмили обе смущаемся. — Мистер Бодвар, — улыбаясь, здороваюсь я, рассматривая лицо преподавателя. Чёрные волосы в лёгком беспорядке и красиво гармонируют с серыми глазами, по-доброму смотрящими на нас, дружелюбная улыбка трогает розовые губы Бодвара. — Юные леди, — он кивает нам. Я замечаю стакан с кофе в его руке, затем разглядываю рубашку белого цвета и чёрное кашемировое пальто, поверх которого накинут полосатый шарф в том же стиле. — Не слишком ли рано для тех, кто мог бы хорошенько выспаться в субботу? — интересуется Бодвар, вновь улыбнувшись нам своей очаровательной улыбкой. — Мы здесь по той же причине, что и вы, — кивнув на кружки с какао, отвечаю я, тут же пожалев, что не заказала хотя бы чай, — завтрак. Эмили смущённо молчит, уставившись под стол, на свои ботинки. Я толкаю её ногой, заставив поднять удивлённый взгляд на меня, и глазами призываю её поддержать беседу. — Тогда не буду вам мешать, — улыбнувшись в очередной раз, отзывается Бодвар, указав на свой кофе, но Эмили, неожиданно для всех, предлагает, тут же густо покраснев: — Можете позавтракать с нами. Я удивлённо смотрю на неё, как и учитель, который явно не ожидал такого предложения от столь робкой ученицы. Он качает головой, желая отказаться, но тут же подхватываю тему Эмили, уговаривая: — Нам бы очень хотелось послушать об истории завтрака, — убеждаю, улыбнувшись мужчине, хотя и понимаю, что это откровенная наглость. Отодвигаюсь ближе к окну, предоставляя место для Бодвара, который оглядывает полупустое кафе, раздумывая пару секунд, а затем растягивает губы в улыбке и садится рядом. — Так, что же думали наши предки о завтраке? — тут же спрашиваю я, пытаясь помешать тишине за столом. — Римляне считали, что необходимо есть всего один раз в день, поэтому завтрак не был необходимым ритуалом, — тут же сообщает Бодвар, сделав глоток из своего стакана. — Ева, а откуда ты к нам переехала? — поменяв тему, спрашивает мужчина, обратив своё внимание на меня. Эмили делает несколько поспешных глотков какао, очевидно, чтобы поддерживать молчание. — Последние три месяца мы с отцом были в Германии, но перед этим четыре года жили в Стокгольме. Мне нравится изучать новую культуру. Например, прибывая в Осло эту неделю я убедилась, что парни здесь довольно нахальны, девушки невероятно дружелюбны, — подмигнув Эмили, уверяю я, — а преподаватели милы, — подняв взгляд на Бодвара, замечаю я. В ответ он смеётся, сделав ещё пару глотков из стакана. — Что ж, звучит правдоподобно, — соглашается учитель. — Хотя с погодными условиями ты прогадала, — указав на кардиган, замечает он. Бодвар переводит взгляд на Эмили, которая тут же прячет глаза и продолжает опустошать свой стакан с какао слишком быстро, отчего мне думается, что она может обжечь язык. — Эмили, как поживает твой брат? — Все хорошо, спасибо, — поспешно отзывается Флоренси, подняв взгляд из-под опущенных ресниц. Кудрявая прядь волос падает на лицо, и девушка тут же откидывает её назад, поставив кружку на стол. — Ему нелегко после аварии, нога все еще болит, гипс должны снять только на следующей неделе. — Авария? — приподняв брови, спрашиваю я, не акцентируя внимание на то, что вообще не знала о брате. — Да, Элиота, моего брата, недавно сбила машина. У него было несколько переломов, но сейчас всё намного лучше, — заверяет она, глядя на меня виноватым взглядом, высказывая сожаление о том, что не успела сама рассказать о брате. — Что ж, девушки, — поднимаясь, говорит Бодвар, глядя на нас, — думаю, мне уже пора. Спасибо за завтрак. Увидимся на уроке. Он дружелюбно улыбается нам и, отряхнув пальто, бодрой походкой направляется к выходу, вновь обернувшись у двери. — Класс, мы только что завтракали с самым сексуальным учителем, — откинувшись на спинку диванчика, заявляю я, глубоко выдохнув при этом, а после делаю глоток из кружки, с сожалением осознавая, что моё какао уже остыло и на вкус похоже на холодную воду с молоком. — Боже, не говори так, — смущённо выпаливает Эмили, уставившись на меня. Лицо её всё такого же красного оттенка, как и последние пятнадцать минут, что Бодвар провёл за этим столиком. — Почему? Ты сама пригласила его, — напоминаю я, задорно улыбнувшись девушке, которая качает головой, стыдясь своего поступка. — Да ладно, всё отлично, — заверяю я, переводя взгляд на экран своего телефона. — Похоже, наш завтрак немного затянулся, время уже одиннадцать, мне нужно домой. В пару глотков опустошаю кружку с остывшим напитком, спрятав булочку с шоколадом в бумажный пакетик, чтобы спокойно донести до дома, и поднимаюсь с места, поправ кардиган. Эмили поступает так же, накинув на плечо сумку с длинным ремешком и отряхнув пальто от хлебных крошек. Вместе выходим из кафе, направляясь в сторону моего дома, потому что с ориентированием у меня неполадки, и я заранее попросила Эмили проводить меня. Кроме того, мы провели ничтожно малое количество времени вдвоём, совершенно ничего не узнав друг о друге, а ведь я рассчитываю подружиться с ней. — Значит брат? — переходя дорогу, напоминаю я. — И какой он? — Слишком неугомонный, — улыбнувшись, заверяет девушка, — раз уж попал под машину. — Ага, наверное, невероятно самодовольный, как и все парни в Осло, — замечаю я, на минуту вспомнив о том, кто и что ожидает меня по возвращению домой. — Это точно, — рассмеявшись, соглашается Эмили. Не заметив, как пролетело время, мы уже оказываемся возле моей калитки, где стоит припаркованный автомобиль, напомнивший девушке о Шистаде. Я заверяю ее, что расскажу позже, поэтому Эмили кивает, прощаясь. — Тогда до понедельника? — киваю в ответ, остановившись у входа во двор, и машу подруге рукой, которая улыбается в ответ и поворачивает за угол, оставив меня одну. Смотрю на машину Шистада, закатив при этом глаза, и пинаю её заднее колесо, ожидая услышать сигнализацию, но ничего не происходит, поэтому разочарованно отворачиваюсь от автомобиля и в приподнятом настроение от прошедшей прогулки следую домой.***
Сижу на кухне, помешивая отвар из "Апельсинового рая", который приобретает более тёмный оттенок. Запах разносится на всю комнату, ноутбук тихо жужжит, воспроизводя фильм, который как раз подходит к своей кульминации. Делаю пару глотков, ощутив апельсиновый вкус на языке, и машинально проверяю телефон на наличие сообщений или звонков, но последнее оповещение приходило около получаса назад, когда написала Эмили. Тяжело вздыхаю, почувствовав отчаяние где-то под ребрами. Скорее всего, отец просто занят, раз не может ответить. После того, как мы уехали в Германию, с работой всё стало более напряжённо — папа всё чаще казался усталым, рано уходил спать, но, когда я уезжала, он обещал поддерживать связь. Что ж, винить его в чрезмерной занятости глупо и неправильно. Оставляю негативные мысли, уткнувшись в экран ноутбука и попытавшись сконцентрироваться на фильме, но сегодня это оказывается совершенно невозможно: входная дверь закрывается с громким хлопком. Вскакиваю со своего места, нахмурив брови, и быстро иду в коридор, желая узнать, что происходит, хотя в голове уже возник образ Шистада, который явился домой. И мой мозг меня не обманывает: на пороге стоит парень, расшнуровывающий ботинки. Увидев меня, Шистад криво усмехается и выпрямляется в положении сидя, оставив шнурки свободно болтаться на закиданной на колено ноге. — Классно выглядишь, — указывает на мои пижамные штаны, в которые я переоделась, чтобы чувствовать себя комфортно, и серую майку, с красующимся пятном от чая на груди, пролитым мной несколькими минутами ранее от невнимательности. — Довольно сексуально, — соглашается с собой он, посмотрев мне в глаза. Я закатываю глаза от пошлого комментария и скрещиваю руки на груди, мельком бросив взгляд на Шистада. — Не могу сказать о тебе того же, — заверяю его, тихо фыркнув. Он в ответ качает головой, слабо оскалившись, и тянет свой ботинок, откидывая его к стене. — Убери, — требовательно говорю я, кивнув на разбросанную обувь, но в ответ придурок лишь пожимает плечами, кинув на меня раздражённый взгляд. — Сама убери, я гость в доме. — Чего? — восклицаю я, пустив смешок. — Если ты занял гостевую комнату, это не означает, что ты гость. Ты теперь здесь живёшь. — Ладно, ладно, только прекрати так злобно смотреть, — сдаётся парень, пнув ботинки, которые отлетают в сторону. Передергиваю плечами и ухожу на кухню, боком зацепив парня. — Грр, какая злая.***
— Что у нас на ужин? — интересуется Шистад, мягко захлопнув крышку моего ноутбука и воззрившись на меня. Отвечаю на его взгляд, согнув брови, и наклоняю голову, высказывая своё непонимание: — Что? Откуда мне знать, что у тебя на ужин? — отвечаю я, откинувшись чуть назад, подальше от лица парня. — Ну, ты же приготовила что-то, — непонятно куда указав рукой, намекает он, при этом улыбнувшись, отчего я больше раздражаюсь. — Приготовила, — подтверждаю я, — себе! — Что в этом такого? — интересуется Шистад, скрестив руки на груди и явно забавляясь моей реакцией. — Я тебе поражаюсь, почему простая просьба кажется тебе неземным бедствием? Будь проще, малышка. — Может тебе быть проще и приготовить что-нибудь самому? Как тебе такой вариант, малыш? — скрипнув зубами, выпаливаю я, сама не понимая, откуда берётся такая бурная реакция. Просто эта нахальная самоуверенность наряду со сложившей ситуацией, мамиными указами и молчанием отца заставляет меня дергаться. Так всегда, когда в течение нескольких дней чувствую эмоциональное напряжение, выпустить которое нет возможности. И обычно всё это выливается в таких простых недоразумениях, как сейчас. Но даже все обстоятельства не делают такого заявления менее наглым. — Не знал, что ты такая истеричка, — будто говоря сам с собой, замечает Шистад, с интересом взглянув на меня. — Я просто попросил ужин, а ты кричишь так, будто я предложил трахнуться на этом столе. Ухмыльнувшись, он поднимает руки, показывая, что сдаётся, но явно насмехается надо мной, рассматривая с ног до головы. — Боже, — стону я, — ну почему ты такой? — Живу — не жалуюсь. Знаешь, если бы ты меньше психовала, то была вполне ничего себе, но такое отвратное поведение затмевает милое личико. Е-е-ва, я понимаю, что для тебя это немного слишком, но я же не виноват, что твоя мама не имеет чувства такта и построила свою жизнь без тебя, ладно? Не нужно выливать гребанную злость на меня, — теперь похоже Шистад тоже разозлился моему выпаду, но его тон остается холоднокровным. — Я надеюсь, что ты прекратишь вести себя как психованная сука и наконец сделаешь что-нибудь поесть, — и помолчав пару секунд, добавляет, — пожалуйста. — Ты только что назвал меня психованной сукой? — вкрадчиво интересуюсь я, слегка опешив от такого монолога. — Да, — кивает Шистад, весело приподняв уголок рта. — Но я также сказал "пожалуйста". — Да иди ты! — схватив свой ноутбук, выпаливаю я, стремительным шагом покидая комнату. Я и правда веду себя как психованная сука.***
Утро воскресенья состоит из головной боли, громкого шума на кухне и раздражения на кончиках пальцев. Еще не открыв глаз, я понимаю, что чувство злости, с которым я уснула вчера в своей комнате, возвращается наряду с огромной усталостью, будто всю ночь я не спала, а бегала марафон — такое бывает, когда спишь без сновидений. Кое-как разлепив веки, смотрю в потолок, пытаясь расфокусировать слух, изолировавшись от внешнего шума, и прикусываю щёку зубами, медленно моргая. Я бесконечно устала, тяжесть во всём теле вызывает ещё большое раздражение. Сажусь на кровати, опустив голые ступни на холодный пол и прислушиваюсь к собственным ощущениям, ощутив слабую боль внизу живота. — Чёрт, — ругаюсь, прикусив губу, — ну, только не сегодня. Быстро поднимаюсь, отчего кружится голова и темнеет в глазах. На ощупь отыскиваю халат на стуле и, справившись с головокружением, хватаю свежее бельё из шкафа, намереваясь пройти в ванную и справиться с новой проблемой, которая оказывается очень некстати, но объясняет мою вчерашнюю эмоциональную нестабильность. Шистад на кухне бросает на меня странный взгляд, но оставляю этот жест проигнорированным, лишь отдалённо осознав, что он без футболки. В ванной закрываюсь, скидываю одежду и сразу забираюсь в душ, не дожидаясь, когда сойдет холодная вода, о чём тут же жалею, вздрогнув от ледяных капель. Неприятное чувство усиливается, перерастая в откровенную боль, отчего стоять становится некомфортно. Поэтому быстро расправляюсь с душем, стремясь поскорее покончить с утренними процедурами, выпить таблетку обезболивающего и вернуться в кровать, предварительно сменив постельное белье. Но прежде чем я смогу принять спасительное лекарство, необходимо чем-нибудь перекусить, чтоб не вызвать отравление. На кухне я, не поднимая глаз на парня, сидящего за стойкой и спокойно потягивающего свой кофе из кружки, ставлю чайник кипятиться, искренне надеясь побыстрее перекусить и наконец занять удобную позу, в которой боль, нарастающая с каждым движением, не будет такой кошмарной. Пока вода греется, закидываю листья "Апельсинового рая" в кружку и занимаюсь приготовлением тоста с шоколадной пастой. Шистад похоже решает не утруждать себя беседой, что безусловно играет на руку: если сейчас он заговорит со мной, то я ещё раз накричу на него и тогда оправдаю статус "психованной суки". Тру глаза, ощущая, как боль становится совершенно невыносимой — попытки передвигаться или просто стоять превращаются в настоящую пытку, поэтому придвигаю к себе стуле, усевшись и сжав ноги, стремясь тем самым уменьшить неприятные ощущения. На кухне становится совершенно тихо, когда перестаю громыхать посудой, и тут до меня доходит, почему Шистад молчит: он не разговаривает со мной! Кроме того, как я вошла на кухню, он на меня даже не смотрит! Боже. Мысль о том, что Шистад мог обидеться на мой вчерашний выпад, заставляет пустить громкий смешок, но и этот жест оказывается проигнорированным, что ещё больше веселит. Он серьёзно? Чайник кипит, что отвлекает меня от забавных раздумий. Заливаю кипятком "Апельсиновый рай" и ставлю на стойку, напротив Шистада, стараясь при этом двигаться как можно меньше, хотя боль не уменьшается. Усевшись, недолго ёрзаю на стуле, зажав ладонь между ног. Откусываю кусочек тоста, почувствовав лёгкое наслаждение от привкуса шоколада, и делаю осторожный глоток горячего напитка. Краем глаза наблюдаю за Шистадом, который действительно не смотрит на меня, уставившись куда-то за мою спину, и продолжает потягивать, вероятно, уже остывший чёрный кофе. Терпкий запах напитка из его кружки, заставляет меня поглубже вдохнуть, насладившись ароматом запретной жидкости. Парень всё ещё блуждает взглядом по помещению, хотя и так понятно, что не замечать меня сейчас становится невозможным, учитывая, что сижу прямо перед ним. В конце концов он скользит по мне равнодушным взглядом, похоже оценивая внешний вид, лицо его ничего не выражает. В голове меня пробирает на смех, но внешне остаюсь также непоколебима, поморщившись лишь от тянущей боли: мне срочно нужна таблетка. Прикончив тост, я поднимаюсь со стула, ту же ощутив резкую боль в животе, аккуратно двигаюсь в сторону шкафчика, в котором лежат медикаменты, но становится только хуже, отчего на глаза наворачиваются слёзы. Почему так больно? Прижавшись боком к стене, беспомощно оборачиваюсь на Шистада, который наблюдает за мной краем глаза, приподняв брови. — Что с тобой? — рушит тишину он, обернувшись ко мне. — У тебя что-то болит? — Да, — признаюсь, пытаясь подавить слёзы, — можешь дать мне обезболивающее из аптечки в том ящике? — указав на нужный шкафчик, прошу я, рукой слегка надавив на живот. Парень без слов поднимается, быстро находя нужное лекарство, и приносит мне таблетку в комплекте с недопитой кружкой чая. — Что не так? — спрашивает он, указав на мою скрученную от боли фигуру, но я качаю головой, зажав ладони между ног. Прежде чем таблетка подействует пройдет минимум полчаса, а мне необходимо спуститься вниз, сменить простыни на чистые, а грязные закинуть стирать, но в таком положении всё это кажется невозможным. Мягко опускаюсь на пол, чувствуя, что от стоячего положения мне становится только хуже. Прижимаю ноги к себе, обхватив колени, и пытаюсь справиться с новой волной неприятных ощущений. Шистад похоже наконец понимает, что не так, поэтому перестает задавать ненужные вопросы, оглядывая пространство в поисках помощи. — Таблетка точно поможет? — спрашивает он, очевидно, забыв про свою обиду. — Да, — выдавливаю я, проглотив слёзы, — но только через некоторое время. Ты можешь идти. Спасибо за таблетку. Я пока тут посижу, — растирая лицо рукой, говорю я, не поднимая глаз. — Хочешь я отнесу тебя в комнату? — предлагает парень, не желая оставлять меня одну. — Ээ... нет, — отрицательно качаю головой, вообразив лицо Шистада, когда он увидит кровь на простынях, — всё в порядке, скоро пройдёт. Но сегодня он отличается настойчивостью, поэтому упрямо стоит на своём: — Серьёзно, я тебя отнесу, просто скажи, как сделать, чтобы было не слишком больно, — просит он, приседая рядом со мной на корточки. Я качаю головой, выдавливая: — Никак, — я не грублю, просто это факт — мне в любом случае больно. — Тогда мы сделаем это быстро, — предупреждает он меня, приближаясь ко мне. Шистад аккуратно обхватывает мою спину и пропускает руку между коленей, наблюдая за моей реакцией, и начинается медленно подниматься, стараясь при этом причинить как можно меньше неудобств. Боль вновь пронзает тело, но лишь стискиваю зубы, не высказываясь вслух, в то время, как парень стремительным шагом спускается по лестнице ко мне в комнату. Ногой Крис комично пытается скинуть одеяло, и, если бы не данное происшествие, я бы усмехнулась. Ему удается отбросить ткань, увидев пятно крови Шистад, никак не демонстрирует эмоции и аккуратно усаживает меня на стул. — Где постельное белье? — ровно спрашивает он, сдёргивая испачканную простынь и стягивая пододеяльник. Я указываю на свой платяной шкаф, который и открывает Шистад. Он берёт с верхней полки бельё, тут же застилая простынь. Самостоятельно добираюсь до кровати, всё ещё чувствуя неловкость и ужасную боль в животе и ногах, укладываюсь, а брюнет укрывает меня одеялом. Он молча собирает грязное бельё и также тихо, но быстро выходит из комнаты, оставив меня одну. Тишина и положение лёжа благотворно влияют на моё состояние, неприятные ощущения немного утихают, поэтому могу прикрыть глаза, глубоко вдохнув комнатный воздух. Ноги поджимаю под себя, стремясь превратиться в маленький комочек. Слёзы больше не скатываются по моим щекам, становится немного легче от того, что могу занять удобную позу и притупить боль. В дверях тихо появляется Шистад, он смотрит на меня, подходя ближе, и усаживается на полу рядом с кроватью, аккуратно тронув меня за локоть. Второй раз увидев парня в моей комнате, Тоффи вскакивает, громко гавкнув на чужака, но я бросаю на пса предостерегающий взгляд, и он обиженно возвращается на своё место, уложив голову на лапы и изредка поглядывая в сторону Шистада. — Так лучше? — спрашивает Крис, слегка нахмурив брови и вглядываясь в моё лицо. Выгляжу я, наверное, отвратительно с мешками под краснеющими от слёз глазами, серой натянутой кожей и страдальческим выражением лица. Но несмотря на все внешние признаки, Шистад серьёзно разглядывает меня, видимо, хочет удостовериться, что так действительно лучше, при этом смотрит прямо в глаза, заставляя меня немного смутиться. Я отвечаю на зрительный контакт, всматриваясь в карие глаза с зелёными вкраплениями. — Да, нормально, — киваю, мысленно рассчитывая, когда подействует таблетка. — Думаешь, полчаса уже прошло? — Пока я тащил тебя сюда мог пройти и час, боже, что ты ешь на ужин? — усмехнувшись, отшучивается он, растирая при этом лицо ладонью. Похоже данная ситуация тоже повлияла на его нервы, но, должна признать, стрессоустойчивость у него хорошая. Я слабо улыбаюсь, ощутив, что боль наконец отступает. Лекарство подействовало? Чувствую себя немного лучше, хотя всё ещё неприятно, но уже могу говорить и вести себя более адекватно. — Ты на меня обиделся? — пустив смешок, спрашиваю у парня, затем поджимаю губы, пытаясь не улыбаться, и оценивающе смотрю на его лицо. — Ага, — кивает он. — На сегодня сделаю исключение, но завтра можешь не надеяться — ты обидела меня, — с серьёзным лицом отвечает он, при этом глядя мне прямо в глаза, но я до сих пор смеюсь, находя забавной данную ситуацию. — Окей, но вообще-то ты сказал, цитирую: "Я надеюсь, ты прекратишь себя вести как психованная сука", — закатив глаза, парирую я. — Неточная цитата, — философски замечает Шистад, — там ещё было что-то вроде: "...и наконец приготовишь мне что-то поесть", — хмыкнув, добавляет Крис, при этом лицо его не меняет серьёзного выражение. — Это неважно, — отмахиваюсь я, — ты в любом случае назвал меня психованной сукой. — Это неважно, — передразнивает меня, состроив гримасу, — я в любом случае завтра не разговариваю с тобой. — Договорились, — соглашаюсь, кивнув, и прикрываю глаза, в ожидании, что Шистад уйдет, но он никуда не собирается, продолжая сидеть возле меня. — Может фильм посмотрим, а то мне скучно? — предлагает он, уже поднявшись, чтобы взять ноутбук. Открывает вкладку с фильмами, быстро пролистывая список в поисках занимательного кино. Моего согласия не требуется, но все равно киваю, разглядывая обложки фильмов через его плечо. Честно сказать, оставаться одной как-то не хочется, а компания отвлекает от мыслей о боли, которая становится всё меньше, по мере того как действует обезболивающее. — Что насчёт этого? — указав на картинку с Гордоном-Левиттом, предлагает парень, на что хмыкаю, заметив: — Не знала, что такие парни, как ты, любят кино про любовь. — Брось, это классика, — отмахнувшись, он щёлкает по ссылке, где высвечивается описание и плеер с фильмом. Я лишь пожимаю плечами на такое заявление и поудобнее устраиваюсь на кровати. — Хочешь лечь рядом? — предлагаю, чувствуя обязанность, но Шистад в защитном жесте поднимает руки, резко покачав головой. — Отстань, Кровавая Мэри.***
Просыпаюсь от громких голосов и смеха где-то на кухне. Открыв веки, я несколько раз моргаю, пытаюсь стряхнуть пелену, застилающую глаза, тру лицо, снимая сонливость, и тихо зеваю, ощущая, что наконец смогла выспаться за последние несколько дней. Присаживаюсь на кровати, оглядывая комнату и с удивлением замечаю, что Тоффи в углу нет. Отыскав резинку, сооружаю на голове пучок, чтобы волосы не мешались, и накидываю кофту поверх футболки, почувствовав лёгкий озноб, и поднимаю наверх. Скрестив руки на груди, разглядываю собравшихся на кухне мать и Томаса, которые что-то шумно обсуждают, потягивая при этом красное вино из бокалов. Увидев меня, мама удивлённо вскидывает брови, поставив свой напиток на стойку, и полностью обращает своё внимание на меня. — Ты выглядишь нехорошо, — критически заявляет она, рассматривая меня с ног до головы, но игнорирую данное замечание, проходя мимо парочки к холодильнику. Мама несколько мгновений молчит, но затем добавляет, будто неожиданно вспомнив: — Ева, я думала, что ты приготовишь что-то на ужин, — тон недовольный, отчего вздрагиваю, — но, видимо, пока меня не было, ты совершенно забыла о своих обязанностях, — хмурюсь, не оборачиваясь на такие заявления, продолжая рассматривать полки с едой. — Кристофер выгуливает твоего пса, — продолжает мать, — и закрой наконец холодильник. Дрожь снова пробирает тело, но стараюсь никак не реагировать, что получается из рук вон плохо. — Я не просила Кристофера гулять с Тоффи, — раздражаюсь я, громко хлопнув дверью холодильника. Томас, первоначально наблюдавший за разворачивающейся драмой, теперь безразлично уставился в экран своего телефона, медленно водя пальцем вниз, дожидаясь, пока ссора закончится, и они смогут продолжить свой ужин. — Извини, мам, — с иронией говорю я, — но сегодня я поужинаю в другом месте, — скривив губы, бросаю взгляд на разложенные на стойке продукты, и разворачиваюсь, желая покинуть кухню. Мама решает не продолжать ссору, лишь наклоняется к Томасу, громко шепнув: — Она вся в отца. Звучит как обвинение. В комнате сменяю пижамные штаны на свободные джинсы и накидываю чёрную куртку, кладу свой телефон в карман. Поднимаясь наверх, оставляю парочку проигнорированными, направляясь в ванную, чтобы немного умыться. В коридоре обуваю кеды и, не глядя в зеркало, покидаю ненавистный дом, предварительно захватив ключи от дома. Выскочив на улицу, ощущаю спасительную прохладу, которая освежающе действует на организм. Я медленно вышагиваю к калитке, попутно вынув телефон, чтобы посмотреть уведомление. "Привет, милая, извини, что не отвечал. Поговорим вечером?" Улыбка медленно, но верно расплывается по лицу, настроение сразу взлетает на несколько ступеней, поэтому, не раздумывая, нажимаю на телефонный контакт отца, дожидаясь, когда нас соединят. — Привет, — почти моментально взяв трубку, здоровается отец, что отдается теплом у меня в груди. — Как у тебя дела? Прости, что не отвечал, был безумно занят, но я обещаю исправиться. Как новая школа? Нашла друзей? И, боже мой, как Тоффи? Он скучает по мне? Я — да! Я смеюсь от такого наплыва вопросов, начиная отвечать по порядку: — Привет, пап, всё в порядке, — улыбаюсь, пока говорю, — ничего страшного, что не отвечал, просто я волновалась, что у тебя что-то случилось, — выхожу за калитку, бросив беглый взгляд на припаркованный автомобиль. — Школа вроде ничего, хотя на мой вкус слишком много предметов, — папа смеётся при таком заявлении, что радует меня, — да, познакомилась с одной девушкой, довольно милая и интересная. — Хорошо, — соглашается отец, давая понять, что действительно слушает меня. — А Тоффи? — Самый верный пёс, — с гордостью заявляю я, — не даёт Шистаду проходу, хотя сейчас гулять с ним пошёл. Похоже Тоффи чем-то опоили, — в шутку заявляю. — Шистад? — с интересом переспрашивает мужчина, и тут я понимаю свою ошибку. — Кто это? Молчу в ответ, прикусив губу. Разве не мама должна была ему об этом рассказать? — Я... хм, — сохраняю тишину пару секунд, пытаясь отважиться на сообщение данной новости. — В общем, мама сошлась кое с кем, и этот мужчина со своим сыном вроде как переехали, теперь в доме нас четверо, не учитывая Тоффи, — под конец пытаюсь пошутить, чтобы сгладить обстановку, но это не помогает. — Вот как, — отстранённо отвечает отец, пытаясь придать голосу равнодушный тон. — Понятно. И как ты с этим справляешься? В смысле всё так быстро и ты только переехала, — пытаясь отвлечься, что заметно невооруженным взглядом, интересуется папа. — Мм... нормально, — говорю, подыскивая новую тему для разговора. — Как твоя работа? Всё наладилось? — Да... - отвечает он, явно потускнев, — всё нормально. Сворачиваю со своей улицы, пытаясь припомнить, где мы с Эмили завтракали день назад, чтобы там выпить чая и перекусить выпечкой, раз уж поужинать в доме нет возможности. Всё это время занимаю папу разговором, пытаясь увести от мыслей о матери с её женихом. — Ладно, милая, мне пора, ещё очень много дел. Я позвоню тебе, когда буду свободен, хорошо? — предлагает отец. Улавливаю в его голосе задумчивые нотки, с сожалением осознав, что не смогла помочь, поэтому мне остается лишь согласится и спрятать мобильник в карман куртки. Отыскав то самое кафе, захожу внутрь, чтобы сделать заказ. Я беру горячий чёрный чай, хотя предпочитаю в последнее время зелёный, и ванильный кекс. Я усаживаюсь за свободный столик, которых здесь довольно много. Грызу свой кекс в одиночестве, запивая его чаем, и смотрю в окно, разглядывая проходящих мимо людей. Странная отстранённость охватывает тело, медленно перетекая в апатичное состояние, но радует то, что характерные боли не возвращаются. Сзади на двери звенит колокольчик, оповещающий о новом посетителе. Я лениво оборачиваюсь назад, безразлично рассматривая вошедшего, и узнаю Бодвара, который подходит к кассиру, чтобы сделать заказ. С интересом наблюдаю за преподавателем, который, осматривает полупустое кафе, затем расплачивается, забрав свой напиток и что-то из выпечки в бумажном пакете. Повернувшись к залу, историк оглядывается в поисках свободных мест. Заметив меня, он улыбается своей коронной и без слов направляется в мою сторону. — Ева, — здоровается он, присаживаясь напротив меня, — ужинаешь чаем? Не слишком хороший вариант. Я, слегка удивлённая его появлением за столиком, но теряющая хватки, отвечаю: — Кофе тоже так себе, — указав на его бумажный стакан, говорю я. Делаю глоток чая, тут же жалея, что выгляжу действительно ужасно. Ну, почему я не потрудилась хотя причесать волосы, а пошла в этом ужасном растрёпанном пучке? — Согласен, — кивает Бодвар, глотнув кофе. — Как выходные? — Ужасно, — легко отвечаю я и поддерживаю беседу, — а ваши? Уже успели разбить пару сердец вашими историческими знаниями. — Не думаю, — усмехнувшись, отвечает Бодвар. — Сейчас исторические знания затмила поэзия, хотя много забывают, что литература — это часть истории, — замечает он, подмигнув мне. — Почему вы ужинаете здесь, неужели ваша девушка не умеет готовить? — аккуратно интересуюсь я, пытаясь понять происходит ли сейчас то, о чём я думаю. — Если бы я искал девушку, то это был первый критерий, по которому она проходила отбор, — отвечает Бодвар, чем заставляет меня рассмеяться. Я делаю ещё пару глотков из стакана, с огорчением осознав, что чай закончился, а значит и пребывание вместе с Бодваром тоже. — Мне, наверное, пора, — отвечаю, складывая остатки моего ужина в бумажный пакет, чтобы выкинуть в мусорную корзину на улице рядом с кафе. Поднимаюсь из-за стола, отряхнув куртку от невидимых крошек и беру пакет, готовясь попрощаться с историком. — Я могу проводить тебя до дома, — неожиданно предлагает мужчина, отчего удивлённо вскидываю брови, а он смущённо улыбается, но выжидающе смотрит на меня. — Конечно, — соглашаюсь, удивлённая таким поворотом событий. Выйдя из кафе, выкидываю мусор, а Бодвар, сжимая в руке стакан с кофе и пакетик с выпечкой, стоит у двери, дожидаясь меня. — Не стоит ходить одной ночью, это большой город, мало ли что случается в темноте, — сомнительно поясняет свое предложение историк, при этом всё ещё улыбаясь мне. Кивком соглашаюсь, чувствуя некоторую неловкость, которую Бодвар разбавляет диалогом. До дома мы доходим спустя некоторое, хорошо проведённое время, — я, справившись со смущением, смогла поддержать разговор и наконец расслабиться. Оказавшись у моей калитки, где стоит припаркованный автомобиль, Бодвар с интересом окидывает его взглядом, поинтересовавшись: — Твоя машина? — Мм... нет, — отвечаю, бросив взгляд за его спину. — А чья? — спрашивает учитель. Я не успеваю ответить, заметив знакомую золотистую шерсть пса, трусцой бегущего на поводке, а чуть дальше него Шистада, который увидев меня и Бодвара, удивлённо вскидывает брови. Нахмурившись из-за моей реакции, мужчина оборачивается, также рассмотрев Шистада, и слегка теряется, вновь повернувшись ко мне. — Мне пора. Увидимся в школе. Я киваю в ответ, глядя вслед мужчине, который неизбежно пересекается с парнем, который бросает ему пару слов, судя по движущемся губам и насмешливой ухмылке на лице. Терпеливо дожидаюсь брюнета, скрестив руки на груди. — Мне всегда было интересно, а скольким ученицам он помогает с домашней работой? — рассуждает вслух Шистад, приблизившись ко мне. — Привет. — Чего? — непонимающе смотрю на парня, который закатывает глаза, вручив мне поводок Тоффи. — Он ужасно скулил, пришлось выгулять, — оставив мой вопрос проигнорированный, сообщает брюнет. — Мне кажется, мы подружились, — слегка потрепав Тоффи по шерстке, говорит Крис и, не дожидаясь, когда я что-то отвечу, уходит, оставляя калитку за собой открытой, но всё равно кричу ему в спину: — Тебе кажется.