Девушка аккуратно повернулась на крутящемся стуле и посмотрела себе за спину — там в детском розовом манеже сидела девочка. Её короткие рыжие волосы, едва достигающие ушек малышки, кудрявыми прядями обрамляли лицо, а глаза были устремлены на треугольную пирамидку, которую она пыталась собрать. Ева была необычно бледным ребенком с россыпью веснушек, но это не делало ребёнка некрасивым.
«Нестандартная красота», — так говорил Марлон об их дочери.
Мысли о муже заставили девушку поднять глаза на часы, висящие на стене. Время едва близилось к пяти, и Элизе предстояло ещё полчаса работы. Она вновь вернулась за свой компьютер и углубилась в изучение документов. К огромному удовольствию матери, Ева была достаточно тихим ребенком. Она могла несколько часов сидеть в своём мягком манеже и играть с разбросанными игрушками. Элизе нравилось, что дочь не мешает ей заниматься делами, и это позволило ей не только вернуться к работе в скором времени после рождения малышки, но и не тратить целое состояние на таблетки от головной боли.
Девушка всегда любила свою работу, хотя сейчас — с трёхлетним ребенком на руках — она и не могла путешествовать и в полной мере выполнять свои обязанности, её радовал тот факт, что она не стала одной из тех сумасшедших мамаш, посвящающих всё время и внимание новорожденному чаду. Зато такое случилось с её мужем.
Полтора часа пролетели довольно быстро, и Элиза удивилась тому, что Ева всё ещё тихо сидела в своём маленьком логове. Обернувшись на малышку, девушка поняла, что та уснула с пирамидкой в обнимку. Элиза с тоской подумала, что не стоило давать ребёнку засыпать, ведь теперь она пол ночи не будет спать, но и будить девочку она не собиралась.
В коридоре послушался шум: Марлон пришёл с работы. Он по обыкновению снял обувь и повесил верхнюю одежду на крючок, затем оставил свой портфель на углу барной стойки и прошел в зал, по совместительству — кабинет его жены. Девушка приветственно улыбнулась мужу, разглядывая его и с удовольствием замечая небольшую щетину на его лице, которая так ему шла. Марлон был привлекательным молодым человеком: у него были каштаново-медовые волосы, совершенно немного вьющиеся, карие глаза, выглядящие немного больше из-за увеличивающих стёкол в очках и ещё эта щетина. Когда-то Марлон ходил с красивой, подстриженной бородой, придающей ему некоторой брутальности. Эта щетина очень нравилось Элизе и, к огромному сожалению, он сбрил её, как только родилась Ева.
Марлон прошёл внутрь и заглянул в манеж. Присев на корточки, он наклонился и легко поцеловал дочь в макушку — та слабо засопела во сне. Несколько долгих для Элизы мгновений он рассматривал малышку и лишь затем поднялся и подошёл к жене. Девушка подняла на мужа недовольный взгляд: он всегда целовал сначала дочь и лишь потом её. Пусть это было ненормально — ревновать к дочери, но чувство, будто Элиза отошла на второй план, никак не могло успокоиться. Муж, не замечая реакции девушки, аккуратно поцеловал её в щеку, но Элиза, ловко извернувшись, впилась губами в губы возлюбленного, углубляя поцелуй. Марлон слегка приподнял брови в удивлении, но подчинился прихоти жены и поцеловал в ответ. Элиза поднялась, слегка толкая мужа к столу, но он уселся на её место, пытаясь прервать контакт, отчего девушка лишь с большим рвением продолжала свою маленькую шалость, а затем приземлилась на колени Марлона и потерлась о чувствительное место.
— Не здесь, — выпрямившись, парень отодвинулся и бросил взгляд на малышку, сопящую в нескольких метрах.
— Она спит, — вновь потянувшись к нему, бросила Элиза, даже не посмотрев в сторону дочери, чтобы убедиться в своей правоте. — Тем более, она всё равно ничего не поймет.
— Ты с ума сошла? — шёпотом спросил Марлон, искренне удивлённый словами возлюбленной. — Я не хочу.
Элиза выпрямилась и прикрыла глаза, глубоко вдыхая раскалённый воздух, затем поднялась с колен мужа. Лицо её в этот момент выражало крайнюю степень раздражения, которое опасно граничило со злостью.
— Ты не хочешь уже месяц! — воскликнула она, всё же не сумев совладать с эмоциями.
— Неправда, — обиженно отозвался Марлон, поправив неловко съехавший воротник рубашки. И когда Элиза успела расстегнуть пуговицы? — Всего пару недель, и то, потому что я устаю на работе.
— Прыгать и бегать в догонялки с Евой ты не устаёшь, — девушка и сама чувствовала, как обвиняюще звучат её слова, но рот отказывался замолчать. — Я хочу тебя здесь и сейчас. В чём проблема? Она спит! — Элиза указала на действительно спящую дочь, которая, кажется, ещё не успела услышать нарастающий крик матери.
— Ты разбудишь её, — шикнул Марлон, поднимаясь из кресла и подходя к своей жене. Он осторожно взял её за руку, пытаясь обуздать бурные эмоции девушки, но та с силой отдернула ладонь.
— Даже сейчас ты беспокоишься о ней! Мог хотя бы раз подумать обо мне!
— Тебе не три года, — примирительно пытался высказаться парень, но это только распаляло Элизу.
— Какая разница? — это был слабый аргумент, а потом девушка вновь отчаянно прижалась губами к лицу своего мужа, пытаясь завладеть его вниманием.
Тот поддался и поцеловал девушку в ответ. Её руки заскользили по его рубашке, расстёгивая пуговицы, и Марлон осознал, что сейчас лучше немного сдаться Элизе и пойти на поводу. Он обхватил её плечи и прижал поближе к себе, всё же не переходя границ.
Девушка толкнула мужчину к столу и прижалась к нему, как кошка, требующая внимания и ласки. Марлон приоткрыл глаза и заглянул в манеж, чтобы убедиться, что дочь всё ещё спит, пока Элиза выцеловывала открывшийся участок шеи. Его руки слабо гуляли по женскому телу, не позволяя себе слишком многого. Обхватив ладонь мужа, девушка прижала их к своей талии, а затем медленно сместила на бедра, давая понять, что она не рассчитывает останавливается. Марлон помедлил, раздумывая: стоит ли уступить жене? Он вновь открыл глаза и посмотрел на спящую дочь, но, прежде чем он успел принять решение, Элиза отскочила от него. Гневное выражение растрёпанного лица сказало всё за себя — она увидела, как парень отвлёкся на Еву. Скандала было не избежать.
— Господи, — прошептала Элиза, слегка попятившись. Её майка была немного задрана, и девушка с силой одернула одежду. — Даже когда мы занимаемся сексом, ты всё ещё думаешь о ней!
Это была явная, неприкрытая ревность, и парень поражённо уставился на пылающую яростью и обидой жену. Нельзя же быть такой эгоисткой! Он сделал шаг навстречу Элизе, пытаясь утешить её и даже, наверное, извиниться, но та отрицательно покачала головой, вспыхивая, как спичка.
— Ты, кроме неё, никого не замечаешь. Это ненормально, Марлон! Мы не занимались сексом почти месяц; ты всегда целуешь её, а только потом меня; первое, что ты спрашиваешь, когда звонишь, — как дела у Евы. Тебя совершенно не интересует моя жизнь и мои желания! Я больше не могу это терпеть, — кричала девушка, не обращая внимания на проснувшуюся дочь.
Ева не привыкла к такому пробуждению, а потому разговоры на повышенных тонах испугали малышку, и она заплакала. Отец мгновенно дёрнулся, порываясь успокоить ребёнка, и та потянулась к нему.
— Ты напугала её, — разозлившись, ответил парень, пропустив обвинения жены мимо ушей, что еще больше задело её.
— С ней ничего не случится! Поплачет и прекратит. Мы вообще-то разговаривали! — продолжала Элиза, преградив дорогу Марлону к ребёнку, который всё ещё плакал, пытаясь понять, что происходит.
— Что ты несёшь? — поражённо спросил парень, глядя в лицо своей возлюбленной.
Ева обхватила ногу матери маленькими ручками, пытаясь то ли успокоить её, то ли найти защиту в родительских объятиях, но Элиза вздрогнула и отскочила в сторону, уставившись на дочь — Марлон не мог поверить — ненавидящем взглядом.
— Я так не могу! — прорыдала девушка. Слёзы и правда струились по её лицу, смешиваясь с черной тушью и оставляя разводы на щеках. — Я не могу её терпеть! Я её ненавижу! — взывала Элиза, указывая пальцем на ребёнка. Малышка никак не могла понять, что происходит, а потому продолжала плакать: её лицо покраснело, а от непрекращающихся слез она начала всхлипывать и икать.
Марлон беспомощно смотрел на Еву, раздумывая, как сгладить обстановку, но при последних словах Элизы его будто поразило ударом молнии.
— Ты не понимаешь, что говоришь, — он неверяще покачал головой и снова подошёл к жене. — Ты просто устала. Я говорил, что тебе не стоило возвращаться к работе.
— Нам не стоило заводить детей, — сквозь истеричные слезы ответила Элиза и задрожала всем телом, когда Марлон присел и достал дочь из манежа, пытаясь утешить напуганную девочку. Элиза задрожала от раздражения и обиды, которая, словно яд, распространялась по телу. Но жуткая несправедливость, граничащая со злобой, заставила девушку утереть слезы. Осознание захлестнуло её: Марлон больше любит дочь, и она ничего не может с этим поделать, как бы не старалась.
Парень приблизился к жене и взял её за ладонь, другой рукой прижимая к себе Еву, которая начала успокаиваться в любящих руках отца. Истощенная истерикой и криками, Элиза подчинилась и вяло вложила ладонь в ладонь мужа. Сквозь не высохшие слезы она глядела на ребенка — её взгляд был холоден. Марлон же прикрыл глаза и глубоко вдохнул, радуясь, что эта ссора вот-вот закончится.
— Извини, — наконец сказала Элиза. Голос её звучал сухо. — Ты прав, я просто устала. Пойду приготовлю ужин.
— Хорошо, я присмотрю за Евой, — согласился Марлон и отпустил руку жены.
Элиза подавила раздражённый вздох, решив, что лучше ей побыстрее выйти из комнаты.
— Дорогая, — обернувшись, позвал Марлон.
— Да? — с надеждой спросила девушка, задержавшись у двери.
Парень улыбнулся ей и, поставив дочь на ноги, подошёл к жене. Он легко поцеловал её в щеку, пытаясь тем самым сгладить углы, и прошептал на ухо:
— Потом закончим то, что начали.
Конечно, он говорил не о ссоре, и девушка, поняв намек, просияла, а затем, слегка виляя бедрами, удалилась в сторону кухни, даже не заметив, что муж не смотрел ей вслед, а уже вернулся к дочери.
***
— Выглядит аппетитно, — похвалил Марлон, усаживаясь за стол и голодными глазами разглядывая ужин.
Элиза всегда вкусно готовила, и парень расстраивался, когда им приходилось заказывать еду из ресторана. Накрутив на вилку макароны, Марлон погрузил пищу в рот и с удовольствием разжевал. Элиза усмехнулась, глядя на нескрываемую радость мужа. Она элегантно закинула ногу на ногу и погрузила вилку в салат.
— Почему ты не ешь пасту? Она потрясающая, — сказал парень, на что девушка улыбнулась.
— Там углеводы.
— Какая глупость, — заметил Марлон, — ты отлично выглядишь, так что можешь нормально поесть.
Элиза просияла после комплимента и дотронулась ногой до ступни мужа под столом, чуть ли не замурлыкав, как кошка.
— Всё же ограничусь салатом, — ответила она, протыкая вилкой кусочек помидора.
Марлон просто кивнул и продолжил наслаждаться ужином, никак не отреагировав на откровенную ласку жены. Ева, сидящая сбоку, молча ковыряла картофельное пюре, оставшееся с обеда. Ей совершенно не хотелось есть, поэтому она просто возила ложкой еду по тарелке.
— Ева, ешь, — строго приказала мать, заметив, что дочь ни разу не поднесла ложку ко рту.
Девочка скривилась в ответ и посмотрела на маму, которая продолжала сверлить её взглядом, всем видом показывая непреклонность решения.
— Она не хочет, — ответил за неё Марлон и погладил дочь по макушке, как бы разрешая ей не доедать.
— Пусть поест, — настаивала Элиза, не позволяя дочери выйти из-за стола. Ева, не знающая, кого слушать, застыла на полпути. — Я всё утро готовила.
— Не заставляй, — покачал головой Марлон и кивнул дочери, чтобы та шла играть. Девочка поспешно вылезла из-за стола и убежала в сторону зала.
Элиза предпочла промолчать и просто убрала ногу с лодыжки мужа. Игривое настроение испарялось.
***
Покончив с ужином, девушка убрала со стола и принялась мыть посуду. Марлон подошёл сзади и приобнял жену за талию, слегка отодвигая её в сторону.
— Я сам, — пояснил он и засучил рукава клетчатой рубашки.
Элиза тепло улыбнулась в ответ. Ещё пару секунд она наблюдала за тем, как пальцы мужа в пене моют тарелки после ужина, и это зрелище отчего-то отдалось возбуждением в низу живота. «Месяц без секса дает о себе знать», — подумала она и вышла из кухни, направляясь в ванную. После тяжёлого дня, измотавшего её душевно, Элиза решила, что было бы неплохо принять горячий душ и если Марлон побыстрее закончит с посудой, то есть вероятность, что он присоединится к ней, а это приятный бонус в конце вечера.
Намыливая тело, девушка с отвращением пробежалась пальцами по едва заметным растяжкам на животе, оставшимся после родов, и в который раз подумала, что стоит сходить к врачу, чтобы он убрал это уродство. Обжигающие струи сбегали по спине и груди, смывая белую пену с тела, а Элиза уже представляла, как они с Марлоном наконец-то окажутся близки спустя несколько недель. Она не хотела признавать, но её жизнь поменялась из-за Евы намного сильнее, чем она рассчитывала изначально. И Элиза не могла сказать, что это были перемены к лучшему. Конечно, сегодняшний скандал не был постоянным пунктом в её расписании, но иногда было просто невозможно заткнуть слепую ревность, хотя девушка и осознавала, что это ненормально. Но нормальным и не было чрезмерное внимание Марлона к дочери. Он будто не замечал ничего вокруг, всё делал для своей дочери. Элиза могла понять эти чувства: он боялся стать плохим отцом. Но задевало то, что он не боялся стать плохим мужем, но всё шло к этому по прямой тропе.
Отогнав негативные эмоции, девушка смыла остатки шампуня с волос и с сожалением поняла, что уже пора вылезать, а Марлон так и не присоединился к ней. Элиза обернула вокруг тела пушистое полотенце, быстро почистила зубы и вышла в коридор. Она замерла на несколько секунд, пытаясь расслышать звуки других обитателей дома, и поняла, что дочь с папой находятся в детской. Она босыми ногами проследовала к комнате Евы и заглянула внутрь: Марлон сидел на полу рядом с кроватью девочки и что-то читал ей, пока дочь, накрывшись одеялом чуть ли не до подбородка и высунув руку наружу, играла с пальцами отца, выводя какие-то узоры на его ладони. Глаза девочки уже слипались — она вот-вот собиралась уснуть.
Элиза опёрлась голым плечом о дверную раму и посмотрела на мужа. Он, заметив её взгляд, улыбнулся и подмигнул. Марлон задержал глаза на наряде — а точнее его отсутствии — жены, а затем обратил внимание на дочь; та закрыла глаза и размеренно дышала.
— Уснула, — одними губами прошептал парень, а затем его рука легко выскользнула из пальчиков дочери. Он чмокнул малышку в лоб, едва касаясь её губами, чтобы не разбудить, и выпрямился во весь рост.
— Я ждала тебя в душе, — прошептала Элиза, когда Марлон приблизился к ней.
— Нужно было уложить Еву, — пояснил парень, и девушка подавила желание капризно надуть губы. «Не время для ревности», — приказала она себе и постаралась соблазнительно улыбнуться.
Марлон приобнял жену за талию и поцеловал её в лоб нежно, без намёка, что, впрочем, не слишком устроило её.
— Я пойду в душ, — отстранившись, произнёс парень и попытался протиснуться в дверь.
— Жду тебя в спальне, — облизнув губы, ответила Элиза, но заметила, что это действие осталось без внимания.
Марлон просто кивнул и скрылся в коридоре. Элиза прошла в комнату и подобрала игрушку, которая упала со шкафа. Она приблизилась к спящей дочери и посмотрела на неё с высоты собственного роста: в свете ночника лицо девочки казалось желтоватым, а веснушки — коричневыми пятнами. Элиза прикусила губу, раздумывая. Сейчас, когда Марлона не было рядом, она могла сказать, что почти любит Еву. Да, она была не слишком красивым ребенком, но зато не отличалась вредностью или надоедливостью. Её устраивало спокойное поведение девочки и молчаливость, хотя в присутствии отца Ева часто становилась слишком шумной. Элиза, наверное, любила свою дочь, но эта любовь казалась чем-то ничтожным по сравнению с тем, как её любил Марлон, и это тоже задевало, потому что она просто не могла любить сильнее, чем умела. Её материнский инстинкт чаще был молчалив, а потому Элиза редко проявляла нежность к Еве и была скорее кнутом, нежели чем пряником. И, конечно, это чувство ревности и обиды не давало покоя девушке, но она ничего не могла поделать с эмоциями и чувствами, которые чаще всего выплёскивались чёрной яростью в ссорах с мужем и чрезмерной строгостью в воспитании малышки.
Элиза ещё несколько секунд понаблюдала за девочкой, а затем вышла из комнаты, предварительно выключив свет. В спальне она надела тонкую сорочку в надежде, что та долго не задержится на ней, и расстелила кровать. Марлон всё ещё был в душе, когда девушка улеглась на постель, немного заскучав и устав ждать. Мысленно она перебирала возможные варианты дальнейшего развития событий, и те картинки в голове только возбуждали её, заставляя с нетерпением ёрзать на мягкой простыне. Когда Марлон наконец зашёл в комнату, девушка с удивлением уставилась на мужа: на нём была серая футболка с круглым горлом и чёрные спальные штаны. В общем, совершенно не сексуальная одежда. Волосы парня уже высохли, и Элиза с тоской отбросила ту фантазию, в которой Марлон прижимается мокрой головой к её груди.
Прикусив губу, девушка молча следила за тем, как муж положил часы на прикроватную тумбочку, снял очки и залез под одеяло.
— Выключи свет, — попросил он.
Элиза тут же дёрнула веревку ночника и с нетерпением юркнула под одеяло. Рукой она коснулась живота парня и тут же проникла под его футболку, ощупывая не слишком рельефный пресс, но её в принципе устраивало и такое положение дел. Она подалась вперед и на ощупь губами нашла подбородок Марлона — к её сожалению, небольшой щетины не оказалось. Чуть пододвинувшись, она поцеловала мужа, и тот ответил вяло.
— Что не так? — спросила девушка между поцелуями, в то время как её рука подлезла под резинку спальных штанов.
— Я устал, — выдохнул Марлон. Элиза отпрянула. — Извини.
— Ты обещал, — прошептала она, всё ещё не веря, что он снова отказывает ей.
— Я знаю, — кивнул парень; в его тоне звучали извиняющиеся нотки. — Только не обижайся.
— Всё в порядке, — пролепетала Элиза, и её рука вылезла из его штанов. Она отвернулась и сглотнула.
— Эй, ну иди сюда, — прошептал Марлон и прижал тело жены к своему животу.
Он приобнял её за талию и прикрыл глаза, а через несколько минут провалился в сон. Элиза лежала, практически не шевелясь, и лишь горячие слезы душили её, стекая по щекам, и в этот момент она осознала, что больше не может бороться с правдой: она не любит свою дочь.
