***
Лекция заканчивается намного быстрее, чем я рассчитывала, поэтому намеренно медленно собираю вещи. Эмили стоит сбоку от меня и терпеливо дожидается, пока я уложу одну несчастную тетрадку в рюкзак. Мы выходим последними из класса, и я замечаю странный взгляд, который Бодвар бросает на мою подругу. Девушка тут же краснеет и семенит в коридор. Размышляю об этом не дольше двух минут, потому что мы уже идем к шкафчикам за вещами. По дороге обсуждаем скорый тест по истории, и я без энтузиазма откликаюсь на слова Флоренси. — Мама уехала, и теперь я могу вздохнуть полной грудью, — сообщаю я. Эмили не до конца понимает мои отношения с матерью, и мне постоянно приходится ей напоминать, что теплоты между нами не больше, чем сегодня на улице. У Флоренси замечательная мать и отец, она в большей степени доверяет им и любит. Ей кажется, что наша связь с матерью не такая родственная, потому что мои родители в разводе и большую часть сознательной жизни я провела с папой, но дело не в этом. Я не раз говорила ей, что мои отношения с Элизой отчасти напоминают её общение с Элиотом, но Эмили всё равно не понимает. Иногда с тоской я думаю, что мне тоже хотелось бы иметь любящую маму, с которой я могла бы посидеть вечером за чашкой чая и просмотром какого-нибудь глупого фильма. Не уверена, что именно этим занимается Флоренси со своей матерью: её семья представляется мне немного чопорной. Эмили как-то говорила, что родители очень разочарованы в Элиоте, ведь он ведет себя развязно и необдуманно. Плюс ко всему, мне известно, что парень как-то связан с той тёмной историей вместе с Крисом. В общем-то, семья Флоренси весьма странная, но мои отношения с Элизой вводят Эмили в ступор. Мы выходим на улицу, где уже припаркована машина Шистада. — Вы едете домой вместе? — с интересом спрашивает Флоренси, и я передергиваю плечами. — Да, — нехотя отвечаю, — он вроде как присматривает за мной. Эмили кивает и решает не уточнять, по какой причине Шистад записался в мои няньки. Мы прощаемся, и я предлагаю подруге заглянуть ко мне на ночёвку в пятницу. Она говорит, что подумает, и уходит. Её спина быстро скрывается за поворотом, а я всё ещё смотрю ей вслед, чувствуя, как сердце падает в пятки. Не зря говорят, что перед смертью не надышишься. Сейчас перспектива сесть в машину к Крису кажется мне более чем пугающей по нескольким причинам. Во-первых, ещё два часа назад Шистад был под кайфом. Разве можно в таком состоянии водить машину? Во-вторых, мы опять целовались, и я готова была умолять его не останавливаться. В-третьих, я ненавижу Криса, и этим всё сказано. Несмотря на все эти поводы, я сажусь на заднее сидение, хотя на переднем никого нет, и с силой хлопаю дверцей. — Эй, поласковее, — упрекает меня Крис, хотя его тон скорее насмешливый, чем злой. Его перепады настроения просто убивают меня. Я демонстративно отворачиваюсь к окну и упорно молчу. Подождав ещЁ пару секунд, Шистад трогается с места, и машина выруливает со школьной территории.***
Неделя проходит относительно спокойно: Крис подвозит меня до школы и забирает после. В четверг и пятницу он дожидается меня на кухне, пока пьёт свой кофе, а я специально не спешу и позволяю себе проснуться на пятнадцать минут позже. Я ненавижу опаздывать, но это единственное решение, к которому я прихожу после обдумывания всех возможных вариантов, как заставить Шистада отстать от меня. В пятницу вечером я сижу в гостиной и пью чай. Легкий аромат «Апельсинового рая» дарит чувство спокойствия, которого мне так не хватает в последнее время. На коленях у меня лежит томик «Маленьких женщин», который я изучаю последние два дня. По приезду домой Крис заперся в своей комнате, что сыграло мне на руку. Как ни странно, всё это время он не выходит вечером из дома, но хотя бы не мозолит мне глаза. Я готовлю ужин на двоих просто из чувства долга, а Крис моет посуду. Негласное соглашение между нами кажется чем-то естественным. К великой радости, мы практически не говорим друг с другом, и я почти забываю тот момент в школьном коридоре. Чем дальше Крис от меня, тем мне проще жить. Как только эта мысль возникает в моей голове, дверь его комнаты открывается, и парень выходит в коридор. На нем простая белая футболка и серые спортивные штаны. Волосы слегка взъерошены. Похоже, он только проснулся. Крис плюхается на диван. Я сижу на полу рядом. Опускаю глаза в книгу и стараюсь тщательно игнорировать запах, который буквально обволакивает меня при такой близости. — Что читаешь? — спрашивает Крис спустя пару секунд. На самом деле, сейчас мои действия сложно назвать чтением, но Шистаду не обязательно об этом знать. Я прикрываю книгу и показываю ему обложку. Парень кивает и удобнее располагается на диване, подогнув руки под голову. Краем глаза я замечаю, как натянулась его футболка на животе и приоткрыла вид на полоску торса. Крис зевает с характерным звуком, и я невольно зеваю тоже: заразительная привычка. Честно говоря, сейчас я чувствую себя умиротворённо, и спорить с парнем по поводу личного пространства совершенно не хочется. К тому же, те мурашки, которые бегают по моей спине, когда его колено случайно касается моей кожи, не способствуют напряжённой обстановке. Несколько секунд мы сидим в молчании, я вглядываюсь в расплывающиеся строчки в книжке и чувствую кожей, как Шистад рассматривает меня. Тепло разливается по телу, и стараюсь тщательно игнорировать этот факт, силясь понять хоть предложение из главы. Наконец, я закрываю книгу, устав от этого бесполезного занятия, и поворачиваюсь к Шистаду. — Что ты уставился? — спрашиваю я, натыкаясь на его глаза. Отчего-то мне становится важным понять, что его зрачки нормального размера. Радужка его глаза светло-зелёная с коричневыми вкраплениями. Значит ли это, что он не под кайфом? — Было интересно, как долго ты будешь делать вид, что читаешь, — просто говорит парень, и я невольно улыбаюсь. — Ладно, ты меня подловил, — признаюсь я. Шистад хмыкает и переворачивается на бок. Его нога снова задевает мой бок, и электрический ток обжигает место соприкосновения. — Хочешь кофе? — предлагает парень, разглядывая меня. — Я не пью кофе. — Почему? — спрашивает Крис и слегка приподнимается, отчего его футболка задирается ещё выше. — Это не твоё дело, — отзываюсь в ответ, но более мягким тоном, чтобы показать, что я не настроена враждебно. Мы не так близко знакомы с Шистадом, чтобы я могла рассказать о своих проблемах со здоровьем. На самом деле, я не говорила никому из друзей, что мой отказ от кофе скрывает более весомую причину, чем просто нелюбовь к напитку. Раньше я и дня не могла прожить без чашки хорошего кофе, но я имею глупую привычку привязываться, а от этого становлюсь фанатичной. А ещё кофе разъедает нервную систему, а её клетки в моём организме явно не в почёте. Я просто не могу рассказать, что доза кофеина для меня губительна одним днем жизни. По крайней мере, так сказал врач, когда отец притащил меня с дёргающимся глазом и дрожащими руками. Помимо этого, я несовместима с ещё парочкой продуктов, в число которых входит алкоголь. Я редко пью, и если делаю это, то где-то в отдалённой части моего мозга назойливый червячок напоминает, что я сама разрушаю себя и своё тело, но что делать, если только так я могу расслабиться? Я не зажатый человек, но мне приходится сдерживать себя в рамках нормальности, чтобы не впадать в глубокое отчаяние или эйфорическое чувство радости. Оба этих состояния буквально разъедают мой мозг. Крис пожимает плечами и поднимается с дивана. Видимо, он уловил моё нежелание развивать эту тему. Сегодня я чувствую себя нормально. Мне не грустно и не весело, а это значит, что всё в моем организме стабильно. Такие моменты редки, и я стараюсь хранить в их памяти, удерживать состояние покоя как можно дольше. А ещё я чувствую себя лучше, когда Крис такой. Веселой и милый… в некоторой степени. Отчего-то мне хорошо, когда Шистаду хорошо. И в глубине души я знаю, что это тревожный звоночек, но мои чувства как оголенные провода: лучше не трогать, чтобы не удариться током. Я иду следом за парнем на кухню и присаживаюсь на стул у барной стойки. Крис проводит рукой по волосам, пытаясь пригладить их, но локоны с левой стороны стоят торчком. Это выглядит забавно, и я прячу улыбку, прикрывшись ладонью. Из шкафчика он достаёт сахар, «Апельсиновый рай» и кофе для себя. Его руки быстро порхают над кружками, и уже через несколько минут передо мной стоит кружка с ароматным напитком внутри. Шистад занимает место напротив меня и обхватывает чашку руками, грея ладони. Мы молчим некоторое время, но эта тишина уютная и приятная. Крис пьёт кофе без молока, и запах концентрированного напитка забивается мне в легкие, вызывая чувство тоски. — Мне нельзя кофеин, — произношу я, сделав глоток горячего чая. Шистад поднимает на меня глаза и вопросительно выгибает бровь, намекая на продолжение. — Врач запретил, — поясняю свои слова. не знаю почему, но мой язык начинает выдавать информацию, не согласовав с мозгом. — У меня проблемы с нервной системой. Крис делает ещё один глоток кофе и внимательно смотрит на меня, отчего по телу разливается тепло. — У меня биполярное расстройство. Шистад молчит. Я смотрю на него, прикусив губу, и проклинаю себя за то, что рассказала. Я никому не говорила этого раньше, поэтому не могу точно сказать, какую реакцию ожидаю, но явно не тишину, из-за которой слышно, как работает холодильник. Когда я допиваю свой чай, Крис всё ещё не произносит ни слова. Глаза начинает щипать от странного чувства неприязни к себе. Оказывается, не всегда стоит говорить правду, потому что правда никому не нужна. Она рушит отношения и ломает жизнь, меняет отношение людей к тебе не в лучшую сторону. Я смотрю на свои пальцы, которые сжимают остывшие стенки кружки, и пытаюсь представить лицо парня напротив. Возможно, он кривится от осознания, что живёт под одной крышей с сумасшедшей. Может быть, он испуган тем, что может сделать человек с биполярным расстройством, когда случается рецидив. Наверное, он пытается проанализировать то короткое время, которое мы знакомы, чтобы понять, когда я была не в себе. Именно это я делала, когда узнала, что Крис употребляет наркотики. — У моей мамы было биполярное расстройство, — откашлявшись, говорит парень. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем его слова звучат в тишине комнаты. Я удивлена тем, что парень делится со мной сокровенной информацией, но всё равно не могу поднять на него глаза. Рука Шистада аккуратно касается моей, отлепляя пальцы от кружки, которую я непроизвольно сжала слишком сильно. Жест нежный, оттого кажется почти интимным, и я смотрю на парня. Его лицо застыло в выражении серьёзности и чего-то ещё, что мне не удается распознать по его глазам. Я ничего не знаю о матери Криса, и вопросы сейчас можно расценить как настоящее кощунство. Язык прилипает к нёбу, поэтому молчу, позволяю прохладным пальцам Криса выводить узоры на моей ладони. От этого движения электрический ток разносится по телу, и я чувствую приятную истому. — Она умерла пару лет назад, — хрипло шепчет Крис. Я рассматриваю его лицо из-под опущенных ресниц и пытаюсь прочитать эмоции на каменном лице, но выражение отчуждённости, застывшее на его губах и в глазах, не позволяет пробраться сквозь стену. Мне хочется сказать ему что-то в знак утешения и сочувствия, но подходящие слова никак не лезут в голову, поэтому я просто сжимаю его руку, чтобы хоть как-то обозначить, что здесь. — Всё в порядке, — отзывается парень.— Она была не в себе последние несколько лет. Последний рецидив разрушил её — она перерезала вены. Я испуганно гляжу на парня, вздрогнув. Становится по-настоящему страшно. Всё это Крис говорит безжизненно и глухо. Возможно, это его способ справляться с ситуацией. Я не могу понять чувства Шистада, потому что оба моих родителя живы и я никогда не теряла близких людей. Но я могу понять его мать, потому что терпеть неконтролируемые вспышки, пытаться удержать себя в узде, чувствовать, что ты не просто эмоционально нестабилен, а в принципе не властен над собой, невыносимо. Твое сознание — хрупкий сосуд, балансирующий на вершине треугольника: любое отклонение, и он разобьётся вдребезги. Это не просто страшно. Это ужасающе. Крис, видимо, ловит эту тонкую грань между сочувствием и страхом, поэтому смахивает наваждение и криво усмехается. — Такое не обязательно случается со всеми, — говорит он, и я просто киваю, всё ещё думая об этом. В голове проносится тысяча нежелательных, волнительных мыслей; они погружают меня в пучину чего-то тёмного и угнетающего, и когда я поднимаю глаза, чтобы взглянуть на парня, сидящего напротив, то натыкаюсь на внимательный взгляд. Крис рассматривает меня, и я пытаюсь представить, каким он видит моё лицо и тело. Трудно признавать, но мне не всё равно. Такое всегда случается, когда чувствуешь симпатию, даже на ранней стадии. И, похоже, момент откровений решил все за меня: несложно осознать, что Крис нравится мне. Сейчас это вполне очевидно, но через дебри раздражения и предубеждений это сложно заметить. Наверное, что-то мелькает в моих глазах, или губы дергаются в неоднозначном жесте, но Крис улавливает это. Я чувствую, как его большой палец мягко поглаживает мою ладонь, разнося электрические разряды по телу. Этот жест кажется чем-то нежным, почти интимным. Я прислушиваюсь к себе, и мой внутренний червячок согласно кивает: да, мне нравится Шистад. Это длится всего секунду, а потом парень отпускает мою ладонь и возвращается к уже остывшему кофе. Я чувствую эту вспышку между нами, разгоряченный воздух и что-то электрическое, поэтому прикусываю губу и приказываю себе не раскрывать рта раньше, чем это будет необходимо. Закончив с небольшим чаепитием, я возвращаюсь в гостиную к недочитанной книге, и Крис, к моему удивлению, идёт за мной. Он опускается на диван и ложится на бок. Я сажусь спиной к парню рядом с его грудью. Дыхание Криса щекочет кожу моей шеи и волосы. Мы сидим в тишине, пока я читаю. В какой-то момент его рука касается моей головы, его пальцы начинают медленную игру с прядями — я замираю, но не подаю виду. Этот невинный жест отдаётся пульсацией в низу живота, приятное тепло разливается по телу. Наверное, сегодня какой-то особенный вечер. Мне так кажется. Возможно, мы позволяем себе то, чего никогда не должны позволять, но в этот момент всё кажется таким логичным и правильным, будто одна деталь паззла подходит к другой. Это глупое сравнение, но в моей голове полная суматоха из-за мыслей. Я ощущаю, как кончики его пальцев трогают мою кожи, рождая мурашки, и невольно подаюсь навстречу касаниям. Мне хочется обернуться и посмотреть в лицо Криса, но я боюсь разрушить эту атмосферу, поэтому просто сижу и медленно превращаюсь в мороженое в сорокоградусную жару. В одно мгновение рука Шистада замирает, и я мысленно прощаюсь с тем удовольствием, что она доставляла, но потом его пальцы пробегаются по коже моей шеи, и Крис сам поворачивает мое лицо к себе. Я смотрю в его глаза: потемневшие, с увеличенными зрачками. Я знаю, что он ничего не принимал, значит, дело не в наркотиках. Это успокаивает мои нервы, и я закусываю губу, разглядывая его вблизи. Мне нечасто приходится видеть Шистада на таком расстоянии, и сейчас я пытаюсь впитать каждую черточку на случай, если этого никогда не повторится. Я дышу глубоко и медленно, но сердце будто записалось в танцевальный класс и отрабатывает чечётку. Губы непроизвольно приоткрываются, и я скольжу по ним языком, чтобы смочить сухую кожу. Крис прикрывает глаза и следит за этим жестом, затем его пальцы повторяют мое движение и шире приоткрывает мой рот. Я сижу полубоком, а Шистад лежит на диване. Не самая удобная позиция, но он всё равно целует меня. Сначала медленно и сладко, растягивая мгновение, но затем его рот теснее припадает к моему, прижимается к губам, и его язык скользит внутрь, касаясь моих зубов и упираясь в нёбо. Он наклоняется в сторону, меняя угол, прикусывает мою нижнюю губу — не сильно, но ощутимо — и зализывает боль. Я теряюсь, совершенно ничего не могу сказать. Все ужасные поступки и слова забываются, и я млею от его касаний. Я встречаю его язык как старого друга и принимаю в себя. На вкус Крис как кофе, который он недавно пил, терпкий и бодрящий. Я полностью поворачиваюсь к нему, пытаясь не разорвать поцелуй, и Шистад тянет меня на себя, опрокинув на своё тело. Я оказываюсь сверху и немного придавливаю парня, отчего он издаёт невнятные стоны. Его губы смещаются, оставляя рваные поцелуи по линии моего подбородка и ниже, к биению пульса. Я прикрываю глаза, наслаждаясь движением его горячего языка. Крис тянет меня вниз, и я не сразу понимаю, что он хочет сползти с дивана. Наше падение неизбежно, и весь удар приходится на него, но на полу постелен ковер, и это спасает парня от лишней боли. Крис меняется местами и оказывается сверху; он прижимает мои руки к полу по обе стороны от лица и смотрит на меня. Его бёдра сжимают мои, образуя некий капкан, и я чувствую, как его эрекция упирается в мою ногу. Мне жарко и нечем дышать. Крис просто смотрит, и я пытаюсь понять, что не так. Мозг всё ещё отказывается работать, но его остановка напрягает каждый нерв в моем организме. Я открываю глаза и непонимающе смотрю на Шистада: он передумал? — Просто для справки, — наконец говорит парень, и я чувствую вибрацию в низу живота от его хриплого голоса, — я не под наркотой. Я тупо гляжу на сидящего сверху брюнета и пытаюсь осознать его слова. — Хорошо, — соглашаюсь я и тянусь ему навстречу, но Крис всё ещё сидит без движения. Его губы сгибаются в знакомой мне ухмылке, и в глазах загорается опасный огонь. — Нет, — смеется он. Я ещё больше напрягаюсь и дёргаюсь, пытаясь выбраться из его тисков. Он издевается надо мной! Всё это было какой-то игрой, а я приняла его действия за чистую монету. Крис — гнусный, отвратительный манипулятор. И когда эти слова готовы сорваться с моего языка, то Шистад снова смеётся и произносит: — Я не под кайфом, и я хочу этого. А ты? Я снова тупо гляжу на парня. — Чего? — переспрашиваю я, чувствуя себя абсолютной идиоткой, будто мне дали машину и сказали переплыть океан. — Ну, я хочу трахнуть тебя прямо сейчас на этом чёртовом ковре, — говорит Шистад, а край его губы, приподнятый вверх, застывает на месте. — А ты? Я шумно выдыхаю, и мои щёки отчаянно краснеют. Я редко смущаюсь, но сейчас просто невозможно не покрыться краской. — Наверное, — слабо пищу я. Крис прикрывает глаза и отпускает мои руки. — Наверное? — передразнивает он. — Продолжим, когда ты будешь более уверена. Вес его тела смещается, но я успеваю схватить руку до того, как Крис окончательно встанет. — Да, да, хочу, — говорю я и уже ненавижу себя за этот умоляющий тон. — Хорошо, — Крис возвращается в исходную позицию и склоняется над моим лицом. Его терпкое дыхание обжигает мою разгорячённую кожу, приятная тяжесть его тела накрывает моё, и я чувствую, как плавлюсь в чужих руках. Крис целует мою щёку, чувствительное место за ушком, смещается к шее, его влажный язык скользит по моей коже, оставляя после себя следы, и я ощущаю каждый из них. Руки парня плотно обхватывают мою талию, сжимая её, а я тянусь к краю его футболки, чтобы стянуть эту бесполезную вещь. Крис помогает мне справиться с его верхней одеждой, и я рассматриваю его грудь и пресс при свете лампы. Торс Шистада твёрдый и подтянутый — не такой накаченный, как можно подумать, — но его пресс напрягается под моими касаниями, и пальцы скользят по рельефу мышц. Крис задирает мою футболку до ключицы. На мне нет лифчика, и он улыбается, дотрагиваясь до груди губами. Я извиваюсь от горячих движений его языка, и парень стискивает мои бёдра руками. Я хочу потереться об него, чтобы хоть немного ослабить напряжение, тяну его за волосы, то ли призывая быть ближе, то ли отталкивая. Из моего рта вырываются странные звуки, на которые я до некоторого времени не была способна, и Шистад довольно рычит, прикусив кожу груди. Я вскидываю бёдра навстречу парню, и он вжимается эрекцией в молнию на моих джинсах. Я скольжу ладонями по его рукам, впитывая рельеф мышц, затем спускаюсь к рельефу живота и нащупываю резинку спортивных штанов. Дергаю за шнурок, чтобы открыть доступ, и проникаю рукой в его трусы. Крис издает слабый стон, когда я начинаю двигать рукой вверх-вниз, и сам дергает собачку на моих джинсах. Комната наполняется грязными, чувствительными звуками, в ушах звенит и в глазах стремительно темнеет, когда Крис находит самое чувствительное место в моем теле и слегка надавливает. Его рука, зажатая между телами, скользит под моим бельём и прижимается ко входу, он медленно вводит один палец и начинает двигать им внутрь-наружу, внутрь-наружу. Моё дыхание окончательно сбивается, я откидываю голову назад, и растворяюсь в поступательных движениях. Моя ладонь, наверное, слишком сильно сжимает член парня, отчего он шипит и толкается ко мне сквозь одежду. Он резко сдергивает с меня штаны вместе с бельем — холодный воздух касается влажной промежности, и я вздрагиваю от новых ощущений. Короткая передышка не даёт прийти в себя, потому что Крис быстро избавляется от своих спортивных штанов и боксеров. Моя рука выскальзывает из его трусов, когда он делает это. Я сжимаю его руку, которая возвращается и давит на клитор, посылая искры по всему телу. Я запрокидываю голову и громко дышу. Крис входит быстро, не давая привыкнуть к новым ощущениям, и начинает резко двигаться. От бешеного трения напряжение внутри растет, узел затягивается и требует отчаянной разрядки. Шистад целует меня в губы, сразу же проникая языком в мой приоткрытый рот. Я чувствую капли пота на его губах и слизываю солёную жидкость. Парень рычит, ускоряясь. Его руки упираются в пол по обе стороны моей головы, придерживая его тело, чтобы он не раздавил меня. Я обхватываю талию Криса ногами, меняя угол проникновения, и издаю стон, когда его ритм меняется с быстрого на нарочито медленный и обратно. Зарываюсь руками в его мокрые от пота волосы и тяну на себя. — Открой глаза, — приказывает парень, и я медленно подчиняюсь, рассматривая его лицо. Взгляд Криса скользит по моим губам и выше. Я впечатываю его образ под сетчатку своих глаз и начинаю двигаться навстречу. Бешеный ритм и быстрое скольжение внутрь-наружу, внутрь-наружу. Горячий воздух и его запах, обволакивающий всё моё существо. Этот ток становится невыносимым, жарким, поглощающим. Крис прикусывает мою шею, что мгновенно отдается пульсацией внизу. Я чувствую, как узел начинает ослабевать, требуя разрядки. Я издаю громкие, откровенные звуки, но слышу их отдаленно, словно сквозь толщу воды. Крис наклоняется над моим ухом — его кофейное дыхание обжигает вспотевшую кожу. Он что-то шепчет мне, что-то очень важное. Его голос низкий, хриплый и сбивчивый. Я никак не могу уцепиться за эти слова, но они такие важные, что бросают меня за грань. Я плотно сжимаюсь внутри, и приходит долгожданное освобождение, рассылающее по телу расслабляющие импульсы. Я обмякаю, белые пятна стоят перед глазами, в ушах звенит. Крис делает несколько быстрых движений внутри меня, а затем кончает, выйдя из меня. Он медленно слизывает капельку пота, скатившуюся в ямку у моей ключицы. И я тоже шепчу что-то бессвязное. Крис падает на бок рядом и громко дышит. Холодный воздух окутывает моё тело, когда оно оказывается не защищено Шистадом и становится поразительно лёгким без тяжести чужого веса. Я чувствую себя хорошо. Почти влюблённо.