***
Я перекатываюсь на спину, и моя рука задевает тело, лежащее рядом. Медленно разлепляю веки и гляжу на парня, который начинает хмуриться из-за потревоженного сна. Окно в комнате Шистада сокрыто за жалюзи — сложно установить, который сейчас час. Его рука по-прежнему покоится на моей талии, удерживает на месте. Под одеялом жарко, поэтому высовываю ногу, кончиками пальцев почувствовав прохладу. Волосы падают на лицо, прилипнув ко лбу, и я убираю их влажной ладонью. Пытаюсь отодвинуться от Криса, но тот слабо мычит, не позволяя сделать этого. — Мне жарко, — бормочу я. Голос после сна хриплый и тихий. — Ты достала меня, — страдальчески стонет Крис. — То тебе холодно, то жарко. Он убирает руку и откатывается на другой бок вместе с одеялом. Закатываю глаза и невольно улыбаюсь утренней ворчливости парня. На нем всё ещё надета толстовка, и я удивляюсь, как он не вспотел в одежде. На мне только трусы, поэтому чувствую себя немного неловко. Тяну одеяло обратно, чтобы укутаться в него и пойти в комнату за одеждой, но Шистад, мертвой хваткой вцепившись в пододеяльник, резко дёргает его, отчего наталкиваюсь на парня. — Ну, что опять? — недовольно спрашивает он, перевалившись на спину и слабо приоткрыв глаза. Лицо у него примялось с одной стороны, и теперь на щеке краснеет след от подушки. — Я ухожу, — говорю я, наблюдая за ним. Крис выглядит недовольным, но отдохнувшим: брови нахмурены, губы слегка приоткрыты в дыхательном процессе, волосы спутались в беспорядке. Шистад снова открывает глаза и смотрит на меня сонным взглядом, выражая всё своё раздражение. — Куда ещё? — Мне нужно одеться, — говорю я и дёргаю одеяло. На этот раз оно поддаётся. Я укутываюсь в ткань, от которой пахнет кофе и потом, поднимаюсь с кровати и быстро скольжу к двери. — Зачем одеваться, если потом придётся раздеться? — кричит Крис мне вслед, и я, подавив смешок, иду в свою комнату. На пороге меня встречает удивлённый Тоффи: он приветственно гавкает мне и тут же бросается к ногам, оповещая о необходимости прогулки. Со вздохом я надеваю легинсы и толстовку. Собака всё ещё скулит рядом со мной, поэтому решаю, что почищу зубы позже. Натягиваю капюшон на спутанные волосы и, схватив поводок, поднимаюсь в гостиную. Мой телефон лежит на барной стойке — подхватываю его и кладу в карман толстовки. В прихожей накидываю свой пуховик и открываю дверь, пропуская Тоффи, который так протяжно скулит и ноет, что у меня начинает болеть голова, на улицу. Пока я обуваюсь, питомец уже успевает несколько раз пробежаться по грязному снегу и вымокнуть. Выхожу на улицу, слегка поморщившись от яркого солнца, которое было редким гостем в последнее время. Снаружи морозно и ясно. Пахнет зимой. Вероятно, утром было холодно и лужи замерзли, но к обеду распогодилось, и теперь дорогу вновь покрывает рыхлая мутная субстанция, липнущая к носкам моих ботинок. Поводок торчит из моего кармана, но бродить по улицам не хочется, поэтому присаживаюсь на корточки у ступенек, позволяя Тоффи испортить мамин газон, покрытый растаявшим снегом. Достаю телефон и просматриваю новые сообщения. Сегодня суббота, и у отца должен быть выходной. Моё хорошее настроение подталкивает меня набрать его номер, поэтому, недолго думая, нажимаю на его имя и нетерпеливо дожидаюсь, когда папа возьмет трубку. — Привет, милая, — несмотря на обеденный час, его голос звучит немного сонно. — Привет. Я тебя разбудила? — Нет, нет, всё в порядке. Мне всё равно пора вставать, — я слышу, как он начинает елозить на кровати и та издаёт протяжный скрип. — Как дела? — Всё хорошо, — говорю я, и впервые слова звучат искренне. — Мама уехала на пару дней, и я предоставлена себе, кажется, — признаюсь я, решая опустить детали о том, что моё уединение включает в себе не только Тоффи. — Хорошо, — я ощущаю, как напряжение отпускает отца, и задумываюсь, как трудно ему уследить не только за своей, но и за моей жизнью. Он выглядел уставшим, когда мы виделись на каникулах. Уставшим и постаревшим. Папа ещё молод, но тот факт, что он измотан, заставляет меня по большей степени умалчивать о проблемах, возникающих в доме матери. — Какие планы на выходные? — интересуюсь я, чтобы сменить тему. Отец, похоже, заглатывает наживку и рассказывает мне о том, что у него много работы, которую нужно закончить. Я думаю о том, что он сказал мне в аэропорте, и размышляю, стоит ли спросить его или лучше подождать, пока папа сам заговорит. Не хочу давить на него и показывать, какой надеждой воспылала моя душа после его слов. Он и так чувствует себя слишком обязанным, и то, что я живу у матери, только увеличивает его тревожность: папа боится упустить мой рецидив. И полагаться в этом деле на мать мы не можем. Мы ещё немного болтаем: я рассказываю о школе, а папа делится забавной историей с работы. Меня огорчает тот факт, что вся его жизнь сосредоточена в стенах офиса. Когда мы были вместе, я часто вытаскивала его куда-то или находила, чем заняться, чтобы дни не превращались в бесконечные трудовые будни. Где-то на задворках моего сознания не раз мелькала мысль о том, что отец мог бы завести с кем-то отношения. Просто начать встречаться и заново влюбиться. Я знаю, что он всё ещё хранит трепетные чувства к матери, и для меня это просто уму непостижимо, ведь она холодная и отталкивающая женщина. Возможно, в нём говорят отголоски их совместного прошлого, результатом которого являюсь я, но так держаться за человека спустя много лет это не проявление постоянства, а боязнь перемен. Несмотря на многочисленные переезды и смены обстановки, папа — человек, который держится за прошлое и не любит меняться. Возможно, отчасти это передалось и мне. По правде говоря, во мне борется две крайности: одна требует перемен, постоянного движения, авантюр, а другая — стремится к стабильности, тихой размеренности и рутине. Вероятно, это ещё одно последствие моей болезни, а может и нет. Сложно судить, ведь я даже не знаю, какие из моих эмоций продиктованы навязчивыми идеями, а какая реакция на происходящая вокруг — здоровая. Когда ноги затекают от того, что сижу на корточках, я прощаюсь с папой и зову Тоффи обратно домой. Войдя в прихожую, снимаю ботинки и куртку. Щеки покалывает от комнатного тепла. Беру собаку на руки и несу в ванную, чтобы помыть грязные лапы, по дороге заглядываю в комнату Криса. Он сидит на кровати, вытянув ноги и уперевшись спиной в стену. На нем всё ещё вчерашняя толстовка и трусы, в руках телефон, нахмуренное лицо пристально изучает экран телефона. Поборов внезапное любопытство, проскальзываю в противоположную дверь и опускаю собаку на дно душевой кабинки. Присев рядом, смываю грязь, а Тоффи облизывает мою щеку. — Вот это вид, — усмехается Крис позади, и я вздрагиваю от неожиданности. Он стоит, привалившись к стене боком, без футболки и в серых спортивных штанах, на голове небольшой беспорядок после сна. — Я думал, ты оставила дверь открытой, чтобы мы вместе приняли душ, но, кажется, горячая вода закончилАсь на его задних лапах. Я тихо усмехаюсь и выключаю душ — Тоффи принимается отряхиваться, забрызгав меня водой. У Криса хорошее настроение, И я неосознанно подхватываю его позитив, ощутив, что улыбка искажает уголки губ. Отпустив Тоффи, я поднимаюсь с колен и пару мгновений обдумываю, что сказать Шистаду и как следует себя вести. Между нами нет неловкости, но быть с ним милой кажется мне странным, чем-то необычным. Когда, собравшись с мыслями, всё же оборачиваюсь, Крис стоит достаточно близко, чтобы я могла уловить его запах: кофе и сигареты. Похоже, он курил, пока меня не было. Лицо парня непроницаемо. Он внимательно смотрит на меня, изучая. Немного смущаюсь от пристального взгляда: его близость волнует что-то внутри, вызывая приятную вибрацию на кончиках пальцев. — Привет, — говорю я, и мой голос срывается на писк. Крис ухмыляется. — Привет. Его рука аккуратно ложится на мою талию, слегка сжимая кожу сквозь ткань толстовки, а глаза наблюдают за тем, как я резко выдыхаю, ощутив внезапный жар между ног. Я знаю, что выгляжу непривлекательно с растрёпанными волосами и помятым лицом, но Шистад будто не замечает этого. Я ловлю его пристальный взор, в котором отражается глубина его желания. Зрачки немного расширены, зелёная радужка посветлела, и медовые вкрапления золотятся на свету. Его правая ладонь смещается на мою шею, а левая поглаживает кожу через плотный материал кофты. Мы стоим так близко, что я могу уловить невидимые вибрации его дыхания. Крис опускает глаза, рассматривая меня, а я прикусываю губу, чувствуя себя безвольным существом. Под внимательным взглядом мои ноги превращаются в желе, и тот факт, что Крис придерживает моё тело, дает понять, что он знает о своем влиянии на мой разум. Я обхватываю его обнажённые предплечья, цепляясь за горячую кожу, и, мазнув взглядом по голому торсу и вздымающейся груди, смотрю на губы, немного припухшие после долгих поцелуев. Будто в замедленной съемке вижу, как Крис наклоняется и легко касается губами уголка моего рта, мгновенно рассылая электрический ток. Я приоткрываю рот, выдыхая горячий воздух, и Шистад ловит это колебание, проникает языком и, проходясь по ряду зубов, сталкивается с моим, обжигает своей пылкостью. Шистад слегка толкает меня к раковине, прижимая к холодной керамике, и упирается ладонями в её бортики. Нависая надо мной, продолжает терзать мои губы, кусая и тут же зализывая раны. Кожа истерзанных губ болит после вчерашних поцелуев, пульсируя под его зубами, и я тяжело дышу, слегка откидываю голову, открывая доступ к чувствительной плоти шеи. Несколько засосов, оставшихся после вечерних ласк, саднят, напоминая, что Крис слишком напорист, но это приятное жжение, напоминающее его ласкающие руки и горячее дыхание в области ключиц. Я сжимаю его плечи, впиваясь короткими ногтями, когда Шистад проходится по следам вчерашней страсти и рычит мне в шею, слегка толкнувшись бедрами. Его эрекция упирается мне в ногу, и я слабо трусь о неё, мечтая об освобождении. Узел в низу живота затягивается, сдавливая всё внутри. Рука Шистада проникает под ткань толстовки — его кожа ледяная по сравнению с моей — и ощупывает мои ребра, затем обхватывает грудь несильно, но ощутимо. Часто и прерывисто дышу от ощущений, накрывающих меня, будто лавина. Легинсы, плотно прилегающие к телу, ощущаются второй кожей, когда Шистад толкается навстречу. Опустив руки, я развязываю шнурок на его спортивных штанах и спускаю их, на сколько хватает сил. Крис усмехается куда-то в область моей шеи, обжигая никотиновым дыханием, обхватывает мои ягодицы и пальцами проникает сквозь ткань моей одежды, дотрагиваясь до разгоряченной плоти. Я ёрзаю под его прикосновениями и приобнимаю за талию, притягивая ближе. Его губы находят мои, и язык проникает в рот одновременно вместе с первым толчком. Мой зад бьётся о ледяную поверхность раковины, но я почти не обращаю на это внимание, запуская руки в жёсткие волосы парня. Он наклоняется, нависая надо мной, и повторяет поступательные движения, наращивая темп. Громкие звуки столкновения кожи вперемешку со вздохами и стонами заполняют небольшое пространство ванной комнат — в воздухе витает стойкий запах пота и разгорячённых страстью тел. На вкус рот Криса больше отдаёт сигаретами и совсем немного — терпким кофе. Его бедра резче врезаются в мои, проникая глубже и задерживая на короткое мгновение в неподвижном состоянии, а потом вновь начинают бешеное движение. Скользящее трение внутри отзывается вибрацией, узел затягивается, и я судорожно сглатываю вязкую слюну. — Скажи, когда будешь готова, — шепчет Крис, покусывая мочку уха. Я быстро киваю, не сумев совладать со своим языком, и подаюсь ему навстречу, сжимая широкие плечи, словно в тисках. Внутри горячо и мокро, моё тело судорожно дёргается от резких движения. — Я… Да, да, — дыхание сбивается, и я никак не могу выговорить то, что хочу. Мысли путаются, превращаясь в рой жужжащих пчел. Крис сжимает мои бёдра рукой, другая ладонь скользит между полуобнаженными телами. Пальцы накрывают самую чувствительную точку в моём теле, и это выбрасывает меня за грань. Я закрываю глаза и откидываюсь назад, но рука Шистада сжимается на моих влажных от пота волосах и притягивает к себе. — Посмотри на меня, — приказывает он. Я мгновенно распахиваю веки и смотрю в его горящие возбуждением глаза. Моё тело сжимает вокруг него, рассылая расслабляющие потоки энергии. Крис всё ещё двигается, пока я лужицей растекаюсь вокруг его плоти. Он дёргается последний раз, ударяется своим лбом о мой и выходит. Он рычит, упираясь членом в моё бедро, горячая субстанция стекает по моей голой ноге. Я судорожно дышу, всё ещё подрагивая в наслаждении. Крис придавливает меня к раковине, нагретой нашими горячими телами, его подбородок цепляется за мое плечо и голова свисает, пока дыхание обжигает влажную кожу шеи. Мне невыносимо жарко, но приятная тяжесть парня и послеоргазменная дрожь заставляют расслабиться. — Теперь мне точно в душ, — говорю я, когда спустя пару минут прихожу в себя. Одежда неприятно липнет к коже, а Крис всё ещё придавливает меня, восстанавливая сбившееся дыхание. Он нехотя отстраняется, припав к стене, и его изучающий взгляд следит за тем, как я избавляюсь от толстовки, покрытой пятнами пота, и до конца стягиваю легинсы с трусами, сразу закидывая их в стиральную машинку. Из-за пристального взора мои движения становится ещё более неловкими, поэтому отворачиваюсь, включая воду, и пытаюсь подавить приступ внезапного смущения, возникшего от внимания со стороны Криса. — Может, выйдешь? — раздражённо спрашиваю я, обернувшись через плечо. Парень ухмыляется и подтягивает свои спортивные штаны вместе с бельём, завязывая тонкий шнурок. Я вижу, как блестит его торс от пота. Он пожимает плечами и выходит, прикрывает за собой дверь, но не до щелчка. Я улыбаюсь, когда залезаю в ванную.***
Я сижу на кухне, допивая остатки уже остывшего «Апельсинового рая». Крис расположился напротив, поедая спагетти, которые я приготовила на ужин. Украдкой наблюдаю, как он ест, и пытаюсь игнорировать назойливые мысли о том, что это ненормально: вот так наслаждаться простыми действиями. Моя нога закинута на бедро, удобно устроившись на мягкой ткани его штанов. Мы молчим уже некоторое время, и я всё больше думаю о том, как Крис хмурился, глядя в экран телефона утром. Сейчас уже вечер, солнце село и на улице снова пошел снег. Весь день мы провели, практически ничем не занимаясь: после того, как я вышла из душа, Крис направился в ванную, оставив кружку с недопитым кофе; я принялась за завтрак, затем почитала «Маленьких женщин», расположившись в гостиной, пока Шистад лежал рядом на диване, пялясь в свой телефон и слабо поглаживая мою голову пальцами, запутавшимися в волосах; потом он пошёл с Тоффи на прогулку, а я готовила ужин, иногда выглядывая в окно. Приятное тепло, исходящее от кожи Шистада, согревают мою ногу, рассылая по телу чувство удовлетворения. Отчасти этому способствует близость, из-за которой всё ещё ощущаю слабость и тянущую боль между ног, сопутствующую долгому воздержанию от секса. Усталость, настигающая после нескольких минут наслаждения, одолевает меня, поэтому я отставляю кружку и укладываю голову на сложенные руки. Крис всё ещё ест, но другая его рука поглаживает мою ногу на уровне щиколотки, отчего бегут приятные мурашки. Атмосфера уюта и мимолетного счастья окутывает моё объятое негой тело, и я слабо улыбаюсь, наблюдая за тем, как складываются губы Шистада в трубочку, когда он втягивает макароны. Мне хочется спросить его о том, что я видела утром, но не хочу рушить моменты перемирия между нами, а этот разговор с вероятностью в девяносто девять процентов закончится спором и раздражёнными лицами. Я хочу сохранить то хрупкое взаимопонимание, которое протянуто между нами тонкой нитью, и очевидно, что это может не продлиться долго. Из-за этих мыслей в груди возникает щемящая боль, напоминающая о сотнях «но», которые возникнут в скором времени. Я знаю, что отношения не начинаются вот так. После всех отвратительных слов и секса нельзя стать близкими друг другу, но кто слушает надоедливый голос рассудка, когда жизнь кажется такой прекрасной, будто ты возносишься над землей и бесконечно паришь в облаках? Я прячу назойливые мысли в самый отдалённый уголок своего сознания, расслабляясь под нежными поглаживаниями Криса, которые он совершает неосознанно, сосредоточившись на еде. Это кажется таким милым и несостыкующимся с образом того Шистада, что на протяжении нескольких месяцев складывался в моей голове. Где-то на задворках моего разума звучит голос, напоминающий о том, что все эти жесты не затмевают его отвратительного поведения и ужасных слов, сказанных мне в приступах раздражения, но успокаивающее тепло, исходящее от парня, мгновенно затыкает этот голос, растворяя меня в ощущении комфорта и искрящегося счастья. После ужина мы перемещаемся в комнату Шистада. Там чище, чем было утром: кровать заправлена, вещи не валяются по углам. Он включает свой ноутбук и, улыбаясь, говорит мне не подглядывать, когда вводит пароль. Краем глаза всё равно наблюдаю за его пальцами на клавиатуре. Делаю это осознанно, зная, что почти наверняка это пригодится мне в будущем. Странно, что подозрительность не оставляет меня, даже несмотря на затуманенный радостью рассудок. Шистад предлагает включить его любимый фильм, и я с сомнением соглашаюсь, думая о том, что смотреть боевики не самая романтическая идея. Он включает «Потрошитель», и я слабо хмурюсь, увидев среди жанров пометку «ужасы». На самом деле я боюсь фильмов ужасов, но говорить об этом Крису не хочу, потому что он наверняка будет шутить об этом. Фильм показывает нам жизнь американского серийного убийцы Теда Банди. Харизматичный, красивый, общительный и интеллигентный мужчина оказывается настоящим маньяком, и я невольно задумываюсь, почему это любимый фильм Шистада. Главный герой — фальшивка, под личиной которого скрывается ночной кошмар, и я неосознанно анализирую этот факт. Возможно, внутренне Крис понимает Теда, ведь он тоже играет роль обычного человека, который на самом деле состоит в каких-то сомнительных отношениях с криминальной группировкой и употребляет наркотики. Этот факт заставляет меня вздрогнуть. Я не хочу досматривать фильм до конца, поэтому пытаюсь сосредоточить внимание на Крисе. Он лежит рядом, на животе ноутбук, наши ноги соприкасаются, и его рука просунута между моей шеей и подушкой. Взгляд Шистада сосредоточен на экране, хотя я уверена, что он не раз видел фильм. Его пальцы слабо перебирают мои волосы, а другая рука покоится на животе. Лицо расслабленно, не выражает его обыкновенного самодовольства. Нет и тени усмешки. Я наблюдаю за ним краем глаза, делая вид, что всё ещё смотрю фильм. Разглядывать его лицо вблизи кажется чем-то преступным, но я всматриваюсь в самые мелкие детали вроде подрагивающих губ или неаккуратно побритой на подбородке щетины. В какой-то момент Шистад высвобождает руку и тянется за сигаретами, что лежат на прикроватной тумбочке. Я недовольно морщу нос, когда он поджигает кончик и по комнате распространяется запах никотина. Крис закатывает глаза, взглянув на меня, но всё равно продолжает курить, не обращая внимание на моё недовольство. Докурив, он тушит сигарету и наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я отворачиваюсь, скривив лицо. — От тебя сигаретами пахнет. Крис пожимает плечами и возвращается к просмотру фильма. Надувшись, рассматриваю его комнату, пытаясь отыскать черты Шистада в его простой обители. Я рассматриваю белые стены и приоткрытую дверцу шкафа, нижние ящики и стол, на котором валяются несколько тетрадей, пачка сигарет и всякие мелочи. На самом деле, комната Криса безлика: в ней нет деталей, отражающих характер владельца, но, может, это потому, что он недавно переехал в этот дом, или у него нет тяги к захламлению. Мою спальню тоже трудно назвать обжитой, но она постепенно наполняется книгами, и маленький уголок для Тоффи намекает на то, что комната принадлежит конкретно мне. Ладонь Шистада ложится на моё бедро, мягко поглаживая через ткань штанов. Я прикусываю губу и смотрю на подбородок парня из-под опущенных ресниц: уголки его рта сложены в знакомую мне ухмылку. Пальцы сдавливают кожу, посылая неровный строй мурашек. Его голова повернута в сторону ноутбука: Крис смотрит фильм. Его ладонь смещается, и большой палец проникает под ткань моей одежды, задевая полоску белья и невесомо лаская чувствительную плоть. Я всё ещё обижаюсь на него из-за сигарет, но отказаться от приятных прикосновений не могу, хотя и стараюсь удержать хмурую складку между бровей. Пальцы Шистада скользят глубже, задевая чувствительную точку — внутри становится горячо, возбуждение пульсирует под кожей. Я приоткрываю рот, судорожно выдыхая. Немного раздвигаю ноги. Мягкие подушечки входят внутрь, заставляя издать тихий стон. Крис выбирает медленный, мучительный ритм, от которого ноги начинают подрагивать. Сладкая пытка превращает мозг в кашу, мысли путаются. Я не способна контролировать свои эмоции — полностью расслабляюсь в его ласкающих руках. Крис всё ещё не отрывает взгляда от экрана, и я не могу посмотреть на него. Закрываю глаза и откидываю голову на подушку, растворяясь в медленной истоме, тягучей, будто патока. В одежде становится жарко и тесно. Я начинаю елозить, но тихий приказ искажает губы Шистада: — Не дёргайся. Его пальцы замирают внутри меня, наполняя, но без скользящего трения всё внутри стонет, прося разрядки. С закрытыми глазами я киваю, и Шистад возобновляет движение, затем сгибает пальцы, нажимая на какую-то особенную точку, крадя громкий стон, невольно срывающийся с моих губ. Краем уха улавливаю довольное хмыкание сбоку, но это действие теряется среди медленных движений пальцами. Мне хочется, чтобы Крис ускорился, поэтому сама подаюсь бедрами, насаживаясь. Шистад снова останавливается, пока я изнываю и дёргаюсь, что оказывается безуспешным. Тихо хныча, я замираю, а Крис возобновляет трение, на этот раз увеличивая темп. Он снова сгибает пальцы и давит в ту самую точку. Моё дыхание становится прерывистым и частым под его умелыми движениями, и в один момент мир замирает: я сжимаюсь вокруг его пальцев, дрейфуя на волне удовольствия. Большой палец парня массирует клитор, продлевая наслаждение. Я обмякаю, не чувствуя кончиков пальцев на ногах, и опускаюсь на мягкие подушки. Рука Криса выскальзывает из моих трусов и лишь краем глаза я вижу, как он облизывает подушечки. Во рту становится сухо и жарко, хотя я только что получила долгожданную разрядку. Ток потоками пронзает тело, расслабляя каждую мышцу. Жар внутри превращается в тепло, и я тону в ласкающих движениях, когда рука Шистада проскальзывает между моей шеей и подушкой, пододвигая меня к своему плечу. Я не сопротивляюсь и укладываю пустую, будто воздушный шарик, голову на мускулы его плеч, вдыхая приятный кофейный аромат вперемешку с никотином. Фильм заканчивается спустя десять минут. На улице давно стемнело. Время близится к десяти, и после расслабляющих ласк мне хочется спать, но ещё достаточно рано. Сегодня суббота — завтра утром не нужно вставать. Крис опускает крышку ноутбука и откладывает его на стол. Приподнимаю голову, покоящуюся на груди парня, и смотрю на него. — Чем займемся? — спрашивает Шистад, прикусив щёку с внутренней стороны. Я закатываю глаза и притворно вздыхаю. Крис хмыкает и упирается подбородком в мой лоб, слегка отталкивая голову. Я приподнимаюсь и целую его, обхватив никотиновые губы. Шистад раздвигает мой рот, проникая языком. Горячее влажное движение заставляет всё внутри трепетать. Мы целуемся долго и горячо, и, когда я отодвигаюсь, впуская кислород в легкие, Крис улыбается. Его рука путается в моих волосах. Я опускаю голову на его грудь, слушая размеренное, успокаивающее дыхание. Некоторое время лежим в тишине. Бросив украдкой взгляд на парня, я понимаю, что он думает, но прерывать его размышления не решаюсь. В моей голове крутится сотня мыслей, порождая зудящие вопросы, которые вот-вот норовят сорваться с языка. — Когда вернётся Томас? — я задаю самый невинный из них, прощупывая почву. — М-м, — тянет Крис, приглаживая мои волосы, — кажется, вместе с твоей матерью. Я слабо киваю и снова молчу, обдумывая следующие слова, взвешивая степень их опасности. Мне хочется узнать, что будет, когда закончатся выходные, когда вернутся взрослые. Мы вместе, или это временное явление? Влюблён ли Крис? Он всё ещё употребляет наркотики? Кто те мужчины, какие дела их связывают? На что он смотрел утром в телефоне? Вопросы роятся, увеличиваясь в количестве, зудят в висках, жгут кончик языка, но я никак не могу решиться, чтобы произнести их. — Я чувствую запах дыма, — постучав по моему лбу, говорит Крис. Я нервно прикусываю губу и приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть в его лицо и уловить намек на ложь. — Ты ещё употребляешь наркотики? — на выдохе выпаливаю я, ожидая, как лицо Криса исказится в раздражённом или даже злом выражении, но оно остается бесстрастным, будто белый лист, на котором не хватает краски. Он смотрит мне в глаза, не моргая, отчего начинаю нервничать. Ладони покрываются потом. — Это так важно? — наконец произносит он безэмоционально. Черт возьми, да! — Я бы хотела знать, — я пожимаю плечами, пытаясь сделать вид, что меня не задевают его слова. Шистад не отрывает взгляда. Его глаза мрачно сияют в темноте. — Нет, — чётко произносит он. Мой взор скачет с глаз на губы, чтобы уловить фальшь в его словах, но прямой ответ и бесстрастный взгляд убеждает в правдивости сказанных слов. Я не чувствую, что Крис открыт передо мной. Возможно, не все барьеры можно снять, но его прямолинейность подкупает, и пока этого достаточно, чтобы я выдохнула и упёрлась подбородком в руки, сложенные на уровне его рёбер. Я обдумываю другую тему для разговора, чтобы уйти от опасных слов, которые могут послужить ответом на мои вопросы. — Хочешь пить? — спрашивает Крис, прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, и я киваю, радуясь тому, что он не злится. Парень встает и уходит на кухню — я откидываюсь на спину и смотрю на белый потолок, освещенный люстрой. Я быстро стягиваю кофту, влажную от пота, и остаюсь в одной футболке и штанах. В комнате жарко, пахнет сигаретами, поэтому поднимаюсь с кровати и открываю окно, впуская прохладный воздух декабря. Бросив мимолетный взгляд на дверь, прислушиваюсь к шагам: Крис всё ещё на кухне. Подхожу к столу и рассматриваю небольшой беспорядок. Беру пачку сигарет и заглядываю внутрь, интересуясь, сколько он уже выкурил. В упаковке осталось две сигареты. Остальное место занимает небольшой целлофановый пакетик. Поддев его кончиками пальцев, достаю наружу и рассматриваю содержимое: белый порошок. Из коридора слышатся шаги, поэтому судорожно запихиваю находку обратно и бросаю пачку, затем подхожу к окну и давлю, закрывая. Войдя, Крис закрывает дверь. Чувствую его взгляд где-то в районе лопаток, но делаю вид, что вожусь с рамой, а затем набираю в легкие кислород и оборачиваюсь, нацепив слабую улыбку. Шистад ставит кружки на прикроватную тумбочку, возвращается к двери, выключая свет, и на пару секунд комната тонет во мраке, пока не загорается оранжевая лампочка в светильнике. Мой мозг гудит от мыслей, и я пытаюсь подавить их проявление на лице, когда плюхаюсь на кровать рядом с Крисом. Сажусь в позу йога сбоку от него и принимаю кружку с чаем, поблагодарив парня кивком. От напитка исходит приятный апельсиновый аромат, а горячая керамика согревает похолодевшие пальцы. — Знаешь, у меня сейчас такое чувство, — произношу я, глядя на него из-под ресниц, — будто я могу рассказать тебе всё, что угодно. Делаю глоток, наблюдая за реакцией парня. На лице не дрогнул ни один мускул. — Что-то конкретное? — спрашивает он. Я качаю головой, проглатывая горячую жидкость, что обжигает стенки горла. — Нет, просто так сказала. Он кивает и пожимает плечами, решив не копаться в моём странном поведении. Некоторое время мы просто пьём свои напитки и болтаем ни о чём: я рассказываю пару историй из своих путешествий, Крис изредка вставляет саркастичные комментарии. Напряжение, которое сковывает внутренности, не оставляет меня, даже когда Шистад смеётся, поэтому, закончив с чаем, я забираюсь под одеяло и поворачиваюсь к нему спиной. Крис гасит свет и обнимает меня за талию. Его рука на моей коже кажется тяжелой и удушающей. — Спокойной ночи, Ева, — шепчет Шистад, уткнувшись носом в пространство между моей шеей и плечом и невесомо целуя меня за ухом. Я вздрагиваю и прикрываю глаза, пытаясь раствориться в ощущениях его теплых рук и кофейного дыхания. Дыхание Криса становится глубоким и размеренным примерно через пятнадцать минут — я не могу уснуть, пока через некоторое время слёзы не начинают жечь глаза. Смахнув солёную жидкость, я втягиваю воздух через нос и позволяю разуму впасть в забытье.***
Утро воскресенья начинается достаточно рано: я слышу странные звуки у двери и почти мгновенно открываю глаза. Солнце ещё не встало, и комната тонет в предрассветной темноте. Выглянув в окно, я вижу, что с улицы идёт свет, искрящийся и мягкий. Рука Криса лежит на моем животе и сползает на уровень бедер, когда я приподнимаюсь. Его лицо кажется почти ангельским в объятиях сна. Волосы откинуты назад. Он лежит на животе, и его спина вздымается от дыхания. Звук повторяется, и я понимаю, что это Тоффи скребётся в дверь, просясь на улицу. Выпутываю ноги, застрявшие в смятом одеяле, и выскальзываю из нагретой постели. В комнате тепло, но по голым ступням всё равно пробегает холодок, когда иду по полу, чтобы открыть дверь. Собака тут же врывается внутрь и прыгает к моим ногам, протяжно заскулив. Подавив зевок, я плетусь к кровати, чтобы надеть кофту. Шистад ворочается во сне из-за посторонних звуков. Я пока не готова к его пробуждению, поэтому спешу выйти из спальни и тихо прикрываю дверь, но не до щелчка. Тоффи стремительно несётся к выходу, поэтому открываю ему дверь, выпуская на улицу. Холодный ветер тут же охватывает моё тело, и я поспешно надеваю куртку и обуваю ботинки, наплевав на то, что на мне нет носков. На улице едва светает. Пространство вокруг освещает высокий фонарь. Слой снега, выпавший ночью, приятно хрустит под ногами, и я медленно иду к калитке, чтобы размять затекшие мышцы. Машина Криса стоит рядом с забором. Оранжевый свет падает на багажник и часть крыши. Ленивым взглядом осматриваю соседние дома вдоль улицы, замечая, что ни в одном окне ещё не горит свет. Тоффи подбегает ко мне, виляя хвостом, и я наклоняюсь, чтобы погладить его. Внезапное рычание и громкий лай заставляют меня испуганно отскочить. Тоффи дёргается и бросается к калитке, высовывая кончик носа наружу, и принюхивается. Он гавкает, сверкая глазами, и я вглядываюсь в темноту, пытаясь выяснить причину агрессии собаки. Безуспешно смотрю на улицу, но света фонаря не хватает, чтобы увидеть всё. Тоффи продолжает отчаянно лаять, и я, бросив эту затею, хватаю его за поводок, уводя обратно в дом. Стянув верхнюю одежду, я на несколько мгновений замираю в коридоре, думая, стоит ли вернуться к Крису, но вместо этого иду в ванную и включаю горячую воду. Скинув вещи, залезаю под горячие струи, позволяя сознанию вернуться ко вчерашней находке. Кончики пальцев всё ещё ощущают гладкий целлофан. Я не могу с точностью сказать, что Крис соврал, но и доверять в полной мере не получается. Это шаткое положение, вызванное недостаточной искренностью со стороны парня, порождает сомнения и вопросы, которые недосказанностью повисают в воздухе. Тем более, я не уверена, что мы вместе. Несколько часов, проведённых вместе, кажутся какими-то эфемерными и не дают гарантий. В данный момент границы стерты, но это лишь эмоциональный всплеск, не имеющий под собой крепкого фундамента. Я могу признаться себе, что Крис мне нравится и одни мгновения с ним возносят меня на вершину счастья, но другие больно ударяют, щемят грудь и растаптывают сердце. Этот дисбаланс похож на болезнь, которую я переживаю несколько лет, и отсюда вытекает вопрос: готова ли я к этим эмоциональным качелям? Ступить по доброй воле на зыбкую почву не храбрость, а мазохизм. Есть огромное количество «но», препятствий и нюансов, которые забываются в объятиях Криса, но вспоминаются вдали от него. Наверное, я стою под душем слишком долго, потому что кожа на руках сморщивается от влаги и вода становится заметно холоднее. Быстро мою голову, затем вылезаю и укутываюсь в пушистое полотенце. Рукой протираю запотевшее зеркало, и одного взгляда на отражение хватает, чтобы прийти в ужас: на шее виднеется россыпь бордовых и фиолетовых засовов, кожа губ истерзана и искусана, взгляд измучен долгими размышлениями. Умываю лицо прохладной водой и чищу зубы, при этом думаю о том, как мне удастся скрыть синяки. Завтра понедельник, а это означает неизбежное столкновение с реальностью. Выглядываю в коридор. Дверь в комнату Криса закрыта. Быстро иду в комнату, где одеваюсь и расчёсываю спутавшиеся волосы. Тоффи в это время дремлет на своем привычном месте. Я не спала на своей кровати две ночи, и сейчас моя спальня кажется чем-то странным, незнакомым. Это ощущение охватывает мои лёгкие, сжимает их. Дело не в том, что изменилось помещение, а в том, что что-то изменилось во мне, что-то маленькое, почти незаметное, но значимое и важное. Взглянув на часы в комнате — телефон остался в комнате Криса, — я обнаруживаю, что время близится к восьми, и солнце должно вот-вот выглянуть из-за горизонта. Несмотря на постоянный мыслительный процесс, я чувствую себя отдохнувшей после сна и свежей после душа, поэтому решаю ближайшие часы посвятить домашней работе, на которую вчера так и не нашлось времени.***
Я не знаю, когда Крис появляется на пороге моей комнаты, но вздрагиваю, заметив его. Парень стоит, лениво прислонившись к косяку, и скользит взглядом по окружающей обстановке. Я сижу, согнувшись на стуле. Одна нога прижата к груди, а другая упирается в пол. Оборачиваюсь на Шистада через плечо, но, встретившись глазами, отворачиваюсь. — Я немного занята, — произношу хриплым из-за долгого молчания голосом. Бросив мимолетный взгляд на часы, понимаю, что занимаюсь уже больше трех часов. — Позавтракаем? — предлагает он, проигнорировав мои слова, и я решаю, что перерыв бы не помешал. Слабо киваю ему и поднимаюсь, следуя наверх следом за парнем. На кухне пахнет тостами и поджаренным беконом. Тот факт, что Крис приготовил еду, вызывает у меня невольную улыбку. От дымящихся кружек исходит приятный аромат. Неловко усаживаюсь на стул за барной стойкой и подтягиваю горячий напиток. Шистад присаживается напротив. Я не смотрю на него, но чувствую его пристальный взор. — Ты рано проснулась, — говорит он, и я пожимаю плечами. — Нужно было погулять с Тоффи. Крис кивает, соглашаясь с таким ответом, и принимается за еду. Он заводит невинный разговор о том, что скоро Рождество, и я охотно подхватываю эту тему, рассказывая о прошлогоднем празднике. Завтрак проходит в непринужденной обстановке, немного смягчающий углы недосказанности. Я кладу ногу на бёдра Криса, и он поглаживает кожу через ткань штанов. Этот жест успокаивает меня и расслабляет. После еды я мою посуду, а Шистад копается в своём телефоне, иногда посмеиваясь. Я вспоминаю, что оставила свой мобильник у него в комнате, и прошу принести. Крис удаляется, оставив меня наедине с шумом воды, но этого короткого мгновения недостаточно, чтобы мои мысли вернулись к утренним размышлениям. Я не хочу вести себя подозрительно, поэтому в оставшиеся часы до вечера занимаюсь своими делами рядом с Крисом, хотя ещё в душе решила, что его близость затуманивает рассудок. Всё это время я ожидаю от него каких-то слов, объяснений тому, что я нашла в пачке сигарет, поэтому иногда задерживаю на нём долгий взгляд. Шистад же понятия не имеет, в чём дело, и старается каждый раз отвлечь меня, ещё больше путая и сбивая с толку. Ближе к ночи я переодеваюсь в пижаму и иду в комнату Шистада. Устраиваюсь на его кровати и наблюдаю за тем, как он стягивает футболку, в которой ходил весь день, и надевает другую. Он остаётся в футболке и боксерах, когда ложится рядом, придвинув меня ближе к себе. Мой позвоночник упирается в мышцы его груди, и даже сквозь ткань одежды я ощущаю его рельеф. — Я отвезу тебя утром в школу, — говорит он. — Нет необходимости, — возражаю я. Его рука занимает привычное место на моей талии, и я рассеянно вожу пальцами по его коже, пытаясь успокоить свою подозрительность. — Это не обсуждается, — отрезает Крис. — Спи.