***
Понедельник тянется бесконечно долго, и я слишком взвинчена, чтобы думать об уроках. Погружённая в свои собственные мысли, я почти не слушаю Эмили. К тому же, кожа на шее и ключице саднит из-за кровоподтёков, и я постоянно потираю горло, что вызывает интерес у Флоренси. — Что с тобой? — шепчет она, когда мы сидим за одной партой на норвежском. — Ничего, — вру я, но мой голос звучит неубедительно. Эмили поворачивается, рассматривая меня пристальным взглядом. — Как дела с твоим парнем? — я тут же перевожу тему, и девушка заливается румянцем, прикусывая губу. — Я хотела с тобой кое о чём поговорить, — признаётся она, заправляя прядь, которая всё время лезет ей в глаза, за ухо, — но только не здесь. Может, ты могла бы остаться у меня с ночёвкой? — Мы можем побыть у меня: мать с Томасом уехали, — делаю встречное предложение, но Флоренси качает головой, отказываясь. — Не хочу оставаться с Крисом. Я издаю тихий смешок, удивившись её реакции, и пожимаю в согласии плечами. Тем более, мне нужно побыть вдали от Шистада и его дурманящих касаний, чтобы обдумать произошедшее на выходных. Возможно, я смогу получить несколько советов от Эмили, если достаточно хорошо завуалирую вопросы. Кроме того, девушка, видимо, хочет приоткрыть завесу тайны, поделившись подробностями своих отношений, что не может не радовать. Мне нравится мысль о том, что мы проведём вместе несколько часов с Флоренси, учитывая, что после каникул мы виделись только в школе и никак не могли поговорить о том, что происходит в последнее время. — Мне нужно будет зайти за вещами. — Хорошо, — произносит Эмили. Я хочу ответить ей, но в этот момент учитель делает замечание. Мы замолкаем.***
Во время обеденного перерыва мы с Эмили идём в кафетерий, потому что я не успела позавтракать утром. Мы садимся за свободный столик, что невдалеке от витрины с различными пирожными, и через несколько минут входят Крис и Элиот. Увидев нас, парни присаживаются рядом. — Как дела? — интересуется Шистад, не обращаясь к кому-то конкретному. Он занимает место рядом со мной. Его колено касается моего, и я мгновенно улавливаю запах, исходящий от его одежды. Никотин и кофе. — Ты что-нибудь будешь? — не дождавшись ответа, спрашивает Крис, глядя на Элиота. Тот абстрактно пожимает плечами и просит кофе. Шистад отходит, чтобы взять напиток. За столом повисает напряжённое, полное неловкости молчание. Эмили вяло ковыряет свой вишнёвый йогурт, а я мелкими глотками опустошаю кружку с зелёным чаем, пахнущим мятой, пока другой рукой отщипываю кусочки круассана, отчего ошмётки слоёного теста покрывают значительную часть стола. — Ты чего такая грустная, красотка? — толкнув мою лодыжку под столом, говорит Элиот. Его серёжка с крестом раскачивается из стороны в сторону. Он смотрит на меня с кривоватой однобокой улыбкой, и, взглянув на него, я замечаю: его бледное лицо осунулось, кожа натянулась и выглядит настолько тонкой, что у глаз синеют ниточки вен. Он выглядит уставшим и вымотанным, будто не спал несколько ночей, и я невольно думаю: употребляет ли Элиот наркотики? Эмили смущённо краснеет из-за поведения брата и одним движением убирает кудрявую прядь за ухо. Я чувствую себя невероятно глупо и решаю, что молчание — лучшее решение в данной ситуации. Раздается тихий звон уведомления. Телефон, лежащий рядом с Эмили, загорается, оповещая о новом сообщении. Элиот тут же поворачивается и глядит на сестру, которая за долю секунды смахивает уведомление и прячет гаджет в карман своих брюк. — Кто это? — его голос звучит резко и грубо; нет ни намёка на усмешку, с которой он только что говорил со мной. — Никто, — тихо произносит Эмили. Я мгновенно вспыхиваю, потому что Элиот не имеет права лезть в её жизнь. Он открывает рот, и по лицу я вижу, что Элиот готов вырвать телефон из кармана, но в этот момент Шистад садится на своё место, держа в руках две дымящиеся кружки кофе. Терпкий аромат проникает в мои лёгкие, обжигая — я невольно прикусываю губу. Он протягивает напиток другу, который всё ещё сверлит взглядом Эмили. Я громко кашляю, пытаясь привлечь всеобщее внимание. — Кстати, хм, — произношу я, пожевав губу, — сегодня я останусь у Эмили. Подруга с благодарностью сжимает мою руку под столом. — Нет, — резко выдаёт Крис и делает гримасу. Я удивленно смотрю на него, чувствуя, как возмущение и раздражение волной поднимаются в крови. — Я не спрашиваю разрешения, — отвечаю я, дёрнувшись. — Мне плевать. Я сказал: нет, — выплёвывает Шистад и делает глоток кофе. — Да ладно тебе, — протягивает Элиот, когда откидывается на спинку стула. — Заткнись, Элиот. Это не твоё дело, — рявкает Крис, бросает на того предупреждающий взгляд. Раздражение вибрирует в кончиках пальцев, и я стискиваю зубы, чтобы удержаться от необдуманных слов. — И не твоё тоже, — наконец шиплю я, и Крис всё же поворачивается ко мне. Его карие глаза поблёскивают искрами ярости. Я замечаю, как он сжимает кружку с кофе. — О, поверь, это именно моё дело, — произносит он ровным тоном, не отводя взгляда. Я прикрываю веки и глубоко вдыхаю, борясь с приступом злости, которая вот-вот вырвется наружу. Мне хочется крикнуть ему в лицо, что он не имеет права указывать, как мне поступать, потому что он не мой парень, и его вспышки собственничества просто смешны, потому что пары поцелуев недостаточно, чтобы говорить, что делать… Я молчу. Воцаряется тишина, прерываемая лишь фоновым гулом голосов. Мы смотрим друг другу в глаза, и мне начинает казаться, что Крис сейчас схватит меня за руку и хорошенько встряхнёт, как он делает это обычно, но его губы лишь искривляются в акульей улыбке. Он чувствует себя победителем. — Пошёл ты, — злюсь я и мгновенно вскакиваю из-за стола. Я иду к выходу так быстро, как могу, и, когда вырываюсь на улицу, где бушует снежный ветер, кто-то хватает меня за запястье. Ещё не обернувшись, я понимаю, что это Шистад. Он круто разворачивает меня, сжимая пальцами руку, отчего чувствую слабую боль. — Немедленно отпусти, — кричу я, уставившись на него, но Крис смотрит в ответ, и я вижу чертят, пляшущих в его радужках. Я размахиваюсь и ударяю его по лицу. Звук пощёчины эхом раздаётся в ушах. Его голова наклоняется — на щеке тут же краснеет след от ладони. Я всё ещё пылаю яростью. — Я говорила, чтобы ты не хватал меня, — произношу я и чувствую, как горячие слёзы обжигают кожу щёк, обдуваемых ветром. Парень смотрит на меня несколько долгих секунд, пока солёная жидкость скатывается по скулам и скапливается на застывших губах, а затем выпускает мою руку. Его лицо искажается непонятной гримасой, и он уходит, оставив меня одну среди бьющих в лицо комков снега.***
Переступая порог кабинета истории, я резко вспоминаю о тесте, к которому должна была подготовиться на выходных, но, конечно же, благополучно забыла. Бодвар приветствует меня легким кивком и полуулыбкой. Кабинет медленно заполняются учениками. Я занимаю парту на заднем ряду в надежде на возможность списать, и, пока есть время, пролистываю тетрадь, пытаясь в короткий срок запомнить хотя бы крупицы информации. Через несколько минут в классе появляется кудрявая копна волос Эмили, но, оглядев пространство вокруг, я понимаю, что соседние парты заняты. Флоренси сочувственно поджимает губы и присаживается на втором ряду. Я чувствую себя так, будто вот-вот расплачусь. Моя хрупкая душевная организация трещит по швам, готовая рассыпаться, как разбившийся хрусталь. Слезы обиды и гнева — на Криса и на себя — душат, вызывая рвотные позывы, которые стягивают живот. Прикрываю глаза, пытаюсь бороться с нарастающими слезами, но солёная жидкость всё же скатывается по щеке единственной каплей. Запрокидываю голову и заставляю себя выровнять дыхание. Звенит звонок, и Бодвар без лишних слов начинает раздавать листы с вопросами. Дойдя до меня, он медлит пару секунд. — Ева, всё хорошо? — произносит он шёпотом, чтобы расслышала только я. Делаю неоднозначный жест головой и забираю тест. Он смотрит на меня ещё пару секунд, а затем возвращается к столу и громко оповещает: — Время пошло. Слышится шелест бумаги, громкие вздохи студентов, скрип карандашей и мирное тиканье настенных часов. За окном бушует небольшая снежная буря, укрывая дорогу белоснежным покрывалом. Я втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы и мутным взглядом изучаю лист передо мной. Буквы расплываются, и, чтобы прочитать их, необходимо приложить усилие. Вчитываюсь в вопросы, пытаюсь отыскать на задворках затуманенного разума хоть какую-то информацию, но ответ неуловимо ускользает, отчего впадаю в ещё большее отчаяние. Руки начинают потрясываться, дыхание становится поверхностным. Это дурной признак. Скрип карандашей становится более отчётливым. Он словно заполняет мои барабанные перепонки. Тиканье часов вторит стуку сердца, наполняя всё моё существо шумом и громкими посторонними звуками. Я начинаю паниковать: глаза мечутся по расплывающемуся тексту, руки с силой сжимают бумагу, сминая тонкий материал. У меня перехватывает дыхание, и я прикрываю веки. Разжимаю пальцы, выпуская тест, который бесшумно падает на парту. Темнота перед глазами вдруг успокаивает. Я пытаюсь дышать носом, когда обнаруживаю, что мои челюсти плотно сжаты. Звуки становятся менее отчётливыми, слышатся будто сквозь толщу воды. Сознание плывёт, дрейфует, короткие мысли скользят — мне не удаётся зацепиться ни за одну из них. Жилка на шее заходится в бешеном ритме. Я чувствую, как она пульсирует под кожей, то увеличиваясь, то уменьшаясь за доли секунд. Я сжимаю руки в кулаки, отчего ногти слабо впиваются в кожу ладоней, причиняя несильную, но ощутимую боль. Это немного отрезвляет, и я начинаю медленно восстанавливать сбившееся дыхание. Гул в ушах стихает, фоновые звуки перестают давить. Мне становится легче, будто всё тело неожиданно становится оголенным проводом: реальность накрывает волной. И наконец я открываю глаза. Передо мной лежит помятый лист с тестом по истории. Подняв голову, я замечаю изучающий взгляд. Бодвар в голубой рубашке и простых чёрных брюках стоит, опёршись копчиком о столешницу. Он ловит мой взгляд и слабо выгибает бровь, задавая немой вопрос. Я поддерживаю зрительный контакт несколько секунд, затем рассматриваю его расслабленную позу и снова перевожу взгляд на тест. Времени осталось не так много. Пора начать работать. Когда я вчитываюсь в вопросы, к удивлению обнаруживаю, что знаю почти все ответы. Я медленно обвожу в кружок верные варианты и иногда бросаю взгляд на часы, чтобы убедиться, что осталось ещё достаточно времени. Намеренно не смотрю на Бодвара, но его пристальный взор прожигает дыру в области моей переносицы. Я всё-таки поднимаю на него глаза и вижу, что Бодвар уставился в другую точку. Видимо, нашёл новый объект для наблюдения. Он почти незаметно приподнимает уголки губ, одаривая кого-то слабой улыбкой, и, проследив за его взглядом, я замечаю, как Эмили смущённо краснеет и убирает кудрявую прядь за ухо. Затем она смотрит на Бодвара из-под опущенных ресниц и произносит что-то — не могу разобрать — одними губами. Тот легко кивает ей в ответ. Я возвращаюсь к тесту. Что это было?***
Через несколько минут после того, как мы покинули класс, Флоренси оборачивается и выдаёт: — Я оставила в кабинете тетрадь. Подождёшь меня у шкафчиков? Я согласно киваю и пристально смотрю вслед её удаляющейся фигуре. Молчаливый диалог между Эмили и Бодваром наталкивает меня на странные мысли, но я решаю держать их при себе. До поры до времени. Я сворачиваю в другой коридор, для того чтобы добраться до Центрального корпуса. Ученики, снующие туда-сюда, спешат по домам и тем самым слегка затрудняют путь. Несколько раз моя нога становится жертвой чьего-то быстрого шага, но я стараюсь не обращать на это внимание, прижимаясь ближе к стене. Подойдя к длинному ряду школьных шкафчиков, замечаю кудрявую макушку Элиота. Его серёжка блестит, отражая мутный свет лампы. Увидеть его полностью я не могу, но парень повёрнут ко мне спиной. Возможно, он с кем-то разговаривает, и я думаю о том, где же сейчас Шистад. Сложив учебники в шкафчик, оглядываю толпу в попытке отыскать знакомое лицо подруги, но так и не нахожу его. Некоторое время просто стою, прислонившись спиной к дверце шкафчика, пока какой-то парень на две головы выше меня не просит подвинуться, чтобы он мог убрать свои вещи. Я отступаю, тут же задев чью-то ногу. Сегодня понедельник, и у большинства уже закончились уроки, поэтому все спешат по домам. Оттого и так людно. Чувствую себя неуютно среди других студентов и принимаю решение выйти на улицу: в холле слишком душно и тесно. Протискиваясь мимо других, пару раз задеваю людей локтями, но они не особо замечают этого, следуя по своим делам. Снег прекратился, и теперь лужайку и асфальтированную тропинку покрывает тонкий слой белых хлопьев. Немного морозно — покрывало скрипит под ногами и на себе оставляет следы, не тая. Я застёгиваю пуховик и натягиваю капюшон на голову, когда холодный ветер ударяет в лицо, льдом обжигая щеки. Отхожу немного от дверей, чтобы не мешать другим идти, и прячу руки в карманы, медленно осматривая школьную парковку. Машины Криса не видно, поэтому щурю глаза, чтобы отчётливее видеть. Обзор, однако, с того места, где стою, оставляет желать лучшего. Несколько автомобилей отъезжают, освобождая пространство, а я отворачиваюсь, продолжив наблюдение за выходящими учениками, чтобы не пропустить Эмили. Через пару минут в проходе появляется Элиот в компании какого-то парня, которого я до этого не видела. На Флоренси короткий серый пуховик, капюшон толстовки накинут на голову и скрывает часть лица. Он что-то обсуждает со своим знакомым, но, заметив меня, быстро прощается, пожимает руку и кивает на прощание. Я не слышу, что он говорит парню, но тот немного хмурится и уходит в сторону парковки. За несколько секунд Элиот преодолевает расстояние между нами, и я заглядываю ему за плечо, гадая, где же Крис. Флоренси снимает капюшон. Я вижу хмурое выражение его лица. — Где Эмили? — спрашивает он, глядя мне в глаза. — Она забыла что-то в классе. Вернётся через пару минут, — отвечаю я и снова смотрю на стеклянные двери. — В каком классе? — проговаривает Элиот. В его тоне так и сквозит недовольство. — В кабинете истории, — пожимаю плечами. Флоренси хмурится, и я замечаю, как в его глазах сверкает недобрый огонёк. Он стискивает челюсти и разворачивается так резко, что слегка задевает меня. Я непонимающе хватаю его за рукав, но парень сбрасывает мою руку, делает несколько решительных шагов ко входу. В этот же момент дверь открывается, и оттуда выходит укутанная в огромную куртку голубого цвета и шапку Эмили. Её глаза едва видны из-за объёмного шарфа, зрачки удивленно расширяются при виде брата. — Где ты была? — рычит он, глядя ей прямо в лицо. Он протягивает руку, чтобы дернуть её, но тут же опускает, передумав. Я отступаю в сторону, молчаливо наблюдая за ситуацией. Вдруг Эмили понадобится помощь. — Забыла тетрадь в кабинете, — уверенно отвечает Эмили. В воздухе повисает молчание, прерываемое голосами других студентов, возмущённых тем, что девушка мешает им пройти, и гулом машин, отъезжающих с парковки. — Ладно, — наконец произносит Элиот и снова натягивает капюшон. Он отворачивается от сестры. Я замечаю, как облегчённо она выдыхает и опускает плечи. Я подхожу к ней и слабо улыбаюсь, выражая тем самым своё сочувствие. Эмили стыдливо краснеет и глубже кутается в шарф. — Мы проводим тебя до дома, — говорит Элиот, обернувшись к нам, и я непонимающе смотрю в ответ. — Где Крис? — вопрос вырывается сам собой. — Уехал по делам, — небрежно бросает Элиот. Пока я обдумываю его слова, мы выходим с территории школы и медленно движемся вдоль улицы. Не так холодно, поэтому решаем пройтись пешком. — Так ты не придёшь ко мне? — спрашивает Эмили после некоторого молчания, повисшего в воздухе из-за присутствия Элиота. — Приду, — возражаю я, — но сначала зайдём за вещами. Подруга кивает. Краем глаза я замечаю любопытный взгляд парня, но решаю проигнорировать это, так и не поняв, чем вызван его интерес. Возле дома мы оказываемся через полчаса медленной ходьбы. Я пропускаю в дом ребят, открыв дверь ключом. Прежде чем войти, Элиот осматривает пространство вокруг, что кажется мне немного странным. Тоффи, услышав звук открывшейся двери, тут же вбегает в коридор и начинает лаять на незнакомых людей. Присев, глажу его по кудрявой шёрстке в успокаивающем жесте. Он замолкает. — Какой милый, — улыбаясь, произносит Эмили и наклоняется, чтобы потрепать Тоффи за ушком. Тот удовлетворенно гавкает в ответ. Элиот садится на тумбочку у входа. Собака не обращает на него внимание, помня парня с его редких коротких визитов, но зато обнюхивает Эмили с интересом. — Я быстро, — заверяю я, стаскивая ботинки. Куртку решаю не снимать, чтобы не тратить время, и сразу же иду вниз, в свою комнату. В рюкзак кладу некоторые вещи: пижаму, футболку и зарядку для телефона. Щётку не беру, подумав, что у Эмили есть запасная, и уже через пару минут стою в коридоре, вновь надевая обувь. Мы выходим на улицу, оставив Тоффи в доме, и направляемся в калитке. Элиот озирается по сторонам, и я внимательно слежу за ним, чтобы понять, на чём сосредоточено его внимание. Когда не нахожу ничего достойного, просто пожимаю плечами.***
— Будешь что-нибудь? — спрашивает Эмили, когда я усаживаюсь на ковер рядом с её кроватью и вытягиваю ноги. — Чай, — отвечаю я, и девушка кивает, выскальзывая в коридор. Спальня Эмили небольшая, но уютная: двуспальная кровать, накрытая пледом пастельного розового цвета, стоит сбоку от окна, света которого хватает на большую часть комнаты; рядом письменный стол кремового цвета, на нём — лампа, тетради, канцелярия и мягкий розовый заяц; стул без спинки, вешалка с вещами и два шкафа: один книжный, другой с одеждой; огромное количество фотографий, на которых изображена Эмили, её мама и папа, реже — Элиот. Комната выглядит потрясающе, и я в некоторой степени завидую тому, что Флоренси окружена хорошими воспоминаниями, заключёнными в деревянные рамки. Девушка появляется в дверях через пару минут с двумя дымящимися в руках кружками, от которых исходит приятный цветочный аромат. — Он с жасмином, — поясняет Эмили. Я благодарно киваю ей, затем дую на горячий напиток и делаю маленький глоток, обжигая кончик языка. Сначала мы решаем разобраться с домашней работой, чтобы она не отягощала нас весь вечер. Пока я пишу небольшое эссе по английскому, Эмили решает задачи по социологии. В перерыве она вновь делает чай и приносит несколько тостов. Мы хрустим поджаренным хлебом и обсуждаем тест по истории. Я не спрашиваю Эмили об их диалоге с Бодваром, отчасти надеясь, что девушка сама упомянет это. Однако она не заговаривает об этом, и я решаю оставить вопрос. Флоренси аккуратно интересуется о ссоре с Крисом, а я тут же возмущённо рассказываю о его стремлении всё контролировать и его властном характере. — Возможно, он просто волнуется? — предполагает подруга, на что громко фыркаю, отвергнув такое объяснение. Не решаюсь упомянуть о том, что мы с Крисом перешли черту на этих выходных, поразмыслив, что это не слишком умно, и, когда Эмили спрашивает меня о засосах, выглядывающих из-под воротника моей водолазки, тут же смущенно краснея, я перевожу тему, потому что не нахожу достойного оправдания. Затем ещё около часа мы делаем домашнее задание, и уже к семи вечера полностью освобождаемся. К этому времени на улице потемнело. Лишь снег искрится в свете фонарей. Пару раз я смотрю на тёмный экран телефона, ожидая сообщения от Криса, но сама не решаюсь написать ему. Странное волнение, вызванное словами Элиота о том, что Шистад отлучился куда-то по делам, поднимается к горлу приступом тошноты. Эмили спрашивает меня о «Маленьких женщинах», и я рассказываю ей о том, что несильно продвинулась в чтении. Наши диалоги похожи на неуклюжие попытки свести к беседу к волнующей теме: Мистеру Х. Флоренси никак не решится начать, а я не хочу давить на неё, предпочитая дождаться, когда девушка соберётся с мыслями. В половине восьмого возвращаются родители Эмили. Мы спускаемся вниз и быстро знакомимся. Они оказываются милыми людьми: посмотрев на маму Эмили, я понимаю природу кудрявых волос обоих детей. Мы недолго болтаем, затем её отец уходит в кабинет, а мама — на кухню, чтобы приготовить ужин. Я чувствую себя немного неловко в их семейной идиллии, ведь у меня такого никогда не было. Эмили, заметив моё неудобство, предлагает подняться к ней. Я соглашаюсь. В девять часов Эмили идёт в душ, а я остаюсь в её комнате. Стягиваю водолазку и штаны, в зеркале рассматриваю сине-бордовые засосы, которые скорее похожи на гематомы, и тут же прячу их за волосами, ощутив странное покалывание в низу живота. Крис так ничего и не написал — я гадаю: дело в утренней ссоре, или что-то случилось? Беспокойство волной подкатывает к горлу и побуждает меня скорее натянуть пижамные шорты, выскользнуть в коридор. Я не знаю, где находится комната Элиота, но двигаюсь интуитивно, подходя к каждой двери и прислушиваясь к звукам. Наугад заглядываю в комнату в конце коридора, услышав там тихий ритм музыки, и оказываюсь совершенно права. Это спальня Элиота Флоренси. Он сидит на крутящемся кресле, откинувшись на спинку — та прогибается под его весом — и забросив ноги на край стола. В комнате царит небольшой хаос: кровать не заправлена, вещи разбросаны по полу. На Элиоте нет футболки, только чёрные шорты до колен, слегка приспущенные на бёдрах, отчего виднеется резинка боксеров. В руках он держит свёрток, похожий на сигарету. Самокрутка. Играет тихая музыка, но я не акцентирую внимание на песне, а смотрю на Элиота. Парень, заметив меня, скидывает ноги со стола и поворачивается корпусом навстречу. Кубики пресса перекатываются при движении. Его тело более подкаченное, чем у Криса… Не то что бы я обращала внимание. — Привет, красотка, — присвистнув, произносит Элиот. Я чувствую себя максимально глупо в этот момент. Всё ещё стою в коридоре. Моя голова лишь наполовину просунута в комнату, и я уверена, что со стороны это выглядит странно, поэтому юркаю внутрь. Отступать уже некуда. Быстрый изучающий взгляд Элиота только прибавляет неловкости, и я мнусь пару мгновений: не знаю, с чего начать. — Ты что-то хотела или просто так заглянула на огонёк? — он многозначительно кивает на свою самокрутку. Я тут же качаю головой, застывая на месте. Ну, и зачем я зашла? Элиот поднимается с кресла и падает на кровать. Его голое тело, освещённое лампой, кажется более загорелым. Отнюдь не нужные мысли так и крутятся в сознании. Я пытаюсь проанализировать, как так получилось, что я постоянно оказываюсь в комнате с полуобнажённым парнем, но ответ так и не приходит на ум. Судя по атмосфере в комнате, Элиот ведет себя вполне естественно и не чувствует того напряжения, что и я. Ещё бы, ведь это я зашла к нему! В голове мелькает мысль о том, что Крис уже начал бы отпускать пошлые шутки, но Флоренси молчит, лишь рассматривает, словно изучает. Я немного расслабляюсь и выдыхаю, поняв, что это не так неловко, как я думала. — Я хотела кое-что узнать, — наконец произношу я, сделав пару шагов навстречу парню. Теперь свет лампы касается и меня. Элиот с интересом обращает взор на мою шею, отчего тут же принимаюсь поправлять волосы, хотя это в большей степени бессмысленно. — Ладно, — просто соглашается он. — Что такое? — Это насчёт Шистада, — медленно подвожу и пристально наблюдаю за его реакцией. Он слабо смеётся, и сережка в ухе подпрыгивает. Элиот выглядит немного вычурно на фоне семьи. Я невольно провожу аналогию: Крис тоже не похож на своего отца. — Я догадался. — Ты сказал, что он уехал по делам. Ну, и… — я немного мнусь, не зная, что именно хочу спросить. — Когда он вернется? — Я думаю, что он уже, — равнодушно пожимает плечами Элиот. — Могу ему набрать, если хочешь. — Нет, не нужно, — говорю я, хотя на самом деле хочу удостовериться, что Шистад дома. Не знаю, связано ли это с нашей ссорой или растущим волнением, но это почему-то становится важным. Решаю обдумать всё позже и, кивнув, разворачиваюсь, чтобы уйти. Медленно иду к двери, когда Элиот переспрашивает с ноткой беспечности: — Уверена? Мне несложно. — Ну, если ты настаиваешь, — быстро отвечаю я, на что Флоренси усмехается. Он тянется к столу, кончиками пальцев подтягивая телефон к краю, и, схватив его, быстро водит по экрану. Видимо, отыскивает нужный контакт. Затем Элиот прикладывает телефон к уху — я, прикусив губу, прислушиваюсь к гудкам, тщательно отгоняя мысль о том, что Шистад может не взять. — Ты уже вернулся? — без какого-либо приветствия спрашивает Элиот, и я облегчённо выдыхаю. Парень кивает мне, давая понять, что ответ Криса положительный. Я тоже киваю в ответ, благодаря его. Быстро скольжу к двери и уже хватаюсь за ручку, когда Флоренси произносит: — Да, она здесь. Оборачиваюсь, сама не совсем распознавая собственные эмоции, бушующие внутри. Мне приятно, что Крис поинтересовался обо мне, и от этого в низу живота разливается тепло, но я не слышу его голоса, оттого испуг запускает десятки волн мурашек по телу. Вероятно, Шистад всё ещё злится. Я тоже зла на него. Наверное, в этом и состоит корень проблемы: мы не доверяем друг другу, хотя на самом деле у нас не было шанса довериться. Очевидно, всё «это», которому я не придумала название, началось не на выходных, а намного раньше. Только вот быстрая смена событий даже не дала возможности обдумать последствия и степень ответственности, которая вот-вот упадёт на наши плечи. Как только вернутся мама и Томас, всё станет ещё сложнее, чем было до этого момента. И в какой-то степени мне обидно: я даже не успела насладиться тем, что таилось взаперти долгое время и теперь вылезло наружу. Миг счастья, который нам удалось поймать за хвост, сейчас растворился в проблемах, окружающих каждого из нас. Это самое отвратительное. Решаю не дослушивать разговор и выхожу в коридор, тщательно прислушиваясь к шуму воды в ванной: не хочу объяснять Эмили, что я делала в комнате Элиота. Я пока не готова рассказать подруге о Крисе, как и не готова полностью взять на себя ответственность за совершённое. Сначала нужно обсудить с Шистадом, что всё это значит и что мы будем с этим делать. Прошмыгнув в комнату Эмили, я сажусь на ковёр и некоторое время просто зависаю в своём телефоне. Когда девушка возвращается, я иду в ванную, чтобы почистить зубы и умыть лицо. Мы гасим свет и укладываемся в кровать. В комнате повисает молчание, и я решаю, что Эмили уснула. Стараюсь не думать о том, что мы так и не поговорили о Мистере Х, но, по-видимому, Эмили пока не готова обсуждать это так же, как я не готова говорить о Крисе. Я переворачиваюсь на спину и задумчиво рассматриваю в потолок, мыслями возвращаясь к выходным. Сейчас, вдали от Шистада, я думаю более ясно и сознательно, и на деле всё кажется более абсурдным. Так всегда бывает, когда руководствуешься не разумом, а чувствами. Со стороны Эмили раздаётся шорох, отвлекающих от раздумий, и я слышу её тихий выдох, прежде чем она говорит: — Это Бодвар.