Допинг

Идя к Антону, Мартен размышлял над вчерашним вечером. Шипулин пришел, как и обещал, но сразу с порога заявил, что свой выигрыш Мартену придется подождать до завтра. В ответ на удивление француза, объяснил, что перед гонкой лучше никаких лишних телодвижений не совершать, поэтому он предложил просто попробовать расслабиться и просто поболтать, ну или, что-нибудь посмотреть по кабельному. Подумав, Фуркад решил, что русский прав, но, на всякий случай, еще раз уточнил, что Антон не собирается идти на попятную, и завтра, после спринта, Мартен обязательно получит свой выигрыш. Сначала они просто смотрели телек, там шла какая-то легкая комедия, но Фуркад почти не помнил про что. Он просто наслаждался близостью Антона, который, проигнорировав соседнее кресло, расположился на полу в ногах у Мартена, откинув голову ему на колени. Какое-то время они молча пялились в экран, и Фуркад поймал себя на том, что рассеянно гладит Антона по голове, запутавшись пальцами в его волосах. Он поспешно убрал руку, но недовольный звук, который сорвался с губ Антона, заставил вернуть ее на прежнее, теперь уже, законное место. Первым нарушил молчание Мартен. — Тош, можно тебя спросить? — Если продолжишь меня так называть, то считай, что тебе можно все. — Антон развернулся, положил руки Мартену на колени, оперся на них подбородком и, улыбнувшись, подмигнул, — Спрашивай, Марти. — Расскажи, как это, быть с мужчиной? — француз зажмурился, сам испугавшись своего слишком откровенного вопроса, и открыл глаза только тогда, когда почувствовал, что приятная тяжесть шипулинской головы исчезла с его колен. Антон, с серьезным видом, очень внимательно смотрел на француза, словно пытаясь что-то прочитать на его, и без того, смущенном лице. — Прости, я наверно… — быстро затараторил Мартен. — Все нормально, — перебил его Антон, — Я просто думаю, как тебе это объяснить… Понимаешь, когда ты занимаешься любовью с женщиной, то ты изначально тот, кто принимает на себя ведущую роль. Ты тот, кто, в первую очередь, дарит наслаждение своей партнерше, и только потом, берешь то, что тебе дают в благодарность. А с мужчиной… — Антон слегка запнулся, подбирая слова, — Мне кажется, что секс между мужчинами честнее. Тут ты точно уверен, что правильно, а что нет, что доставляет удовольствие твоему партнеру, а что не очень и, самое главное, ты точно уверен, что оргазм, до которого ты довел своего партнера, настоящий, а не сымитированный, и твой партнер тоже в этом уверен. Вы изначально равны. Ты и даешь и берешь одновременно. Ты можешь позволить себе расслабиться, подчиниться и, при этом, не чувствовать себя слабым. Знаешь, мне кажется, что это нужно пережить любому мужику, будь он хоть самым закоренелым натуралом. Это… это просто непередаваемые ощущения. Можно все. Можно стонать, умолять, просить — быстрее, сильнее, еще… И вообще, от ощущения того, что трахают тебя, просто сносит крышу. Антон замолчал и, не отводя от Мартена взгляда, снова опустился на пол и устроил голову на его коленях. Мартен вскочил с кресла, рывком поднял с пола Шипулина, подтягивая его к себе, и, глядя в упор в глубокие серые глаза, прошептал: — Я хочу, Антош… хочу попробовать… Антон застонал, обнимая Мартена еще крепче, и потянулся к его губам, вовлекая в глубокий, страстный поцелуй. — Завтра Марти… все завтра, если не передумаешь… — шептал Антон, продолжая покрывать поцелуями лицо и шею француза, зарываясь пальцами в его волосы. — Нет, не передумаю, — упрямо ответил Мартен, отвечая на ласки и целуя в ответ. Стоит ли упоминать, что, однозначно спокойным, этот вечер, все-таки, назвать было нельзя? В итоге все закончилось жаркими поцелуями и, к всеобщему удовольствию, взаимной мастурбацией. Спринт для обоих спортсменов прошел весьма удачно — оба на подиуме, первый и второй, только, в отличие от масстарта, верхнюю ступеньку теперь занимал Мартен. — Снова смотришь на меня сверху вниз? — чуть слышно шепнул Антон, протягивая руку для рукопожатия. У Мартена внутри все сжалось, низ живота сладко скрутило, а член предательски дернулся. С недавних пор, выражение «смотреть сверху вниз», вызывало в нем совершенно определенные ассоциации, а именно: Антон, стоящий перед ним на коленях и самозабвенно отсасывающий ему. После церемонии награждения, прохождения всех необходимых процедур и допинг-тестов, сидя на пресс-конференции, Мартен постарался вернуть русскому «должок». — Я бы предпочел посмотреть на тебя сверху вниз в более интимной обстановке, — шепнул он Антону, почти касаясь губами его уха, — И я все еще не передумал. Теперь пришла очередь Шипулина сдерживаться, чтоб не застонать в голос прямо на камеры, но, взяв себя в руки, он наклонился к Фуркаду и прошептал: — Вечером у меня. И вот Мартен уже стучит в дверь номера Антона. Дверь распахивается и его, буквально, втягивают внутрь, и все мысли тут же покидают его голову, потому что Антон целует так, как будто хочет через этот поцелуй забрать его душу. — Все еще не передумал? — улыбаясь, прямо в губы выдохнул Шипулин. Мартен заметно нервничал, но все же упрямо помотал головой. Скорей всего он, наверно, уже сбежал, если бы не желал этого так же сильно, насколько боялся. Да и пути к отступлению уже были отрезаны теплыми руками, которые, нежно и успокаивающе, гладили его спину, и губами, которые дарили невесомые, но обжигающие поцелуи. Огромные, словно омуты, серые глаза были так близко, что в них можно было утонуть, и Мартен сдался, он просто позволил себе плыть по течению, подчиняясь этим сильным и ласковым рукам и губам. — Марти… как же я хочу тебя… Голос Антона выдернул француза из полузабытья. Он с удивлением заметил, что из одежды на нем остались только джинсы, и те уже были расстегнуты, и теплые руки по-хозяйски сжимают его ягодицы, а сам Антон настойчиво подталкивает его по направлению к кровати. — Антош… — Мартен сам удивился тому, как задрожал его голос. — Тщщ, Марти, — прошептал Антон, укладывая его на кровать, окончательно стаскивая ненужные джинсы, — Просто расслабься… Антон медленно раздевался, не сводя глаз с француза. Мартену стало невыносимо страшно от этого жадного и голодного взгляда, но он не был бы Фуркадом, если бы позволил дать волю своему страху. Он решительно рванул с себя трусы и отбросил их в сторону. Антон аж присвистнул от представшей перед ним картины — полностью обнаженное сильное и красивое тело, которое, казалось, только для того и создано, чтоб ему поклонялись. — Совершенство, — выдохнул Антон, — Какой же ты красивый, Марти. Первым желанием Мартена было прикрыться, но он с удивлением обнаружил, что его тело ему не подчиняется, как будто он находится под гипнозом, этих, потемневших от желания, серых глаз, жадно разглядывающих его. Единственное, на что он был еще способен — это смотреть на великолепное тело, нависшее над ним, такими же голодными глазами. Как же он его хотел! Хотел и боялся одновременно. А в мозгу билась только одна мысль, уже озвученная Антоном: — «Совершенство.» Антон наклонился чуть ниже, лизнул головку, прошелся языком выше, по кубикам пресса, по груди, шее и, наконец, вернулся к губам Мартена. Руки во всю гуляли по его телу, поглаживали и пощипывали все, до чего могли дотянуться, следом за руками следовали нежные губы, стараясь не пропустить ни одного миллиметра желанного тела. Когда губы Антона сомкнулись на соске, Мартен выгнулся, словно через него пропустили разряд тока, и протяжно застонал. Он даже представить себе не мог, какими чувствительными могут быть его соски, и какое это наслаждение, когда кто-то их лижет, втягивает в рот, покусывает. Мартен уже не стонал — он кричал, почти плакал и извивался, безжалостно сминая под собой простыни. Он потерялся в ощущениях, казалось, что губы и руки Антона были везде… Мартен взвыл, когда эти мягкие губы обхватили его изнывающий, истекающий смазкой член и с силой втянули в расслабленное горло до конца. Так самозабвенно отсасывать мог только Антон — он то выпускал его изо рта почти полностью, лаская языком головку, то снова сильно втягивал… одна рука нежно щекотала его живот, вторая ласково поглаживала и сжимала яички. Француз уже был на грани, когда почувствовал, как палец Антона пробрался между его ягодиц и слегка надавил на сфинктер. Мартен, как не старался, но не смог до конца справиться со страхом и напрягся, что не ускользнуло от внимания Антона. Он мгновенно остановился и приподнялся над Мартеном. — Марти, что случилось? — спросил Антон, тревожно вглядываясь в его глаза. С губ Мартена сорвался только жалобный всхлип и Антон понял, что тот, несмотря на всю свою браваду, просто боится. — Я не буду, Марти, слышишь меня? Я не сделаю ничего, чего ты сам не захочешь. — Я хочу… — прошептал Мартен, — только я… Тош, я очень хочу, но… — он так и не смог заставить себя произнести слово «боюсь». — Тщщ, я понял, мой хороший, мы продолжим, но если ты передумаешь, то просто скажи, — Антон нежными, успокаивающими движениями гладил живот Мартена, — Слышишь меня, просто скажи и я остановлюсь. Марти, ты должен мне верить, я никогда, слышишь, никогда не сделаю ничего без твоего согласия. Мартен нервно кивнул и раздвинул ноги, приглашая Антона продолжать. Антон свесил руку на пол, нащупал свои штаны и достал из кармана смазку и презервативы. Мартен, как завороженный, смотрел, как его потенциальный любовник выдавливает на руку гель, как растирает его между пальцев, согревает. Антон опустил руку к паху Мартена, провел по промежности и остановился на, судорожно сжатом, сфинктере. — Марти, расслабься… — палец продолжал мягко поглаживать вход, — Это, наверно, звучит не очень эротично, но попытайся потужиться, как будто хочешь что-то из себя вытолкнуть… Мартен зажмурился, но честно попытался сделать так, как говорил ему Антон и… палец плавно скользнул внутрь почти до конца. Больно не было, небольшой дискомфорт от чего-то лишнего в заднице, не больше. Он распахнул глаза и столкнулся с внимательным взглядом Антона. Шипулин медленно двигал пальцем внутри Мартена, а второй рукой нежно ласкал его напряженный член. Он наклонился и снова взял в рот, продолжая двигать пальцем, постепенно вставляя второй, вращал ими, разводил в стороны, бережно растягивая тугой анус. Принять третий палец было уже больно, и Мартен попытался выползти из-под Антона, слезть с этих пальцев, но тут Антон коснулся чего-то такого внутри, что перед глазами сверкнула молния, а в теле будто лопнула сжатая пружина, и это стало последней каплей, и Мартен забился в сладких судорогах оргазма. Когда первая волна эйфории прошла, он открыл глаза и посмотрел на Антона. Тот сидел у него в ногах и улыбался своей потрясающей широченной улыбкой. Мартен тоже улыбнулся Антону и, еще шире раздвинув ноги, прошептал одними губами: — Давай… Тош, не тяни… Антон быстро раскатал по изнывающему члену резинку и приставил его к, расслабленному после оргазма, анусу. Маленькими, короткими толчками ему удалось протиснуть внутрь головку… — Твоюжмать, — взвыл Фуркад. Боль была такая, что ему казалось, будто в задницу вставили раскаленную кочергу. — Прости, я сейчас… — Антон попытался двинуться назад, но Мартен, закинув ноги ему на спину, не позволил выйти из него. — Блядь, Шипулин, или ты сейчас доведешь все до конца, или я тебя придушу, — сквозь зубы прохрипел Фуркад, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, — Ну, давай… Антон закусил губу и одним плавным движением вошел до конца. — Бляяяяя, — Антон не смог сдержать гортанный крик, насколько тесно стенки ануса сжали его член. Подождав немного, давая Мартену время привыкнуть и расслабиться, а себе, наоборот, не кончить сразу, Шипулин начал двигаться. Сначала медленно, постепенно наращивая амплитуду и, в какой-то момент, не выдержал и сорвался на бешеный темп. Мартен метался под ним, выгибался с риском сломать позвоночник и так сладко стонал… скользкие пальцы, белые от напряжения переплелись намертво, с разгоряченных тел ручьями лился пот, влажные волосы липли ко лбу и лезли в глаза и вскрики, стоны, уже не понятно чьи… больно… тесно…горячо… толчок… еще… еще… и это невероятное ощущение заполненности и завершенности, власти и подчинения, чувство боли и дикого кайфа одновременно и все это через край… крик… еще… и, наконец, освобождение. Антон почти упал на Мартена, дрожащие пальцы запутались в волосах, тела судорожно вжались друг в друга и шепот… какие-то нежные глупости на разных языках, но, кажется, они понимают… Первым в себя пришел Антон. — Марти, — тихо позвал он, — Ты как? Мартен лениво повернул голову, посмотрел на Антона мутными глазами и слабо улыбнулся: — Пока еще жив. — Блин, прости… — но договорить ему дали. Мартен притянул его к себе и заткнул долгим и страстным поцелуем. — Останешься? — с надеждой в голосе спросил Антон. — Не отделаешься, — усмехнулся Мартен, — И потом, я сейчас точно не смогу шевельнуться. Антон почувствовал, как внутри него разливается тепло от одной только мысли, что завтра утром он проснется и Мартен будет рядом. — Спокойной ночи, Марти, — Антон обнял Мартена и притянул его к себе поближе. Мартен, закинув руку поперек антохиной груди, уткнулся ему в плечо. — Спокойной ночи, Антош.