Допинг

Антон проснулся снова с липким ощущением тревоги — опять этот сон. Опять он гнался за самим собой по трассе и никак не мог догнать. Сердце бешено колотилось, а в голове стучало, как молотом по наковальне. Антон с трудом успокоил сбившееся дыхание и, наконец, почувствовал, что кто-то трясет его за плечо и понял, что он в постели не один. Повернув голову, он столкнулся с пристальным взглядом темно-карих глаз, которые внимательно, с нескрываемым волнением смотрели на него. Мартен. Ну конечно-же, лучшее доказательство того, что все случившееся вчера было наяву. И глядя на мужчину в своей постели, ощущая его близость, Антон сознавал, как это приторное чувство страха постепенно уходит, уступая место другому, более сильному чувству. — Привет, давно не спишь? — хриплым ото сна голосом спросил он. — Привет, — улыбнулся Мартен, — не хотел тебя будить, пока… — Пока что? — Пока ты не стал задыхаться. Плохой сон? Вместо ответа, Антон потянул Мартена на себя, уткнулся носом ему в шею, крепко прижимая к себе теплое, податливое тело. Мартен не сопротивлялся, наоборот, он тоже обнял мужчину в ответ и нежными, успокаивающими движениями, поглаживал его по спине. — Ты так и не ответил, — прошептал он куда-то в макушку, — что тебе приснилось? — Тебе когда-нибудь снились навязчивые сны? — Антон чуть отстранился от Фуркада, ровно настолько, чтоб мог видеть его глаза. — Такие, от которых просыпаешься в холодном поту и не можешь понять, что все это значит? — Бывает, — по лицу Мартена пробежала еле уловимая тень, — Так ты мне расскажешь? — Может быть позже… не сейчас… — Антону очень не хотелось нарушать тот хрупкий баланс между спокойствием и тревогой, который только что установился, и он снова уткнулся в плечо Мартена. — Хорошо, — выдохнул француз и прикрыл глаза, стараясь сохранить в себе душевное равновесие и тепло, которое дарил ему новообретенный любовник. Его руки нежно порхали по сильному мускулистому телу, поглаживали по спине, плечам, зарывались пальцами в волосы, и он чувствовал, как мужчина в его объятьях расслабляется, и напряжение постепенно покидает Антона. Мартен слегка отодвинулся от Шипулина, но только для того, чтобы найти и поцеловать его губы. Сначала легко и почти невесомо, но постепенно увеличивая нажим, заставляя раскрыться и впустить в себя проворный и нетерпеливый язык, норовящий вылизать все, до чего только может достать. С упоением ощущая, как Антон столь же пылко отвечает на его ласки, потихоньку перехватывая инициативу. Антон перекатился на Мартена, по-хозяйски подминая его под себя, целуя его уже отнюдь не нежно, а скорее властно, заявляя свои права. Желание снова обладать этим восхитительным телом, взять, подчинить, отдавая взамен всего себя, даря непередаваемые эмоции и ощущения, полностью вытеснило все остальные чувства. И только каким-то краем сознания улавливая ответные ласки Мартена, его тихие, полузадушенные стоны, чувствуя, как нетерпеливо трется, напряженный до предела, член о его собственный стояк, Антон понимал, что все делает правильно. Мартен метался под Антоном, подчиняясь полностью его рукам, которые казалось, были повсюду, совершенно не стесняясь своих стонов, вырывавшихся вместе с его сбившимся дыханием, судорожно цепляясь непослушными руками то за Антона, царапая и сжимая, оставляя синяки на его теле, то за простыни, безжалостно комкая и разрывая их. Сознание уплывало, оставляя вместо себя только безумное наслаждение, которое дарил ему Антон. Он практически пропустил тот момент, когда Шипулин перевернул его на живот и вплотную занялся его тылом. Почувствовав, как пальцы Антона кружат по его ягодицам, медленно, но верно пробираясь к заветной цели, Мартен нетерпеливо выгнулся и приподнял задницу, но стоило пальцу Антона чуть надавить на сфинктер, как с губ сорвался свистящий всхлип, а анус судорожно сжался. — Больно? — испуганный шепот в ухо: — Прости… я… — Продолжай… — сквозь зубы, но требовательно, — даже не вздумай останавливаться… И снова Мартен чувствует руки на своей заднице, которые нежно гладят, чуть разводя в стороны ягодицы, горячее дыхание и, что-то мягкое и влажное касается его входа. Француз уже не стонет, он скулит, ощущая, как язык Антона хозяйничает у него в анусе, вылизывает припухшее колечко, настойчиво пытаясь протиснуться внутрь. Никакого дискомфорта и боли, только этот невероятный язык, доводящий до полного безумия. Мартену кажется, что он сейчас взорвется только от осознания того, что вытворяет Антон с его пятой точкой. — Блядь, Шипулин… — скулит Мартен, прерывисто хватая воздух, — хватит уже… я не могу… — Чего ты хочешь, Марти? — Фуркаду даже не нужно видеть Антона, чтоб понять, насколько самодовольная улыбка сейчас сияет на его лице. — Хватит миндальничать… я тебе не баба… — ему кажется, что он кричит, хотя на самом деле, с его губ срывается лишь шепот, — трахни меня уже… Мартен слышит тихий смешок, слышит, как разрывается упаковка… он чуть поворачивает голову, достаточно для того, чтоб увидеть, как Антон ловко раскатывает презерватив по, колом стоящему, члену. Видит блядскую улыбку на губах… — Бляяя, придушу… — стонет он, — давай… не тяни… Антон подсовывает под него руку, заставляя приподнять задницу, и приставляет головку ко входу, несколько раз проводит ею верх-вниз, дразня дырку и, наконец, надавливает, завороженно глядя, как медленно раскрывается колечко сфинктера, принимая его немаленький орган. Мартен тяжело и прерывисто дышит, пытаясь расслабиться, как учил Антон, но все-таки не может сдержать страдальческого стона, и тут же ощущает, губы, покрывающие легкими успокаивающими поцелуями его спину, и руку, нежно сжимающую его член. — Тщщщ, Марти, — Антон входит до упора и замирает, давая время привыкнуть, не переставая успокаивать любовника ласками. Хотя, бездействовать, когда собственный стояк зажат в такие жаркие тиски, подобно смерти. — Марти… — прерывисто, с придыханием стонет он, — прости, но… не могу больше… Мартен слегка подается назад, давая разрешение, и Антон срывается. Крепко стискивая бедра француза, он сильными, размашистыми движениями начинает вбиваться в Мартена, с каждым толчком вырывая из него хриплые вскрики. Антон и сам не может сдержать стонов, глядя на то, как Мартен извивается под ним, бесстыдно подмахивая, и уже не стесняясь, просит… еще… сильнее… еще… еще… Шипулин чуть меняет угол проникновения, и сладкий протяжный стон служит ему наилучшей наградой — он нашел, что искал. Антон продолжает вбиваться в диком темпе, понимая, что до неминуемой разрядки остаются какие-то секунды, но не может заставить себя ни замедлиться, ни, тем более, остановиться. С громким, долгим стоном, он в очередной раз врывается в Мартена до упора, врезаясь в ту самую точку и кончает. Оргазм накрывает его огромной волной и Антону кажется, что ему уже никогда не выплыть, но он счастлив умереть вот так. Сквозь неимоверный шум в ушах, он слышит не менее протяжный стон, в котором явно угадывается его имя, и по судорожным спазмам ануса, все еще сжимавшего его член, он понимает, что Мартен тоже достиг своего пика наслаждения. Антон нехотя скатился с любовника, не в состоянии успокоить хриплое, неровное дыхание. Он чуть повернул голову, чтоб посмотреть на Мартена — француз обессиленно лежал, уткнувшись носом в подушку, и так же прерывисто дышал. Он легко прикоснулся пальцами к ладони Фуркада и чуть улыбнулся, когда почувствовал, как Мартен так же слегка сжал его пальцы. — La petite mort. — Прошептал Мартен, и мутным, расфокусированным взглядом одарил Шипулина. — Что ты сказал? — La petite mort. — Повторил Фуркад. — Маленькая смерть. Французы так называют оргазм. — Точно подмечено, — усмехнулся Антон, — минуту назад я мог поклясться, что умер. Было здорово вот так лежать друг напротив друга, слегка соприкасаясь руками и не разрывая взгляда, но спортивный режим пока еще никто не отменял. — Нужно вставать, — с сожалением произнес Мартен. — Да, — согласился с ним Антон, — Ты как? В порядке? — В полном, но эстафету завтра точно не побегу. — Мартен слегка поморщился, но в глазах плескалась какая-то веселая чертовщинка. — Ну вот, — с деланой досадой пробормотал Шипулин, — как дурак, так счастливый. А мне вот не отвертеться. — Как говорится: «Сделай и сдохни!» — понимающе хмыкнул Мартен. — В России говорят по-другому: «Сдохни, но сделай!» — засмеялся Антон, — так что даже смерть не является уважительной причиной для того, чтоб не выйти на старт. — Зато, у тебя есть тайное оружие, — так же смеясь, ответил француз. — Какое? — Антон сделал вид, что не понимает, о чем говорил Мартен. — Я! Надеюсь, я хорошо тебя простимулировал? — О да! После такого допинга я просто не имею права проиграть! — и Антон потянулся к губам Мартена. — Только попробуй и останешься без сладкого, — угрожающе шикнул Фуркад, перед тем, как полностью отдаться поцелую.