Демоны ищут тепла и участья

Сперва, когда Слава только начинает осознавать, что Мирон к нему больше не приблизится, он чувствует только облегчение. Сознательно не ходит на историю, потому что боится встречаться, боится опять попасть под нечеловеческое, да ладно, обаяние. Потом всё становится куда хуже. Он не может банально сосредоточиться на голосе преподавателей, постоянно витает где-то в облаках и, соответственно, получает втыки. Ваня пока только ржёт над ним, не осознавая масштаб проблемы, у него на самом-то деле своих проблем хватает: в виде приёбывающегося лично к нему Охры. Это даже выглядит крипотно. И Слава бы поржал в ответ, потому что Ванька, всеми силами бегающий от забавляющегося демона, — ну просто что-то с чем-то. Но чёт окончательно становится не до веселья. Он даже до медкабинета ухитрился дойти, и теперь пропивает весь курс маленьких беленьких таблеточек, которые требуется быстро глотать, иначе никак потом не выходит отплеваться от горького привкуса. Впрочем, иногда Слава рассасывает долбаные кругляшки вполне сознательно, лишь бы вновь ощутить себя в реальности. Ебучий Оксимирон. Сука! Он отказался от Славы, и теперь из Гнойного по каплям вытекало желание жить. Хоть коленки разбивай и прощение вымаливай. Спустя месяц доходит до того, что он даже на еду забивает. Пьёт ещё только чаёчек, заботливо подсовываемый Ванечкой. На автомате. И уже даже о Мироне не думает, он ни о чём не думает, апатия накрывает мозг мягким белым одеялом и уносит куда-то в глубины пиздеца. И он просто засыпает, идя на очередную пару. А вновь осознав себя, он понимает, что оказался в каком-то странном помещении. В нём нет ни окон, ни дверей, ни какого-либо видимого источника света, и всё равно видно буквально всё. Он продолжает не помнить, кто он и как здесь оказался, и так хочется пройти дальше, избавиться от последнего препятствия на пути в небытие. — Дай ему ещё немного времени, — как будто бы пространство говорит с ним не слишком-то знакомым мужским голосом. Славочка смеётся, смеётся и смеётся… Здесь довольно хорошо, тепло и уютно, он садится, а затем и ложится прямо на пол, с удивлением наблюдая за пролетающим по комнате облаком. Оно такое же белое, как и всё вокруг, но на фоне статичности выглядит живым. У Славы какие-то нехорошие ассоциации с этим словом или понятием — какая нахрен разница. На секунду он задумывается, что каждое понятие всё равно является словом, но затем выгоняет ерунду из мыслей. Ему не хочется думать, что он мог застрять здесь на долбаную вечность, потому что это всё ещё пугает. В конце концов, скорее всего он всё ещё жив и именно поэтому здесь, а не где-нибудь в чертогах.

***

Ваня сидит у кровати спящего друга и ругает себя последними словами. Монолог сей длится уже около получаса, а словарный запас всё не иссякает, позволяя дарить всё новые и новые эпитеты самому себе. Он оказался слишком занят, чтобы вовремя заметить, что со Славочкой действительно что-то не так. Долбаный Охра. После того случая с пробежкой Ване действительно пришлось прийти к нему ещё раз и вновь бегать, бегать и бегать. И вновь всё заканчилось очевидным позором. Но Ванечке уже похуй, ему лишь бы с родненькой земли больше не вставать. — Подъём, — то, что рядом с ним находится почти всегда только Охра, Ванечка просекает почти сразу и даже уже почти готов просить политического убежища у Рудбоя, который вообще-то тоже Ваня и — только может быть — сможет заставить своё альтер эго отвязаться. Впрочем, пока ему даже единственного случая не представилось, голубые глаза, как только он появлялся в поле зрения, таинственным образом менялись на чёрные. — Не могу, — а ещё одним фактом было то, что Охра прекрасно чувствует ложь… Ну и с хрена ли тогда? Теперь Ванечка старается быть предельно честным, потому что, кажется, бывалого демона это вгоняет в не хилый такой ступор. — Можешь, — лезущие из пасти клыки… Сначала Фаллен был уверен, что это признак злости и надвигающегося пиздеца, оказалось, лишь пиздеца… Тяжко вздохнув, Ваня попытался исполнить приказ, даже на ноги поднялся, но потом, как и в прошлый раз, незамедлительно рухнул обратно. Что-то отчетливо хрустнуло, и он издал стон умирающего лебедя, которому в придачу ещё и отдавили хвост. — И ты вновь не справился, — и ведь, сука, ржёт ещё. Ваня уверен был, что демоны только с каменной рожей ходить способны, так нет же. И ведь ничего в ответ не скажешь, у Вани соображалка даже падением на землю не отбита, а жаль, было бы по жизни куда веселее, как Славику, который по почину собственной ебанутости вечно ухитрялся вписываться во всё более-менее сомнительное. — И что с этим делать прикажете? — да вы что, Ванечка же неконфликтный даже, ну вот ни чуточку. И попиздеть это не он сейчас решил. А вообще, стоило бы не забывать, что в большей части пиздеца он побывал и самостоятельно. — Бегать, пока норматив не сдашь, — кажется, Охру такая реакция даже не бесит, он явственно наслаждается, вновь широко улыбаясь. Ванечку передергивает, ебаный чеширский котик. — Дядь, а если совсем не сдам? — выходит как-то грустно и почти отчаянно, Ваня совершенно не готов тратить драгоценное время на тренировки. На хуй вот они ему сдались-то? — Сдашь, — уверенность Охры скорее пугает, как и всё неубираемые клыки, будто бы Фаллен зубной врач, способный оценить красоту чужих зубиков. Так и хочется заявить, что-то о том, какие у деточки ровненькие беленькие зубки, но бля, он же не окончательно двинулся, правда ведь? — Ванну горячую прими, иначе опять завтра весь день будешь лестницы проклинать, — какой же заботливый, блин, монстр. Ещё и мысли читающий. А потом до Ванечки доходит, что значит и всё, что он об этом уебане думает, Охра уже разузнал и до сих пор не прибил ни его, ни добрую половину Академии, вынужденную проходить немного садистские тренировки. — Обязательно, — Ваня в ответ улыбается широко, подумывая над тем, что привычки этого конкретного демона какие-то заразные. Охра фыркает и как тогда переносит его бренное тело сразу в комнату. И Фаллен даже выполняет рекомендации на счёт ванны. Ну не совсем, конечно, приходится стоять под горячим душем, что конечно же ну уж совсем не то, но со студенческим бытом другое возможным не представляется. Когда он вновь возвращается в комнату, на кровати сидит Слава. Он грустен и, кажется, решил познать дзен, настолько отсутствующий у него взгляд. Ванечке не хочется сейчас разговаривать, что-то выяснять, выпытывать, он вообще бы просто поспал, но он же друг, а значит бремя его тяжко. Фыркает, подсаживается к Славе, осторожно трясёт его за плечо. — Что-то случилось? — Гнойный наконец-то отвлекается и теперь выглядит как только что проснувшийся человек. В край не ебущий, что он вообще тут забыл. — Всё заебись, — он вздрагивает и выглядит настолько несчастным, что полнейший пиздец. — Дядь, ну не еби мне мозг, а? Потеряем просто время в уговорах, — Ванечке очень хочется спатьки. — Просто день сегодня сложный, — Фаллен знает, что с Мироном Слава то ли расстался, то ли серьёзно поругался, и то, только лишь потому, что не видит больше этих двоих рядом. — То есть ты проебал пару истории, поспал на бытовой магии, кстати абсолютно зря: там сегодня обсуждали, как можно быстро избавиться от крови и черничного сока, я записал даже. Так вот, учитывая то, что сегодня у нас не было больше ничего, я не очень понимаю, по каким именно причинам ты называешь его сложным? — сложно быть терпеливым с человеком, который является буквально магнитом для неприятностей. Впрочем, жить им точно не скучно, хоть и тревожно становится временами. — Я не хочу слушать бесполезную хрень, — Слава, когда злится или обижается, становится действительно милым. Ну или Ванечка совсем уже ебобо, во что верить хочется уже меньше. — То есть раньше ты ходил и слушал, а теперь хрень, да, дядь? — он не хочет доёбываться или звучать как мудак, но не понимает сейчас, как выпытать из Славы хоть какую-то значимую инфу по-другому. А разузнать всё правда надо, а то слишком уж явственно всё по пизде идёт. — Да, — Славочка начинает ебанутенько улыбаться, а значит, всё: значит, рубикон уже пройден, и хуй он что Ване сейчас уже скажет. И тот забивает, потому что до ужаса хочется спать, а ещё потому, что он верит, что успеет заметить, если всё реально будет пиздец. И он идёт спать. Потом вновь сталкивается с Охрой, который неожиданно занимает всё его внимание, внезапно даже разрешает во время общей тренировки посидеть в сторонке. И даже ни один долбоёб клюв не потрудился в возмущении приоткрыть, всё-таки пиздюли Охра отвешивал знатные, а Рудбой в последнее время всё чаще предпочитал не появляться. Ванечка отказываться от невероятного подарка судьбы даже не подумал, даже просто ровно стоять длительное время не моглось. Он даже задремать ухитрился на травке под солнышком, внезапно радуясь, что в Академии практически всегда каким-то образом поддерживается комфортная температура. — Я тебя ненавижу, — весело говорит подходящему со спины демону. Тот, сука, вообще-то бесшумно подкрадывается, но Ваня его то ли чувствует, то ли ещё чего, но сюрприз-инфаркта не получается. — Не правда, — спокойно отбивает, садясь рядом. — Я просто не смогу это сдать, дядь, — пытается выглядеть как можно жалостливее, даже думает на эту темы как можно более выразительно. Он не тупой, видит, что Охра в нём заинтересован, хуй знает зачем и почему, но Фаллен будет идиотом если даже просто не попытается не получить свою выгоду. Зря он что ли жопу здесь рвёт? — Сможешь, — смеётся так искренне, что убивать его хочется лишь сильнее. Намного сильнее. Так сильно, что Ванечка даже подсаживается чуть ближе. Чтобы значится, бац, и сразу труп. — Такой злобненький котик, — практически мурчит, а Ванечка от такого, блин, заявления аж подпрыгивает. Вот какого хрена, вообще уже отбитый мудак. А Охра ещё и ухмыляется довольно. Вот Ваня и решил, что всё-таки такого счастья ему и даром не надо. От демона он бегал крайне изобретательно, пересекаясь лишь на занятиях и на попытках сдать долбаный норматив. С дополнительными встречами было сложнее, но, кажется, Охра его жалел, либо просто охотничий азарт не позволял развлекаться с практически бессознательной добычей. И всё равно, по итогу, выходило так, что с каждым днём Ванечка заёбывался всё больше и больше. И таки проморгал момент, в который Славе окончательно стало хреново. И теперь сидел рядом с его кроватью и пытался понять, в какой момент жизнь его зашла куда-то вот совершенно не туда. В любом случае, вопрос так и остался риторическим. Он ухитряется пропустить свой «час позора», и не очень-то мирно настроенный Охра появляется в медпункте. Ваня готов всеми силами отстаивать место у койки друга, побежденного коварными злыми силами, и Охра куда-то съёбывает, через некоторое время притаскивая с собой хлопающего зенками зама. Ух, как Ванечка зол. Ему на некоторое время даже плевать становится, что его вроде как вообще «пожалели» и он высказывает Яновичу всё, что о том думает. Неожиданно, но немедля вон из Академии его не выставляют, лишь из комнаты, и то это старается возмущенно сопящий Охра. Он тащит его как что-то абсолютно незначительное, и не то чтобы Ванечка хоть как-то мог ему сопротивляться. Разные весовые категории и всё тут. — Вперёд, — командует Охра, когда они вновь оказываются на поле, и Ваня лишь глухо, с глубочайшим отчаянием стонет, вновь начиная бег по собственным кругам ада.