Через тернии к звездам (сборник драбблов)

      «Почему Ларин никогда не пьет?» — внезапно задался вопросом Юра, стоя посреди шумной вечеринки: чья-то вписка — какой компании Юрий даже не помнит — куда были приглашены известные в определенных кругах личности. По случайности или нет, Дима тоже пришел — и поспешно скрылся в толпе, едва завидев Хованского.       Тусовка была весьма посредственной, поэтому Юра быстро потерял интерес, но факт пребывания здесь Ларина взбудоражил нетрезвое сознание — и породил шальную мысль напоить Диму. Ну, любопытства ради.       Осталось придумать, как это сделать и как вообще отыскать среди надравшейся публике самого Ларина. К счастью, последняя задача достаточно быстро решилась: Хованский, озираясь по сторонам, все-таки заметил знакомую русую голову. Юра, чуть пошатываясь, уверенно пошел к цели — первая задача решится как-нибудь импровизом.       — Диму-уля, привет, — тянет ехидно, подсаживаясь к недоумевающему Ларину (тот нашелся в углу комнаты, на диване). — Какими судьбами ваше величество соизволило снизойти и осчастливить собственной персоной жалких плебеев?       — Не по своей воле, — отрезал Дима, отсаживаясь на приличное расстояние.       — А, Юлик затащил, что ли? — кажется, парень тоже был где-то на вечеринке; скупое молчание стало ответом на вопрос: кажется, Ларин явно не настроен на общение. — Или вынюхиваешь сенсацию про то, что мне писали текст? — пару рэперов также пригласили.       — Юра, будь добр, отъебись.       — Ну, уж нет. Теперь моя задача — развеселить принцессу-несмеяну. Может, поцеловать тебя, Уткин?       Дима невольно вздрогнул от отвращения, уязвив тем самым самолюбие Юры. Ну, ничего.       — Тебе просто выпить надо, — уверенно заявил Хованский. — Авось человеком чуть-чуть станешь.       — Если таким, как ты — то спасибо, обойдусь, — тут же фыркнул Ларин.       — Ну, давай же. Одну стопочку.       — Я выпью, и ты отъебешься? — с усталой надеждой выдохнул Дима, и на бодрый кивок протянул недовольное «ладно, окей».       Посему враги переместились к бару.       — Так почему ты все-таки не пьешь? — Юра льет водку в рюмку.       — Чтоб как ты не опуститься.       Вот же пидор, бля. Ну, ладно, Хованский-то знает, как развязать язык. Дима тем временем залпом выпивает и с чистой совестью собирается уходить.       — Стой! А как же закусить?       — Хованский, все, был уговор.       — А еще за одну рюмку расскажу про гострайтера, — пошел ва-банк. Дима уже явно злится, но все-таки остается на месте.       — Ты меня споить, сука, хочешь, что ли?!       Догадливый пидор, однако. Юра ухмыляется и доливает в рюмку. Рассерженный Ларин вновь опрокидывает.       — Ну?       — Мне не писали текст, — пьяно выдыхает прямо в лицо Юра.       — Сволочь.       — Знаешь, а мы могли бы сыграть. Баш на баш, — зацепить «спором» надменного Диму легко. — За рюмку — ответ.       — Блядь, почему ты мне на голову свалился?       — Выпей — и я отвечу.       Ларин злобно зыркнул исподлобья и насупился. Кажется, уходить он не будет.       — Ладно, я начинаю, — Хованский налил себе. — Итак, твоя настоящая фамилия?       — Боже, какой ты предсказуемый.       — Кто бы говорил, Димочка. Ну так?       — Да, да, ты прав. Можешь смело распиздеть об этом и позлорадствовать вместе с 12-летними школьниками, ведь это так умно.       — Тш-ш, ну не сердись, милый. Твоя очередь.       Так, за разговором мужчины сместились в укромный уголок, чтобы не перекрикивать шумную толпу. Спустя n-ное количество алкоголя языки у обоих начали заплетаться; с помутневшим взглядом, Дима что-то жарко доказывал.       — Д-дима, бля, ну ты чего? — внезапно Ларин роняет голову на плечо Юре.       — Ю-ю-югхочка, — Дима широко улыбается и виснет на шее, рассеянным взглядом пытаясь сконцентрироваться на лице Хованского. — Ты такой… кгхасивый.       Польщенный, Юра рдеется и ухмыляется в ответ на неловкие движения Димы: тот, дыша перегаром, вытягивает губы в трубочку и тянется к губам Юры… блядь, что? Опьянение мигом снимает, и Хованский резко отстраняется. Ах, так вот в чем причина?!       Ларин не теряет настырности, но поцелуй получается смазанным — приходится куда-то на подбородок. Юра улыбается еще шире от злорадства и ехидства — что ж, стоит посмотреть, как далеко все зайдет. Кто бы мог подумать, что Дима, со всеми его выебонами и претензиями, на деле окажется обычной шлюхой?       Несмотря на опьянение, Дима чересчур резво сползает с дивана и плюхается на колени, облизывая несколько раз сухие губы. Охуеть поворот.       — Бля, может… — Хованскому хватает совести смутиться, но, с другой стороны, он понимает, что шлюховатый Дима сейчас раздвинет ножки перед кем угодно. Да и в конце концов, он сам хочет! Можно и воспользоваться удобным состоянием заклятого врага.       Последние сомнения испаряются (как и остатки здравого смысла), когда длинные пальцы расстегивают ширинку. Как-то мысль о том, что вокруг них — оживленная толпа, уходит на задний план (и гетеросексуальность тоже).       — Пиздец, — выдыхает Юра, раздвигая ноги шире и запрокидывая голову назад. А Дима лыбится так счастливо, будто не он сейчас отсасывать будет, нетерпеливо выуживает привставший член, ерзая на коленях, и застывает. — Любуешься?       Дима мотает головой, словно отбрасывая ненужные мысли, и широким мазком горячего языка лижет ствол напряженного члена — от основания до головки — как ебучий леденец. Обтирается носом и жмурится — осталось, блять, только замурлыкать. Затем обхватывает двумя пальцами — хуев аристократ! — оттопырив мизинец, и накрывает губами головку, смачно причмокивая. Юра судорожно хватает Димину свободную ладонь и стискивает от переизбытка нахлынувших ощущений.       Мокрый кончик языка обводит уздечку. Дима вновь отстраняется, не обращая внимания на блестящую нить слюны, влажно целует основание теплого красноватого органа. Чувствует на затылке чужую ладонь, принуждающую вновь опустится на член — Ларину не нужно говорить дважды.       Дима с упоением вбирает в рот уже до половины и всасывает, втягивая щечки. Даже пьяный, он поглощен процессом до дотошности: старается аккуратно, чтобы не задеть зубами. Член наливается кровью, крепчает в податливом теплом ротике, и Ларин плотнее обхватывает губами стояк.       Хованский задыхается от жаркого удовольствия — и непонятно, физического ли, потому как осознание ясного факта, что Ларин имеет большой опыт в отсасывании, греет душу. Впрочем, все мысли улетучиваются, стоит Диме насадиться чуть глубже — пусть покажет весь талант, пидор.       Вот уж точно «развязал язык»: Дима смело двигает горячим языком, обводя член, так приятно оттягивающий челюсть и заполняющий весь рот. Подбородок несколько пачкается от струи слюны, но критик даже не обращает на это внимания, с, кхм, головой погруженный в важное дело.       Ларин делает поступательные движения головой вперед-назад, жадно причмокивая, затем поднимает блядский, мутный взгляд пьяных зеленых глаз на обомлевшего Юру и почти демонстративно берет за щеку.       — Ну ты и блядь, Дима.       Дима с самозабвенным наслаждением посасывает, но, заслышав комментарий Хованского, с хлюпом выпускает обслюнявленный член изо рта. Это вызов, Юрочка.       Секунды две понадобится, чтобы перевести дух, и тут же — с новыми силами — Ларин опускается на пенис. И теперь, кажется, он хочет взять до конца — от этой мысли у Хованского проходится дрожь по всему телу, но Дима упрямо сопит и, широко раскрыв рот, надевается на член до яиц.       Глотка плотно, умопомрачительно обхватывает член — так, что Юра почти выпадает из реального мира. Дима блаженно стонет и утыкается носом в пах, заглатывая. Хованский больше не может сдерживаться, поэтому хватается обеими руками за волосы врага и смело двигает бедрами, насаживая голову на член; Ларин не сопротивляется и, наоборот, активно помогает. Интересно, он сам осознает, какая сука? Наверное, да, судя по блеску в глазах.       Внизу живота вибрирует от приятных ощущений; разрядка совсем скоро, поэтому приходится оттянуть Диму от члена, но Юра все равно кончает в рот, а вытаскивая — пачкает и губы. Впрочем, Ларин не жалуется: плотоядно облизывается, глотает.       Дима широко улыбается и неловко пытается подняться с затекших ног — Юра услужливо подает руку, помогая взобраться к себе на колени. Вот уж, блять, компромат: прямо в руках — сидит, мирно прильнув к груди, обтирается своим стояком, сверкает глазенками.       — Всегда знал, что ты пидор, — Юра стирает вязкую беловатую жидкость с подбородка пассии и хитро щурится, довольно оглядывая.       В ответ на это Дима расплывается в пьяной ухмылке и нарочито виляет задницей, ерзая на опавшем члене, развратно постанывая на ухо. Ну, как такого не выдрать? — просто грех. Хованский уже собирается предложить перенести продолжение банкета в другую комнату, но внезапно обнаруживает, что Дима мирно сопит, так и уткнувшись в шею.       Юра улыбается, стискивая тощее развалившееся на нем тело, и думает о том, что неплохо бы пересечься с Лариным на следующей пьянке.       Юра уверен, что она будет.       А пока что стоит дождаться, пока Дима проснется, чтобы ехидно поведать, что же с этой мразью не так.