Хозяин Мертвого замка

      Форесты разбрасывались деньгами направо и налево. Проходя мимо их шикарного дома нельзя было не остановиться и не посмотреть на него с восхищением и завистью. Закрыв глаза и предавшись мечтаниям, многие представляли себя на их месте. Слуги готовят за тебя завтрак, обед и ужин, говорят с почтением «Доброе утро, чего желаете?» и «Доброй ночи». Идеальное место. Идеальные люди. Идеальная жизнь.       Хелена Форест, жена Вильяма Фореста и мать Айноры Форест, могла позволить себе любые платья и украшения. Айнора с почтой получала множество любовных писем и приглашений на вечера у знатных людей. Вильям Форест до поры до времени развлекал себя обменами. Устраивал ужин на который звал своих богатых друзей в компании с их лучшими слугами. Будучи маленькой девочкой Джесса стала свидетелем того как таким образом Вильям обменял её маму на мужчину с бородавкой на носу, которого позже, дней через десять, обменял на кого-то ещё. Только после того как по городу прошли слухи о таком роде развлечениях и обществом данное действо стало порицаться, Форест прекратил свои жестокие забавы.        Джесса мало помнила о своей матери. Перед глазами возникала женщина с вьющимися волосами шоколадного цвета и белой кожей (свой же тёмный цвет кожи Джесса унаследовала, видимо, от отца). Она кружилась, развивая подол платья и исчезала как искорка от костра, улетающая в небеса. О Лайне Джесса узнала от бабушки. Та поведала ей, что Лайна была сильной и с улыбкой встречала все трудности на своем пути, мало кто мог сравниться с ней в трудолюбии, а по красоте Лайна была подобна феям и волшебницам из старых сказок и легенд.       Всё детство Джесса провела в доме Форестов, помогая своей бабушке. Она мыла пол и посуду, чистила обувь и носила в дом дрова и воду. Бабуля давала ей и другие не слишком сложные задания и девочка очень гордилась собой. Работа заменила ей игры с куклами (которых у нее и так не было) и спасала от косых взглядов Форестов. Те могли бы выгнать Джессу и её бабушку ведь пользы от молодых слуг будет больше, но что скажут люди если прознают, что такие прекрасные люди выгнали на улицу ребенка и старушку?       В семь лет Джесса стала личной служанкой Айноры Форест. Теперь девочка редко появлялась на чердаке, где жила она, её бабушка и еще несколько слуг и не спала на знакомой кровати рядом с храпящей бабулей. Днем она следовала попятам за Айнорой, а ночью спала у богатой ровесницы возле кровати, укрывшись вязаным халатом и подложив под голову игрушку, которую Айнора, если у неё было плохое настроение, окунала в воду и приказывала Джессе спать на мокрой импровизированной подушке.       Ярким воспоминанием в голове вспыхивали «чаепития». Подруги Айноры собирались в кучку в саду и пили чай, попутно обсуждая все и вся. Джесса садилась на стул рядом с хозяйкой и рисовала веточкой на земле зверят и цветы.        — Как тебе Тимми? — делая глоток из розовой чашечки, спросила блондинка с курносым носом — Он, кажется, ничего. Ему уже пятнадцать, а мальчики в такое время становятся серьезными и готовыми для любви.       Айнора расхохоталась.        — У нас с ним разница в три года и поэтому он строит из себя взрослого. Постоянно говорит о том, что я еще не доросла до того, чтобы понимать того или иного поэта, писателя или художника, воспринимать музыку…как же он там сказал… А! Не ушами, а сердцем. Как-то позвал меня к себе и пригласил послушать двух музыкантов. Сказал, что не может выбрать какого взять к себе на работу, чтобы тот музицировал у него на вечерах с друзьями. Показывает мне, значит, мужичка лет шестидесяти с лицом отвратительнее, чем рожа Аргамота* из детских рассказов и велит ему играть. Ничего так музыка. Но не лучше чем-то, что я слышу обычно. Голос у старика не самый приятный, а слова песни я и вовсе не слушала. Подумала, что, наверное, о любви. Ведь о ней написано большинство стоящих песен. В итоге достаточно средненький музыкантишка. Следующим был юноша лет восемнадцати. Ах, какие у него волосы! А глаза прямо как у демона! Он как только начал петь, так я растаяла. Пел он о…о…лесах или полях или… Мне так понравилось! Я его и выбрала. Тимми меня и спрашивает: почему? Я и говорю, что приятно смотреть и слушать. Он продолжает спрашивать о песнях, исполненных музыкантами. Да какая разница, ведь я послушала и выбрала! А этот вдруг сказал, что я не поняла его просьбу. Он, видите ли, имел ввиду, что ему нужен музыкант с хорошим голосом, умением играть и замечательными песнями в запасе, а не картинка, которой можно любоваться.        — Да он из-за ревности на тебя набросился. Мальчик давно безответно влюблен и увидел в красивом музыканте соперника. Нашел, конечно, дурацкую причину, чтобы тебя кольнуть. Ведь ты могла выбрать красавчика потому, что сочла его способности на уровень выше, чем у старика. — вступилась за подругу блондинка.        — Я ему сказала точно то же самое, но он упрекнул меня в том, что я не смогла и двух слов связать, говоря о таланте музыкантов и их песнях.        — Ты просто не красноречива, дорогая. — подбодрила блондинка. Примерно из таких пустых разговоров и состояло каждое чаепитие. Иногда на него являлись девочки (а позже девушки) интересные и совершенно в данное общество не вписывающиеся, но они исчезали из окружения Айноры почти так же внезапно как и появлялись.       Джесса прожила в доме Форестов семнадцать лет. За это время из нее получилась девушка молчаливая (она крайне редко разговаривала, так как не было такой надобности), работящая и испытывающая отвращение к людям светским. Бабушка умерла через пять дней после того, как Джессе исполнилось девятнадцать. От родных людей осталась только фамилия — Колтимер. Более ничего девушку в этом доме не держало. Она собрала вещи, накопленную сумму денег, что поместилась в крохотном мешочке, и ушла. Сейчас это можно было сделать, ведь все долги выплачены. Её родным повезло меньше. В руках хозяев были их жизни.        После того, как Джесса навестила могилу бабушки, попросила у той прощения и попрощалась, первой мыслью было найти мать, но она быстро от неё отказалась. Как её искать-то? Да и судя по тому образу, что сложился у девушки в голове, Лайна давно бы вернулась к ней сама и лишь одно обстоятельство могло её остановить — смерть.        Путешествуя и работая где попало, Джесса слышала от разных людей о чудесном городке Эдервилле, что возле моря.       «Как там славно летом! Мы с мужем приезжали туда на повозке в это время года и покупали рыбу по дешёвке. Такая вкусная! Зимой, осенью или весной, говорят, цену они завышают. Очень жаль. Но такой красивый городок! Домики маленькие, аккуратненькие. Все, даже бедные, там выглядят чистыми и здоровыми. Пьяниц почти нет.» — восхищалась дама, покупавшая сыр в лавке, в которой работала Джесса.       «Это, наверное, рай» — думала она и всякий раз как в сердце девушки возникала надежда, на лице её появлялась улыбка. Накопив достаточно денег Джесса отправилась в Эдервилл.        Город оказался чудесным. Таким, каким она его и представляла. Но позволить себе Джесса смогла только уголок в Троне короля. Так местные прозвали лачугу, в которой жили бездомные и бедные люди. «Трон короля» — как же мерзко это звучало. Там Джесса возненавидела все времена года. Летом запах человеческих выделений становился просто невыносим и приходилось спать на крыльце, чтобы не умереть от вони. Весной было тепло, но чертовски сыро. Осенью холодно и все также сыро. Зимой приходили болезнь и смерть.       Однажды Джесса проснулась и встретилась взглядом с пустыми глазами старика. Он лежал не двигаясь, раскрыв беззубый рот и смотря в одну точку. «Мертв. — тут же пронеслось у Джессы в голове — Нужно вынести и похоронить». Девушка разбудила нескольких мужчин и попросила помочь ей вынести старика, но поскольку было слишком рано, никто не захотел подниматься и что-то делать. Она схватила лопату и отправилась на импровизированное кладбище за домом. Там она стала копать могилу. Закончила как раз к тому времени, когда люди стали покидать объятья сна и нашлось несколько человек, чтобы вынести тело. Они погрузили старика в мрак могилы и Джесса его закопала. Когда дело было закончено она положила сверху камень. Благо, что зима только началась и не было еще настоящих холодов да снег ни разу не выпадал. Когда зима вступает в силу, землю копать невозможно и тогда тела относят в лес и бросают там. С этим у Джессы связано одно тяжелое воспоминание.       Однажды, в середине второго зимнего месяца, в Трон Короля во время снежной бури пришла женщина с девочкой десяти лет. Лицом незнакомка напомнила Джессе «Скорбную женщину», картину, изображение-витраж на одном из окон в доме Форестов. В платке, держа в руке розу, шипы которой до крови протыкают пальцы, Скорбная женщина стоит с полуприкрытыми глазами и слезы стекают с ресниц её. Джесса в детстве старалась стороной обходить то окно. Теперь же Скорбная женщина вновь возникла перед ней — живая и с ребенком.       Девочку, как позже выяснилось, звали Софья. Джесса работала тогда в булочной и рискуя попасться, крала подгоревший хлеб, который хозяйка «Сахарной долины» предпочитала отдавать собакам в дополнение к ведру отходов, и давала Софье и её матери. Однажды мужчина по кличке Лысая башка попытался силой отобрать у Джессы булку, но та приставила нож к его горлу и сказала: «Если ты сделаешь больно мне или моим друзьям, я тебя убью. Этим самым ножом. Клянусь.» Острие оставило на шее Лысой башки маленький, неглубокий порез и тот плюнув девушке под ноги, отошел, бросаясь проклятьями и угрозами. Джесса удивилась его глупости. Он легко мог выхватить из рук Джессы нож и отобрать еду. Останется, конечно, шанс, что в отместку она прикончит его во время сна, но что ж мешает убить Джессу сейчас? Ведь за это наказания не будет, разве что на том свете от самого бога. Не похож Башка на верующего. Стоит сказать, что Лысая Башка исчез через месяц после этого случая. Говорят, умер в драке с силачами, прибывшими вместе с бродячим цирком. Джессе нравилось думать, что он к ним присоединился и сейчас счастливо живет вместе со своей новой цирковой семьей. Он не был плохим человеком, его терзал и подбивал на плохие поступки голод и девушка желала ему только добра.       За угощения Софья и её мать Жозефина сотни раз благодарили Джессу. Софья хвасталась тем, что пусть и не ходила в школу, но знала почти весь алфавит и умела считать до десяти. Этому её научила мама. Джесса сразу поняла, что девочка тяжело больна, так как кашляла она как древняя старуха. Тяжело и хрипло. Кожа бледная, забывшая о том что такое здоровый детский румянец. Губы синие, потрескавшиеся. Насморк делал голос Софьи гнусавым. Но самым страшным всадником болезни был жар.       Джесса однажды увидела сон, в котором насморк в виде старца с обвисшей кожей и верхней частью лица, спрятанной за капюшоном плаща, садится рядом с Софьей и начинает мычать себе под нос жуткую мелодию, размахивая руками и чертя в воздухе странные образы.       Вторым всадником был кашель. Морда его лошади показалась за окном Трона короля. Сам он сильный и огромный как великан, способный держать руками само небо, сел рядом с насморком и поджав губы, приоткрыв глаза азиатского типа, стал бить руками по деревянному полу и от ударов его тряслось все вокруг.       Стук копыт. В комнате оказалась женщина с пустым лицом. Нет глаз, рта и носа. Те места, где они должны находиться плотно затянуты кожей. Она наклонилась над спящей девочкой и показала свои острые когти, которые тут же по самые кончики пальцев вонзились Софье в горло. Теплые струйки крови показались из ран. Вытаскивать когти женщина не спешила.       Еще одна лошадь присоединилась к уже имеющимся. Жар открыл дверь. Пол нещадно скрипел под его тяжелыми сапогами. Мужчина с длинными серебряными волосами и такого же цвета бородой, поправил шляпу, чуть-чуть опустив её на глаза. Плащ его собрал на себе капли, трупы растаявших снежинок. Одежда на нем была темная. Сапоги и ремень из кожи. Карие глаза Жара уставились на жертву и нельзя было по их взгляду прочитать мысли или намерения обладателя. Он наклонился и жестом попросил Больное горло вытащить когти из тела девочки и отойти. Так же он заставил замолчать Насморк, прекратить бить по полу Кашель. На какое-то время воцарилась тишина. Жар внезапно и с силой, как врывается ветер в раскрытое окно, опустил руку на грудь Софьи. Она прошла сквозь тело. Там Жар нащупал что-то и сжав кулак, вытащил. Софья в белом платье, белая и едва уловимая. Нежная и прозрачная как туман девочка оказалась у мужчины на руках и он вынес её наружу. Следом за ним из Трона короля удалились и прочие всадники. Дверь закрылась. Заржали лошади, послышался удаляющийся стук копыт, который быстро угас из-за снега, покрывавшего землю.       Джесса проснулась и увидела как в свете горевшего в очаге огня Жозефина держит на руках Софью и качается из стороны в сторону, рыдая. Девушка встала и перешагивая спящие тела, приблизилась к женщине.       Она могла спросить что случилось, если б заранее не знала каков будет ответ. Джесса поцеловала Жозефину в лоб. На губы попала капелька соленого пота.       «Чем же мне тебе помочь… Не знаю, боже, какая беда…какое несчастье…» — шептала Джесса, прижимая к груди голову плачущей Жозефины.       Со словами «Отдай сейчас же! Она же будет вонять!», от матери отобрали её дитя и бросили в лесу. Выкопать могилу было невозможно, поэтому с телом поступили так жестоко. На следующий день Жозефина повесилась на дереве, растущем рядом с Троном Короля. Её спустили вниз и пока искали людей, чтобы отнести тело куда положено, на него набрела стая голодных собак. Животных было почти невозможно отогнать от Жозефины из-за того, что их было слишком много и никто не хотел рисковать быть убитым. Оружия ни у кого не было, а идти на голодную стаю с палкой никто не хотел. Поэтому всем, включая Джессу, пришлось стоять и ждать пока стая насытится, слушая при этом отвратительные звуки. Кого-то стошнило.       Пожив в этом месте еще какое-то время Джесса привыкла к смертям. Даже к детским. А детей в Троне короля стало появляться немало. Большинство без родителей, сами по себе. Большую часть заработанных денег Джесса тратила на еду и прибавляла её к украденной. Этим она угощала детей, а себе оставляла малую, ничтожную долю. Из-за такого образа жизни Джесса совсем исхудала и ужасалась всякий раз, как видела своё отражение. будто сама смерть смотрела на неё с отражающей поверхности. Скелет обтянутый кожей. Худоба, которую так любит болезнь. Джесса вздрагивала, стоило ей подумать о смерти в Троне Короля. Это стало самым большим страхом. «Почувствую, что старуха с косой уже рядом, пойду к морю и утоплюсь!» — так решила Джесса.       В один из погожих летних деньков, девушка услышала как две дамы в красивых платьях обсуждают один, по их мнению, презабавный случай. Госпожа Давич сегодня весь день стоит рядом с домом актрисы Селены Бизмот, что на фиолетовой улице возле магазинчика с картинами, и требует, чтобы та извинилась перед ней за ужасно сыгранную прошлым вечером Флоренцию.        — Знаешь, — говорит одна из дам — Флоренция несчастная девушка, которую гнобит её семья. Ей нельзя покидать стены дома, нельзя заводить друзей, животных и любовников. Всё, что позволительно Флоренции — читать. Достигнув двадцати одного года девушка пишет книгу, в которую вкладывает всю свою боль и отчаяние. Её она отдает служанке, что приносит одежду и еду (она успела с ней подружиться). Служанка показывает книгу мужу, тот остается так поражен прочитанным, что использует связи и публикует творение Флоренции. В городе роман становится столь популярен, что жители его начинают задаваться вопросами. Вот же, думают они, это ведь знакомый мне магазинчик, а эта дама прямо как наша драгоценная цветочница Аглафена. Многие места, разумеется, выдуманы. Но те, что Флоренции удавалось видеть из окна своей комнаты, она описала до деталей. Догадавшись, что автором книги, возможно, является Флоренция, семья бросилась к ней, чтобы жестоко наказать, но увидели лишь веревку, созданную из одежды. Они бросаются к окну, думая, что девушка сбежала, но нет — веревка оборвалась и мертвая Флоренция лежит под окном в луже крови, а вокруг нее уже собирается толпа. А Селена, я видела, сыграла её совершенно неверно! Превратила в этакую, знаешь, дурочку. Наивную и пустую. Такое произведение как «Одинокая Флоренция» не может быть понято, если главную героиню играет Селена. Ей под стать изображать деревенских дурочек да городских распутниц. Вот Давич и разозлилась. С самого утра сидит и ждет извинений.       Джесса знала о госпоже Давич очень мало. У нее было несколько домов, комнаты в которых она сдаёт. Денег у этой женщины преклонного возраста очень много. Ведь не пострадает она от потери кошелька? Да и не носит крупных сумм наверняка. Хотя…носит возможно, но крупные они для Джессы, а для Давич — пустяк.       Госпожа Давич стояла над горшком с цветами и гладила кончиками пальцев лепестки. Джесса собрала мужество в кулак и изобразив беспечный вид, прошла мимо, толкнув старушку плечом. Та уронила сумку и из нее высыпались вещи: маленькая книжка с золотистыми буквами «Одинокая Флоренция», флакон духов, платок, кошелек, ключи и ещё немного вещей, которые в сумке помещались, видимо, чудом. Джесса, извиняясь, положила всё обратно и с дружелюбной улыбкой подала Давич, уповая на её невнимательность. Кошелек уже мирно лежал в глубоком переднем кармане платья. Старушка с кивком приняла сумку и указала на скамейку, расположенную прямо под домом актрисы.        — Присаживайся. — сказала Давич и в глазах её Джесса уловила хитрые искорки. Девушка хотела было отказаться, но такой возможности ей не дали — усадили таки на скамейку — Селена Бизмот, ты думаешь, что я уйду, не дождавшись твоих извинений?! Очень зря! Давай-ка ты.       Последнее предназначалось не актрисе. Она легонько толкнула Джессу плечом и та неожиданно, даже для самой себя, крикнула:        — По словам многих, игра отвратительная! — начала и вошла во вкус — Уж не видела того, как вы играли, но говорят, что из серьезной и умной девушки вы сделали дуру набитую! Думаю это стоит извинений!        — Вот так её. Молодец. — одобрительно кивнула Давич — Кристина. А как тебя звать? Скажешь имя и можешь оставить кошелек у себя.       Джесса вскочила и собралась бежать, но Давич схватила её за руку. При желании можно вырваться, но что-то внутри отчаянно протестует против этого и требует сесть обратно.        — Джесса. Джесса Колтимер.        — Очень приятно, милая. Думаешь, небось, что я от денег с ума схожу и чёрте чем занимаюсь, но «Одинокую Флоренцию», я читала в лучшие годы своей жизни и роман этот занял у меня в сердце один из самых теплых и уютных уголков. Вчера я мчалась на представление как на крыльях, а получила игру Селены Бизмот, которая и роль-то получила только потому, что родилась с симпатичной рожей и спит с кем надо. Вот так пощечина искусству! Но ничего, я ей свиданку-то подпортила. Приехал, значит, статный молодой человек с усами и спрашивает у меня: «Неужто матушка Селены? Теперь я понимаю в кого она такая красивая.»        — А вы что?        — Пальцем пригрозила и потребовала, чтобы он немедленно взял слова назад. Если уж и путать, так хотя бы с сестрой перепутал, а не с матерью. Я ему сказала что жду извинений, объяснила суть дела. Он расхохотался и говорит: «Кажется, сегодня наше с Селеной свидание отменяется. Она дама упрямая. — да как крикнет — Прыгай-ка ко мне в повозку через окно!». Я смеюсь, а она на него зыркнула как змея и ушла, задернув окно занавеской.       Джесса хихикнула.        — А если она не извинится, а из дома всё-таки выйдет?        — Буду следовать за ней по пятам, разумеется.        — А если пожалуется сильным мира сего?        — Если знакомый — не тронет, а ежели незнакомый так кому ж не совестно да не стыдно старушку тронуть?        К вечеру Селена не выдержала и выйдя из дома, встала перед госпожой Давич. На лице гнев. Щеки красные, ноздри раздуваются как у злого быка. Чем-то актриса напомнила Джессе Айнору и потому смотреть на проигрыш этой особы стало ещё приятнее.        — Хорошо. — выдавливая из себя улыбку, сказала девушка — Ваша взяла, Кристина Давич. Видите, я перед вами стою, в ножки кланяюсь. Извините, что испортила образ такой замечательной героини, как Флоренция. Мне стоило отказаться от роли сразу после того, как я прочла таки три страницы этого дурацкого и пресного романа и приступила к сценарию. История глупая и скучная. Как раз для таких старух как вы от которых уже песок сыпется. Эта девочка, небось, с собой совок носит, чтобы пыль подбирать за вами, да?       — Как грубо. — вздохнула госпожа Давич и движением руки приказала Джессе, уже порядком разозлившейся, не вмешиваться — К отсутствию таланта прибавились ужасный характер и неумение понимать действительно стоящие книги. Небось ничего кроме любовных историй вас не трогает, верно? Красивая внешность, дорогая, не вечна. Не успеешь ты заметить, как из зеркала на тебя будет смотреть морщинистое лицо старухи. Что тогда останется? Чем ты будешь гордиться? Начнешь тешить себя воспоминаниями о том, как многочисленные поклонники готовы были целовать твои ноги, стоит только попросить. Пустая жизнь и жалкая старость.        — Оу. — дернулась Селена — Ещё что скажете? Дадите бесполезный совет?        — Перестань спать с людьми ради выгоды. Начни развивать свои умения с маленьких и несерьезных ролей, идя постепенно к чему-то серьезному. В конце, когда решишь, что готова сыграть Флоренцию, напиши мне и я приду посмотреть на твою игру.        — Если вы к той поре не помрете.        — Считаешь, чтобы тебе стать стоящей актрисой потребуется так много времени? Что ж, свои извинения я получила. Пойдем, Джесса, я покажу тебе твою комнату.        — Покажете что? — не поняла девушка, но за госпожой Давич последовала.        Госпожа Давич дала Джессе крышу над головой, работу и новую жизнь. Чтобы отплатить ей за доброту не хватит и тысячи благодарностей. Джесса решила честно трудиться и делать всё возможное, чтобы госпожа не пожалела. Некоторую часть заработанных денег Джесса тратила на еду и приносила её людям, живущим в Троне Короля. «Я хочу обнять вас, — думала она, угощая хлебом стариков и детей — прижать к груди и подарить счастье.» Девушка осознавала, что многие покинут эту лачугу бездыханными, чтобы встретиться с землей или спрятаться в лесу под снегом до самой весны. Особенно горько было видеть, как исчезают из толпы бедных знакомые лица. Вряд ли они ушли, потому что нашли место получше. Нет. Они просто ушли. Кто-то на руках Жара. Кто-то прямо в объятьях смерти собственной персоной.       Дети. Чаще всего менялось число детей. Причем больно было, если их становилось меньше — кто-то умер. И так же больно, если больше — в полку страдающих душ прибыло.        Однажды свою половинку булочки с изюмом получила девочка безумно похожая на Софью. Разве что постарше и нет на лице следов болезни. Джесса заговорила с ней перед тем, как уйти.        — Как тебя зовут? — спросила она, убирая с лица девочки прядь светлых волос.        — Алиса. — ответила она, откусив от булочки небольшой кусочек. Очень долго жевала, прежде чем проглатывала. Да и новый кусок откусывала не сразу — растягивала. Так делали все, кто жил в Троне Короля. Так когда-то делала и сама Джесса.        — Ты такая богатая, что можешь себе позволить кормить бездомных? — спросила она с интересом — Королева что-ли?        — Да, — вмешалась в разговор еще одна девочка — я давно догадалась. Ты королевских кровей, верно? Мне кажется, что злая ведьма превратила твою дочь в камень и теперь ты ищешь новую. А выбираешь среди нас. Угадала я твой секрет?        — Чегой то… — запротестовал мальчик с темными кругами под глазами и на мгновение прервался, закашлявшись — Чегой то сразу дочку? Может ей нужен сын. Красивый и сильный! Опора для любой матери.        — Такой как ты? — еще один мальчик, худой как тростинка — Ага, как же. Я видел вчера твой зад, когда ты от собаки улепетывал. И это сила? Вот я, например, храбрый!        — Зато некрасивый. — кто-то из девочек.        — На себя посмотри. Вот уж из кого принцессы не вышло бы. От тебя все принцы да короли разбегутся.        — Маме красивая дочка не нужна. — стала оправдываться малышка — Ей важно трудолюбие. Я, между прочим, шить умею. Меня как-то одна женщина попросила ей пуговицу пришить за два рубия и я пришила.        — А деньги-то получила?        — Нет… Она подзатыльник дала и прогнала.       Никто не посмеялся. Все, стоявшие здесь дети давно были знакомы с таким обращением.        — А я как-то — заговорила Алиса — попала в неприятности. Встретила на улице мужика, а он меня как увидел, так давай кошельком трясти. Красивая, говорит, девочка. Я, говорит, художник. Я, говорит, рисую и будьте вы, маленькая мисс, моей натурщицей.        — Врёшь! — упрекнул кто-то из мальчишек.        — Неа. — покачала головой Алиса — Смотри! Она опустила край ворота платья и показала жуткий шрам на ключице.        — Ожог. Это он меня так свечкой. Я пошла с ним. Пришли мы к нему в дом, а там холсты с изображением людей голых. Детей в основном. И на лице у всех такие гримасы жуткие. Большинство картин вот какие: темнота, в середине, перед красным фоном, чуть освещенным, стоит человек, а над ним свеча, воск с неё капает на кожу и прожигает прямо до мяса. Он зажег несколько свечей и стал меня раздевать, а я давай сопротивляться. Мужик как схватит одну свечку и прижмет прямо к коже. Боль невыносимая. Обычная свеча потухла бы, но эта горела до самого конца, как адское пламя. Я вот что думаю: чернокнижник он. Магия это все была, а дети те, что на картинах уж явно живыми стен того дома не покидали.        — Это у нас было? — ужаснулся мальчик с плешью на голове — В этом городе?        — Не, в другом. Я испугалась, что он меня найдет и в тот же вечер пешком пошла по большой дороге, так, кстати, добрела до Эдервилля. Кто знает, может не успокоился этот гад и ищет меня по свету. А как на город этот набредет, так поселится здесь и будет детей ничейных ловить, да картины ужасные с них рисовать! А души детей останутся навечно внутри картины.        — Откуда ты это знаешь?        — Да так. У меня ж бабка ведьма была. Она мне и поведала как эти темные художники работают. Их главная забота — поместить душу в картину, где вечно она будет страдать и застывшими глазами смотреть на мир, который живет и меняется. Вот снег идет или дождь. Листья кружатся в вихре, люди снуют туда-сюда, а ты навечно замер в одной позе, навечно остался ребенком и кожа твоя будет гореть от воска свечи до тех пор, пока кто-нибудь, ужаснувшись от живости взгляда человека, изображенного на картине, не перекрестится и не бросит дьявольское творение в огонь.        — Так, если твоя бабка ведьма, чего ты за художником этим пошла?        — Не знаю. Ночь была холодная, а я голодная. Вот и вся причина. Понадеялась на лучшее.        Джесса стала очень часто наведываться в Трон короля, чтобы проведать тех, кого успела полюбить. Атмосфера того места медленно её убивала. Пришла болезнь. Десять дней Джесса пролежала в постели, не вставая, а после еще месяц приходила в себя. Госпожа Давич даже призналась, что думала о скорой смерти своей доброй служанки. Когда болезнь отступила, а на руках были деньги, Джесса отправилась покупать еду. Придя к знакомому месту, девушка обнаружила на месте Трона короля груду обломков и кладбище. Старые прогнившие доски в кучу собирала тучная женщина.        — О, а ты кто? — спросила она Джессу, рукой вытирая пот со лба — Эти дровишки я забираю. А оставшееся Сэм и ребята уже застолбили. Раньше надо было приходить, дорогуша. Может и урвала бы чего.        — А что здесь произошло?        — Так, а дому то сколько? Уж и не сосчитать. Старый, как мир. А теперь лет сто назад уж как развалился. Ну…на самом деле-то чуть больше месяца. Как бездомные кто-куда разбежались, так доски то местные тяпать и начали. Как дровишки сойдет. Вот только подсохнет немного. Слышала внутри и тела были. Дом рухнул и пришиб парочку человек. Но их там похоронили. — женщина кивнула в сторону кладбища — Даже история случилась грустная. Да ты её знаешь наверно.        — Нет…        — Девка маленькая померла. А у неё брат-близнец был. Так после того, как мелкую закопали, он забрался и соорудил себе домик из досок. Так и жил там дня три не больше. Потом его пьяница какой-то избил чуть ли не до полусмерти и прогнал. Мальчишка его доставал, а тот ведь всё лето сидел дома и ничего не делал. Как холода настали, так дрова понадобились. Замерз мужик, до самого сердца его мороз пронял, а пацаненок мешает, кричит да не дает дров набрать. Вот он его и того. Не вернулся мелкий. Я думаю — помер. Так бы обратно, наверное, пришел.       Всё вокруг поплыло. Слезы потекли по щекам, обжигая холодную кожу.        — А остальные?        — Чего остальные? Сгинули поди.       Через неделю после того, как Джесса увидела развалины Трона короля, она встретила Алису. Та спала у ворот дома госпожи Давич. Теперь девочку нельзя было отличить от Софьи.        — Я увидела тебя на рынке и проследила. — улыбнулась Алиса. За её спиной, показалось Джессе, стоял мрачный Жар, а рядом с ним его верные спутники.       «Не дам» — прорычала Джесса, как мать-кошка, оберегающая свое дитя. В том давнем сне Жар не обращал на девушку никакого внимания. И другим всадникам до свидетеля их рутинной работы не было никакого дела, но не сейчас. Медленно головы четверых повернулись и взгляды (тех у кого глаза были) устремились на человека, прижавшего жертву к груди. Безликая девушка с острыми когтями покачала головой, как бы говоря: «Много таких как ты повстречали. Не борись с неизбежным, ведь только хуже будет.»       «Не дам» — вновь произнесла Джесса и поцеловала Алису в макушку.       Госпожа Давич позволила поселить Алису у Джессы в комнате. Теперь деньги, полученные за работу, она тратила не только на еду и все необходимое, но и на лекарства. В борьбе с болезнью эти двое проведут много лет.