***
Быстро позавтракав, Алья, захватив свежую газету, вышла на веранду. Здесь, вне дома, она по-настоящему ощутила дыхание осени. Низкое серое небо было испещрено солнечными просветами. Прохлада нагло лизнула ее лицо. Но холод – не та сила, что способна заставить Алью Сезер отступить. Девушка лишь сильнее затянула вязаный малиновый шарф. Она раскрыла газету. Передовица пестрела фотографией мэра Вивьен Роуз Агрест. Это была стройная женщина лет сорока с правильными чертами лица. Вокруг прекрасных нефритовых глаз зияли почти незаметные морщинки. Красивую фигуру подчеркивал темно-синий костюм. Многие считали, что ей место на подиуме, а не в кресле мэра. Алья отложила газету и устремила взгляд вверх, на пушистое серебро небес. А в это время на дороге, ведущей к небольшому коттеджу (который достался мадемуазель Сезер по наследству), где жила девушка, показалась бесформенная темная фигура. Алья удивилась. В ее лесопарковой зоне и в более благоприятные сезоны почти никого не бывает, не то что в дышащем холодом октябре. А фигура тем временем подбиралась все ближе к дому. Алья с любопытством наблюдала за ней. Вскоре она смогла различить брюнетку в коричневой мешковатой куртке. Девушка шла, покачиваясь из стороны в сторону. «Господи, да она же еле на ногах стоит! Надо помочь ей!» И Алья сорвалась с веранды и подбежала к темноволосой. – Вы в порядке? Что с вами? – заговорила шатенка, подхватив девушку за руку, чтобы создать ей крепкую опору. Брюнетка подняла синие глаза к небу и тихо прошептала: «Помогите». И потеряла сознание.***
Смертоносное пламя топило лед души и зимних глаз. Маринетт казалось, что она плавится изнутри. Зима в сердце обратилась выжженной пустыней. Ее колотило. Из пересохшего горла не мог вылететь ни звук. Прошло время, и огонь боли постепенно утих. Девушка вынырнула из беспамятства. Она с трудом открыла глаза. Сверху на нее смотрела лампочка в матерчатом розоватом абажуре. За окном царствовала ночь. Девушка осторожно приподнялась на локтях и осмотрелась. На апельсиновых стенах висели яркие плакаты с неким Джаггетом Стоуном. Кроме них встречались и газетные вывески. Сама Маринетт лежала на светло-желтом диване, укрытая объемным и очень теплым одеялом. На маленьком столике рядом с ней стоял небольшой цветущий кактус и ванночка, судя по запаху, со спиртом, бинты и градусник. – Привет! Наконец-то ты очнулась! Как ты себя чувствуешь? – спросила энергичная девушка с рыжеватыми прядями, протягивая не до конца пришедшей в себя Маринетт стакан. – Вот, возьми, тебе нужно больше пить. – Спасибо, если честно, чувствую себя выжатым лимоном… – прохрипела Дюпэн-Чэн. – Я Алья Сезер, а тебя как зовут? Как ты здесь оказалась? – изнемогая от любопытства, зачастила Сезер. – Меня зовут Мари… Марион Браун. Сколько я уже нахожусь здесь? И… где я? – Ты в безопасности, у меня дома, а лежишь ты уже два дня. Я сначала испугалась, что ты не очнешься, но доктор Рэндл сказал, что у тебя нервное истощение и простуда, сделал несколько уколов, и, ву а ля, ты к нам вернулась! Ну, почти. А еще у тебя левая нога натерта до крови. – Вы в-вызывали скорую? – стоило Маринетт подумать, что ее найдут и вернут обратно в НЦИДС, ее затрясло. Лучше уж сразу в морг. – Нет-нет, что ты! Я, как тебя увидела, сразу поняла, что дело тут не чисто. Не беспокойся, Рэндл – знакомый моей мамы, он болтать не будет, – ответила Алья. И добавила, лучась от самодовольства. – Я журналист, у меня нюх на подобные дела! Кстати… Мари, я же могу тебя так называть? – Конечно, так даже лучше. – Кто такая Тикки? – болезненную сонливость Маринетт как рукой сняло. «Неужели Алья все знает?!» – Что? – рассеянно сорвалось с губ темноволосой. – Ты постоянно звала ее во сне, – этот ответ успокоил Мари. – Не важно. Я и сама не знаю… не помню, – девушка провела по волосам, надеясь успокоиться окончательно. – Что ж, всякое бывает, – беспечно пожала плечами Алья. Она больше не стала приставать к Маринетт с вопросами. Хоть и далось ей это далеко не без труда. – Я заварила чай. Попьешь, поешь и поспишь. Тебе нужно набраться сил.***
– Так ты сбежала из суперсекретной клиники, где ставят эксперименты над людьми! Обалдеть! Настоящая сенсация! – глаза шатенки возбужденно горели. – Нет, там почти все так же, как в обычной психбольнице, только профиль немного другой, и вообще… Алья, ты же понимаешь, что это все должно остаться между нами. Ты обещала! – Похоже, кто-то пытается прикрыть своего драгоценного Агреста! – Алья проиграла бровями. – И ничего он не драгоценный, он совсем помешался на этих дурацких соулметках и… – Маринетт сжала кулаки и покраснела, вспомнив его горячие ласки. – И на тебе! Это же элементарно! А теперь серьезно, мы должны сообщить об этом произволе властям, чтобы прикрыть эту конторку! Это спасет столько людей, мы просто не имеем права молчать! – В том то и дело, что ничего изменить у нас не получится. Даже если мы и «прикроем конторку», то рано или поздно откроется новая, еще более засекреченная и агрессивная по отношению к пациентам, – брюнетка пальцами показала кавычки. – А если учесть, что Агрест приближен к мэру, наши шансы равны нулю. Это безнадежно, – она покачала головой. Однажды ночью Маринетт проснулась в истерике, Алья принялась ее утешать. Тут-то Мари и прорвало. Она рассказала все. Маринетт прожила у Альи неделю. Девушки сразу нашли общий язык и подружились. Темноволосая старалась как можно больше помогать по хозяйству и устроилась официанткой в местное кафе, чтобы не быть обузой. Соулметка Альи представляла собой лукавую лисью мордочку, рядом с которой красовалась радужная юбочка вай-фая. Маринетт с радостью сообщила Алье, что видела ее соулмейта, Нино Ляифа, который передавал ей привет. Сезер была вне себя от радости и хотела броситься штурмовать НЦИДС, но подруга остановила ее, хоть и далось ей это непросто. – Аль, как думаешь, зачем мэру Агрест понадобились ало-черные серьги и кольцо с зеленым камнем? Я лет на семь выпала из жизни, и мне это кажется странным! – спросила Маринетт, случайно заметив прошлый номер газеты «Париж сегодня», где увидела объявление о поике украшений. – Душа женщины – потемки, – философски заметила Алья. – На самом деле обычно она делает очень путные вещи. Это ее помутнение – нонсенс. А второй раз ее избрали на пост мэра в благодарность за успех в борьбе с преступностью. Мари вопросительно подняла бровь. – До ее вступления в должность Париж терроризировала банда «Перо Павлина». Это было сборище маньяков, которые на местах преступления оставляли павлиньи перья. А когда мэром избрали Вивьен Роуз Агрест, все члены группировки были схвачены и их деятельность сошла на нет. И все благодаря ее личному участию в расследовании. – Интересно… – Маринетт погрузилась в раздумья. – А то! Некоторые предполагали, что она напрямую связана со всеми нападениями, потому что все дела прошли безукоризненно, при том что предыдущий мэр, Андре Буржуа, и начальник полиции волосы на себе рвали, пытаясь распутать преступную паутину. А все, кто считал, что новый мэр причастна к преступлениям, исчезли без следа! – Серьезно? – у Дюпэн-Чэн округлились глаза. – Воу, Мари, будь проще, я же пошутила! – Сезер довольно улыбнулась и добавила. – Но история все равно мутная. – Страшилками будешь детишек в садике пугать, – добродушно проворчала Маринетт. – У нас тут все серьезно! И девушки засмеялись.