На острие

В салоне самолета было тихо. Слышался лишь монотонный гул двигателей, но это абсолютно не волновало никого из пассажиров. Блондин сидел возле окна и абсолютно пустым взглядом окидывал те места, над которым парила железная птица. — Юр… — Чего? Опять молчание. Настолько тяжелое и неловкое, режущее душу, что не прервись оно последующими репликами, то все могло бы закончится весьма плачевно. — Может ты там и не победил, но… Зато есть над чем работать? Юрий недоуменно взглянул на девушку. Даша не медля взяла парня за руку, на что тот, к своему удивлению, крепко сжал её в своей. Он терпеть не мог проигрывать. Никогда и никому не желал уступать первенство, даже, если оно будет стоить переломанных костей или вывихнутых конечностей. Юрий любил себя, но в то же время усердно занимался мазохизмом. Тело он считал средством достижения победы. — Замёрзла? — взглянув в серо-зеленые, тусклые глаза собеседницы, спросил Юрий. — Всегда так. — Почему? Брюнетка убрала руку. Говорить Плисецкому об этом слишком глупо, наивно даже. Было давно и неправда. И вряд ли блондин смог бы сочувствующе покивать головой, как это делала её лучшая подруга, знавшая о Дарье больше, чем кто-либо вообще. — Не важно… И все же, я поеду к себе. Не хочу тебе мешать. У Наташки поживу. А встретимся тогда на кубке Ростелекома. Вроде, через несколько месяцев. — Долго, — недовольно вздохнул Плисецкий, скрещивая руки на груди и театрально закатывая глаза. — Только не говори, что скучать будешь, — рассмеялась Дарья. — А ты? Вопрос ввел девушку в ступор. Она не знала, шутит ли фигурист или же на самом деле интересуется её чувствами к нему. Но для такого красавчика, чья фан-база неумолимо растет с каждым днем, она не более, чем очередная фанатка. Всегда ею была. Всегда была в проигрыше, оставалась в его тени еще несколько лет тому назад. Тогда, при первой встрече, Волк и не могла представить, в какую опасную для жизни авантюру она попала. В горле будто пересохло и дышать стало в разы тяжелее. Неприступную красавицу, из-за образа которой брюнетка обеспечивала себе долгие и мучительные страдания вечерами, играть было сложно. Все угасло. — Не могу я позволить себе такую роскошь.

***

Серое небо над Москвой угнетало больше прежнего. В городе пахло весенней сыростью, свежей выпечкой и выхлопными газами автомобилей. Приятного было мало. Моросил редкий дождик, застав большое количество людей врасплох. Аэропорт Домодедово работал в привычном, шумном и неустанном режиме. Желая скорее покинуть это шумное место, Юрий поспешил к выходу. За ним проследовала и Дарья, ожидавшая рейс в свой родной город. Ей не следовало возвращаться вообще, и причин этому служило довольно много. — Юрочка! Неужели! Бодрый мужской голос принадлежал дедушке Юрия — Николаю. Плисецкий-старший был довольно приятным на вид стариком, с широким лицом, где росли наполовину поседевшие усы и борода; Николай слыл еще полным сил и энергии. Но из-за проблем со спиной приходилось ограничивать себя в неких вещах. Он крепко стиснул единственного и горячо любимого внука в объятиях, поскольку давно его не видел. Дарья смотрела на все это практически издалека, словно волчонок; фамилия многое могла сказать о своей владелице. — Я тебе тут пирожков твоих любимых испек, — ласково улыбнулся мужчина, на что Юра ответил быстрым кивком, улыбнувшись деду в ответ. — Эх ты… Даже не предупредил никого, уехал… Я за Петей сам следить в Петербург поехал. Тут-то у Юрия и прихватило сердце; он в исступлении таращил глаза на деда, только-только вспоминая о своем пушистом комке шерсти. Николай в это время перевел глаза на молодую леди, стоящую поодаль от Юрия, узнавая в ней ту самую девочку, что видел несколько лет назад. — Сдружились уже, Юрочка? — Че… — Дарья едва ли не заработала себе нервный тик. О дружбе с Плисецким не могло быть и речи. Ответ не был дан с того самого момента. Так что статус знакомых еще действовал. — Ой, у меня рейс скоро. Пойду. Юрио не успел даже сообразить, отойти от мыслей о коте и о дружбе с Волк. Николай поставил внука в довольно неловкое положение. Только Плисецкий очухался, как девушка уже отошла на достаточное расстояние, чтобы не слышать никаких слов в свой адрес. Ей просто хотелось сбежать от этого кошмара, как и тогда. — Удачно долететь, — шепнул Юрий, а затем прибавил, чуть опуская голову. — Идиотка. — Ох… — дедушка поставил руки на бока. — Как умер Петр Федорович, так она себе совсем места не находила… И до сих пор, смотрю. Одичала как-то. — В смысле?!.. Ответ Юрий не получил. Местные фанатки выпрыгнули, словно чертики из табакерки и начали юлить вокруг своего любимчика, прося автографы и совместное фото. Дед не стал мешать столь дивной процессии (да и что он мог сделать против «Ангелов Юрия?»), а лишь молча отошел в сторону и задумался о своём.