***
Когда тиранша оперы-балета решила ненадолго отлучиться, дабы обсудить с коллегами по цеху свои дальнейшие планы, то Юрию было наказано повторять одно и то же раз за разом, пока он не превратится в танцующую принцессу. За процессами скачков и пируэтов наблюдала Даша, сидящая на скамейке. Солнце из громадных окон студии било в глаза, заставляя закрывать их рукой и постоянно щуриться. — Ой тыы, — протянула Волк, увидев очередное исполнение ассамбле от Юры. Такой грации могла бы позавидовать не только очередная девчонка, ноющая о своей пластичности, но и огородная коза, ворующая капусту у соседей. — Да что? — Юра начал краснеть. Обычно, никто так на него усердно не пялил, — Барановская ни в счет. Но что-бы какой-то смертный увидел, как он тут в лосинах скачет по студии… Внезапно, брюнетка упала со скамейки, заходясь в истеричном смехе. Физиономия Юрия, на которой отражалась вся ненависть мира, доставляла ни с чем несравнимое удовольствие. Подросток даже продолжать не хотел, активируя «Око Саурона» и пристально глядя на истерично ржущую девушку. — БАКА! — проорал Юрий, краснея от злости до самой макушки. На парне можно было смело жарить яичницу или готовить запеканку. Температура тела позволяла провести такие операции. Махнув на чертову хихикающую гиену рукой, Юрий насупился и направился к раздевалке, демонстративно хлопнув дверью, из-за чего кусок отлетевшей от потолка штукатурки чуть не пришелся ему по головушке. Сглотнув, парень едва ли не перекрестился, но потом вспомнил, что вроде как атеист… Жрущий куличи на пасху, как не в себе, попутно запивая вином, пока дед не видит. Тяжело вздохнув и гордо подняв средний палец к потолку, блондин услышал слабый стук в дверь. — Дай отдохнуть, жэнщина! — делая акцент на последнем слове, прокричал Юрий. — Ой, кто б говорил! — раздалось за дверью. — В смысле?! — Девочка-припевочка… — переводя взгляд на наручные часы, Дарья прискорбно заявила в полголоса. — Ууупс, опаздываем. — Куда? — На лабутенах в Мариинк… Ой… В ледовый. Или еще поскакать хочешь? — рассмеялась брюнетка. — Пошли, — с тяжелым сердцем открывая железную дверь и предварительно тяжело вздохнув, Юрий выполз из каморки, окончательно убитый последним заявлением в его адрес. — Но я те припомню, дуримонда.***
В Ледовом было настолько холодно, что зубы плясали чечетку и ламбаду у бара; мурашки не просто бегали по телу температуры трупа, а от души напрыгивали, словно клопы. Яков старался сохранять более-менее суровое лицо, но под воздействием холодных температур скулы просто свело в одном положении, из-за чего теперь это не составляло никакого труда. Юри и Виктор играли на льду в догонялки, чтобы хоть как-то согреться; массовка, укутавшись в теплые пледы, весело отдирала свисавшие с носа сосульки. — Мсье, — обратился Яков к режиссеру чудесного мюзикла. — Я, конечно, не парле франсе, но на счет отопления уж будьте добры дознаться. — Яков Аркадьевич, — обратился к нему мужчина, поправляя спадающие с переносицы очки. — С чего вы взяли, что я француз? И я, простите, здесь не завхоз, чтобы уточнять о таких доблестных ньюансах. — Они на каком? — шепнула Мила, обращаясь к Георгию. — На войнуимировском, — вяло протянул Попович, покусывая трубочку от пакетированного сока. Даша и Юра наконец-то соизволили показаться в Ледовом Дворце. Ждали только Юрочку Плисецкого, ибо без него было абсолютно никак, потому что блондин должен был играть красавца-принца, самую что ни на есть для него подходящую роль. Увидев подростков краем глаза, Фельцман хмыкнул, выпуская из носа струю пара. Затем, он повернулся в их сторону и соизволил поинтересоваться с явным намеком на сарказм: — Че такие довольные? Неожиданная для тренера лопухов реакция чуть не отправила Якова с инфарктом в больничку. Плисецкий, не в силах больше сдерживаться от нахлынувшей волны шуток, заржал в голос. Дарья грохнулась на колени, совсем забыв про больную ногу и, закрыв лицо руками, заливисто рассмеялась. Реакция Виктора, едва ли не сделавшего смертельную петлю на льду, в попытке расквасить себе нос, была на вес золота. Юри лишь поморщился, как уборщица тетя Зина, пытающаяся разглядеть того негодяя, который в грязных ботинках только что прошпалился по мокрому полу. — Ну я спросил… — пожал плечами Фельцман. Блондин разорался не на шутку, уже воображая себя страусом, смачно ударившимся головой об пол. Брюнетка не могла прекратить истерику, ибо надо было посмеяться не только над колкой шуточкой Якова, но и над Юрцом. — Похоже, придется отменить репетицию, — простодушно улыбнулся Виктор. — Куда дальше откладывать?! — вскочил режиссер, яро размахивая бумагами, часть которых сыпалась в разные стороны, как конфетти. — Эй, дурни! — взревел тренер, на что Юра незамедлительно среагировал в виде прихода в себя. — Юр, попрыгай, — сдавленным голосом, при попытке не засмеяться вновь, выдала Дарья и… Опять истерика. Пресс начинал давать о себе знать. — Я ТЕБЕ ЩАС НА ЛИЦО ПРЫГНУ! — заорал подросток на весь Ледовый, из-за чего все быстренько приободрились и даже согрелись от сокрушающей волны гнева, летящей по воздуху вместе со звуковыми волнами. Опять ржач…***
— Короче, пока отрепетируем втроем и с массовкой, — заявил режиссер, обреченно качая головой. С таким актерским составом можно было смело просить не «Оскар», а бутылку валерьянки и бочку боярышника, которым следовало упиться в розовые облака. — Ну… — только было начал Попович, не успев до конца открыть рот, как со стороны трибун послышался громкий смех Дарьи, согнувшейся в три погибели. — БА-А-АКА-А-А-А-А! — прыснув со смеху, заорал со льда Плисецкий, чьи ноги чуть благополучно не разъехались, как у новорожденного телка. — ЗАКРОЙСЯ! — донеслось в ответ. Ничего не говоря, и настроившись сегодня на «Кривое Зеркало», вместо душераздирающего психологического мюзикла о бедной девочке, Плисецкий потащил свой зад в раздевалку, где благополучно попытался закрыться, если бы не Яков со своей увесистой лапищей, потащивший его обратно на каток за резинку от трусов под вопли её владельца. Тренер был вне себя: — ТЫ МОЖЕШЬ СЕБЯ ВЕСТИ КАК ЧЕЛОВЕК?! — Ну вы даете… — вздохнул Никифоров, поправляя свою то бишь поседевшую на старости лет челку. — Эт он всем дает. Отабеку особенно, — ехидно улыбнулась брюнетка, едва ли не заходясь в новом приступе смеха с реакции Виктора. Тот смеялся, как упоротый наркоман с детским голосом. Тем временем, Попович, с намалеванными***
Дубль два. Пока никто не жаловался и все шло нормально. — Так… Все. Никаких факторов отвлекающих… — глубоко вдохнул Никифоров, пытавшийся сосредоточиться. Да какой тут?.. — Юр, прости, кнш, за интимный вопрос, но тя Барановская плеткой отходила в раздевалке? — покосился на подростка Георгий. — Эта травма на всю жыыызнь, — промычал Юрка. Даша и Виктор уже просто издавали звуки хорьков, морских свинок, чаек, кротов, тюленей, умственно-отсталых, вместо нормального человеческого «ахахахах». Естественно, в такой напряженной обстановке, можно было выплюнуть все свои легкие в приступе очередной истерики из-за неосторожно брошенной фразы. — Как успокоиться? — всхлипнул японец, всеми силами пытающийся не зареветь от безысходности, ибо русские в смехе страшны больше, нежели в гневе. — Юри… Хрюкнул?.. — прошипела Даша. Далее, можно было прослушать прекрасное произведение Виталия Владасовича Грачёва (он же Витас) в формате HD без смс и регистрации. Никифоров и Волк смеялись громче всех, затягивая в вакханалию ржача всех присутствующих на тот момент в Ледовом Дворце. — Я Ж ГОВОРИЛ, ЧТО ОН СВИНЬЯ! — Я рожаю! — Виктор начал махать на лицо руками, чтобы ледяной воздух, витавший в помещении, хоть как-то привел его в чувства. Попович захлебнулся собственной слюной, издавая звуки дохлого ежа в 7:00. Фельцман упал со своей сидушки на колени, и, рассмеявшись с тупости своих учеников, начал стучать кулаком по полу, из-за чего стульчик с бедным режиссером ходил ходуном. Вся массовка вновь прыснула со смеху, катаясь по полу, аки колобки. — ВИТЯЯЯЯЯ! ТЫ ОТ КОГО УЖЕ?! СКОЛЬКО У ТЕБЯ БЫЛО? — допрашивал Юрий, схватившись за живот. — Я ПТИЦА! — продолжал Витюша. — ПИНГВИН ТЫ ПУЗАТЫЙ! — упрекнула Даша. — Я ВОРОБУШЕК! — ВИТЯ! ТЕБЕ НАДО ВЫЙТИ! Плисецкий, казалось, уже просто забыл как дышать, валяясь на ледяном покрытии, в надежде остыть после десятиминутных приступов истерики. Если бы зашел кто-то посторонний, то с радостью сдал бы весь этот сатанинский балаган в дурдом «Ромашка». Геогрий усердно точил зубами лед.***
Дубль три. — Отвечаю, щас опять шайтан будет, — присев на корточки, акцентом бывалого гопника, проговорил Юрий. — НЕТ, У МЕНЯ НЕТ ПОЗВОНИТЬ! — запаниковал Юри, уже успевший во время общения с Виктором подучить некоторые слова и исконно русские субкультуры, представителем которой и казался сейчас шестнадцатилетний подросток. Даша и Виктор вновь переглянулись в полной тишине, не считая гогочущего сзади оператора. — Я Ж ГОВОРИЛ! — прервал Юрио нагнетающую обстановку. — А МОЖНО БЕЗ ПЛИСЕЦКОГО?! ОН В ШТАНЫ ГАДИТ! — завопила Дарья, сгибаясь пополам от болей в животе и безудержного веселья. — ЧО?! — вновь забычил подросток. Режиссер допивал пятую бутылку виски, в надежде, что его недалекий ум, сможет понять современных гениев, которые только и делали, что весь день хохотали, как ненормальные. С таким раскладом мюзикл можно было даже и не ставить. Он подразумевал под собой душевные переживания маленькой девочки, так что это были еще цветочки. Предложи им Бернард Петрович «Юморину», как те бы, наверное, смеялись бы уже в закрытых гробах в связи с разрывом внутренних органов. — Ну ладно, все, ребят, — успокаивал граждан Виктор, не до конца отошедший сам. — ОТВАЛИ, ЧУДИЩЕ БОЛОТНОЕ! — визжала Дарья, в попытках убежать от Плисецкого, уже успевшего надюпать вместо коньков кроссовки. — ИДИ СЮДА, ФРАЕР! Я Ж ЗНАЮ, МОБИЛА ЕСТЬ! Кацудон тихонько проливал слезки в углу под эпичное сражение подростков. В итоге, пришлось единогласно выступить за то, чтобы привязать Юрия веревкой к стулу и запихнуть в его незатыкающийся рот кляп. Но нашли только тряпку. — Можно хотя бы распевку?.. — трезвел режиссер, заплетающимся языком проронив последнюю фразу. Блондин, как только Виктор собирался начать свою великолепную арию, тут же заорал, как чайка. Упали все. Даже зашедшая уборщица, предварительно покрестившись, отгоняя от себя бесов. Громче всех, опять, горланили Никифоров и Волк, как два тунгусских лося, потерявшихся в Абхазии…