Сенатор

      Похоже, хороший мордобой пошёл Кловису на пользу. За следующий день, один, без меня, он завершил начатую работу. Данные секретных счетов оказались в руках правительства муунов, и премьер-министр, недолго думая, приказал арестовать их все. Мууны обратились к Канцлеру с предложением назначить Кловиса главой банковской структуры, о чём Палпатин сообщил нам в своём кабинете. Однако, требовалось одобрение Сената, а это оказалось совсем не просто. При появлении Кловиса в зале поднялся такой хай, что спикер Мас Амедда долго не мог навести порядок. Сенатор Мот-Нот Раб устроил целый допрос, что именно Кловис намерен предпринять, на посту президента. Уверенные ответы удовлетворили записного скептика, и он показал жестом, что возражений больше не имеет.       — Полагаю, что человек, не хранящий верности ни одной из сторон и поддерживаемый народом муунов, достоин занять этот пост, — подытожил Палпатин.       Это мнение и стало решающим. Конституционным большинством Кловис был одобрен как президент банка. В кулуарах, впрочем, обсуждение продолжалось.       — Борьба за честность банков завершилась одобрением на президентский пост наиболее беспринципной и неприятной кандидатуры, — проворчал Органа.       — Я поддержала, — развела руками Рийо. — Лучше он, чем эти воры.       — Да, по крайней мере, теперь банки будут честно драть семь шкур и с той, и с другой стороны, не только с нас, — заметил Дану. — К тому же, он нравится женщинам…       — К деловым качествам это отношения не имеет, — сказала Мон Мотма.       — Ну, почему же, — Дану улыбнулся. — Большинство из нас используют один и тот же арсенал приёмов и в деловой, и в личной жизни. Чётко разделять две сферы – весьма полезное, но очень нечастое умение.       Наблюдать за церемонией передачи полномочий опять отправили меня.       — Мы будем ждать Вас здесь, Сенатор, — сказал старший начальник моего эскорта, коммандер Торн, на посадочной площадке.       — Как только войдём в здание, сажайте почётный караул на челноки и уводите на корабль эскорта, — поотстав от Кловиса, вполголоса распорядился я. — Будьте готовы к немедленному старту. Мне надоела эта планета, не желаю задерживаться здесь ни одной лишней минуты.       У дверей операционной зоны нас поджидал представитель от сепаратистов – знакомый мне по Мандалору синитийн Бек Лавайс. На сей раз он был настроен гораздо дружелюбнее и даже сказал, что рад меня видеть. Сама процедура не заняла много времени, чувствовалось, что у банкиров всё организовано чётко и по-деловому. Бывшего главу клана и четырёх директоров взяли под стражу, а Кловиса распорядитель повёл в его новый кабинет. Вот бы так везде: сняли чиновника за «развал работы», а тем более, по подозрению в коррупции – сразу арест и следствие, чтобы не успел улететь куда-нибудь в курортное местечко, откуда нет выдачи. Мне и Лавайсу пришлось подождать примерно полчаса, после чего новый президент сделал первое официальное заявление. О повышении процентов по займам для Республики.       Какая неожиданность! Будто совсем недавно, после принятия закона о снятии контроля над банками, не произошло то же самое. Банкиры и торгаши вообще имеют обыкновение по любому поводу повышать расценки. Валюта упала? Цены выросли. Валюта укрепилась? Выросли ещё раз. Практически на всё, кроме одного – процентов по вкладам. Этот параметр банки стараются при любом удобном случае понизить, видимо, для разнообразия.       — Это возмутительно! — ахнул синитийн. — Сенатор Амидала, Вы не будете протестовать?       — Смысл? — пожал я плечами. Добавил, уже идя к выходу: — Президент клана Кловис – независимая фигура, он принял решение. Как, видимо, и планировал с самого начала. У меня ещё тогда было подозрение, что он затеял какую-то игру, но Верховный Канцлер, добрая душа, посчитал, что ему можно верить.       — Очень странно. Палпатин всегда был весьма проницателен.       — Да. И никогда не раскрывал всей информации.       — Вы полагаете…       — Пока я полагаю, сенатор Лавайс, что должна поскорее покинуть планету. Для меня это место может стать небезопасным. А Вам пожелаю всего наилучшего. Рада была обнаружить, что у Вас есть понятия о чести и порядочности, в наше время среди политиков это редкость.       Попадать в плен к Дуку – он уже должен быть на подходе к планете – мне не хотелось категорически. Лишняя «минутка гнева» не пойдёт Анакину на пользу. Можно, конечно, героически остаться и пообщаться с благородным графом – хам и невоспитанный тип! – всё равно, ничем, кроме нескольких синяков, мне это не грозит. После чего прилетит Анакин с войсками, решительным штурмом выбьет сепов с планеты и спасёт свою возлюбленную. В финале мы торжественно с ним помиримся где-нибудь на высокой открытой веранде с видом на снежные пики гор… Увольте! Вся эта банковская история порядком мне надоела, да и сама планета тоже. От фальшивой вежливости, постоянной лжи и плохо разыгранной наивности банкиров меня буквально тошнило. То, что просил меня Палпатин, я сделал, дальше разбирайтесь сами. Кстати, в этом случае останется в живых сам Лавайс – в моё отсутствие спорить с Дуку у него не будет причин – а, возможно, и Кловис. Хотя вот его-то ситам предпочтительно убрать в любом случае, чтобы наши не допросили.       Мы почти успели ретироваться чисто. Сепаратисты дали по нашим кораблям несколько залпов с предельной дистанции, один заряд попал в дефлекторный щит моего корвета, три или четыре – в корабль сопровождения. Уйти за свет это нам не помешало. Когда вокруг корвета захлопнулся сверкающий кокон гиперпространства, я отправился в отведённую мне каюту, лёг, свернулся калачиком и проспал до самой столицы. Где меня встретил лично Палпатин.       — Дитя моё, — всплеснул он сухонькими ручками, — Какая некрасивая получилась история! Простите, ради всего святого! Я подозревал, что Банковский клан так или иначе начнёт давить на этого Кловиса, заставит принять сторону сепаратистов. Но что это произойдёт в тот же день… — старый пройдоха покачал головой. — Видимо, недооценил я степень его подконтрольности. Не волнуйтесь, Ваша репутация не пострадает. Я давал Вам указания, я и признаю свою ошибку.       — Скажите, а как Вы планировали действовать в дальнейшем, раз подозревали подобный исход? — поинтересовался я, так, для общего развития.       — Тем или иным способом создавать суверенную республиканскую финансовую систему. К сожалению, большинству Сенаторов невозможно объяснить, что нейтральные банки во время войны лишь помогают незаконной и совершенно аморальной торговле с врагом.       — Некоторые из них на этом кормятся, — не удержался я.       — Увы. Вы же знаете, мы пресекаем их схемы, ловим исполнителей и посредников, однако, ниточки наверх, как правило, рвутся. Арестовывать без доказательств мы не можем, это противоречит принципам правового государства.       — Отзывать с постов было бы более чем достаточно. Самый болезненный удар – по кошельку.       — Вы же понимаете, сенатские коррупционеры никогда не примут подобного эдикта.       — Но планетарные правительства – могут, — прищурился я. — И в Ваших силах простимулировать их.       — Хм. Превосходная идея! Сегодня же распоряжусь проработать вопрос. Нам будут нужны системы, где сенатор нечист на руку, но не контролирует полностью планетарную администрацию. Убедим их – появятся прецеденты. Благодарю Вас, сенатор Амидала.       Он, и в самом деле, выступил перед Сенатом, извинился за свою ошибку и особо подчеркнул, что в произошедшем не виновата я, поскольку я действовала по его прямым распоряжениям. Верховному ситу не было резона портить мою репутацию, это неизбежно вызвало бы у Анакина отрицательные эмоции по отношению к нему самому.       Неожиданное дополнение к банковской истории стало мне известно в очередной визит на базу. Я шёл по коридору и услышал голос Барна:       — Не верится, что такой критичный объект не охраняется. Мууны народ осторожный, если не сказать подозрительный.       — Есть охрана, конечно, — отозвался другой голос, Кои. — Более того, в тёмное время по территории пускают патрули. Но они так грохочут своими сапогами, что слышно метров за сто. Я без спешки успевала укрыться. Пару раз пришлось повисеть на руках под мостками, а так ничего.       — Заряды ты всегда с собой возишь?       — Нет, конечно. Максимум беру пару гранат. Хорошо, что она предупредила заранее.       — У меня складывается ощущение, что наша начальница всегда и всё знает наперёд.       — Знаю, что она тебе нравится, но канонизировать её при жизни, думаю, не стоит, — засмеялась Кои. — Всё в Галактике знать невозможно, хотя допускаю, что у неё имеется некое чувство предвидения, как у джедаев. Не зря же Скайуокер так к ней липнет. Чувствует что-то, наверное.       Выждав несколько секунд, дабы их не смущать, я вошёл в компьютерный отсек.       — Шеф! Добрый вечер! — улыбнулся цереанин. — А мы тут тебя только что вспоминали.       — Добрым словом, надеюсь?       — Барн высоко отзывается о твоих способностях к прогнозу, — сказала Кои.       — Я всего лишь хороший фильтр, — отмахнулся я. — При таком количестве информации разной степени достоверности, что слышишь каждый день в Сенате, можно работать прорицательницей, не прогоришь.       — Падме, я тут приобрела кое-какое оборудование, — сообщила Кои.       — Оборудование?       — Да. Пойдём, покажу.       Твилека отвела меня к в тренировочную зону и принялась демонстрировать. Оказалось – до чего же, всё-таки, убогий этот базик! – имелась в виду, скорее, экипировка. А именно – плотные облегающие костюмы, такие же, как тот, что был у Кои. Например, в командировке на Сципио она его вообще не снимала, на людях маскируя просторной блузой и широкими брюками. Мне давно было интересно, что он из себя представляет, но попросить посмотреть я всё как-то не удосужился. Один костюм предназначался для Сумари, другой – для меня. В основу конструкции была положена классическая форма купальника, известная с незапамятных времён и почти одинаковая у всех гуманоидных видов. Снизу по линии бикини к купальнику присоединялись штанины, их удобнее было надевать потом, хотя ничто не мешало сначала собрать костюм, а затем влезть в него, как в комбинезон – растягивался он великолепно, в том числе, в местах соединений. В комплект входили также длинные, почти до локтя, перчатки и мягкие сапожки. Герметичности костюм не обеспечивал. Вентиляционные вставки на спине, груди, в подмышках, верхней части штанин и под коленями не пропускали воду, а воздух проходил свободно. «Манишка» на груди отстёгивалась с любой стороны, хоть вбок, хоть вниз, не мешая надевать основную часть костюма. При желании её можно было снять вовсе. Никакой практической пользы в этом не было, кроме, разве что, психологического воздействия: декольте получалось эффектное. Съёмные штанины и нижние части рукавов гораздо практичнее, в жарком климате их можно не носить вовсе. Отдельные налокотники и наколенники в комплекте имелись тоже. В качестве элементов защиты костюма использовался материал с переменной твёрдостью – на базик говорили «вариабельной эластичности», коротко ВЭМ. Мягкий в обычном состоянии, при резком воздействии он на мгновение становился жёстким, как лист пластика, и распределял энергию на большую площадь. Из-за баснословной дороговизны в Освоенной Галактике ВЭМ применялся не очень широко. Например, из него делалась наружная сторона тактических перчаток экстра-класса, чтобы можно было ударить кулаком, не опасаясь повредить собственную руку, а в остальное время свободно двигать пальцами. В наших комбинезонах, сделанных на Набу, ВЭМ прикрывались только те области, где важно максимально сохранить подвижность, то есть, шея и коленные суставы. Здесь ценной ткани не пожалели, защитив ею живот, поясницу, ключицы, груди и даже голеностопы. Жёсткие пластиковые элементы наподобие чешуек, которые часто служат защитой в костюмах профессиональных воинов, были вшиты только в одном месте, вдоль позвоночника. Из-за такой конструкции подвижность получалась просто изумительная, оценил даже я, хотя я-то далеко не такая гибкая, как твилеки. Пробежавшись по нашей самодельный полосе препятствий, покувыркавшись и попрыгав, я на пробу протиснулся в узкую изогнутую трубу – обожаю это тело! – и остался очень доволен. Потом несколько раз ударил ногой по пластиковой стойке-макиваре. Хорошо! Ну-ка, а если по пермакритовому столбу? Просто великолепно, как через толстую защиту.       — Отличный костюм, — подвёл я итог импровизированных испытаний.       — Есть возможность взять такие же для твоих помощниц, — сказала Кои.       — Где взять? — не понял я. — Они, небось, стоят как половина мандалорского доспеха!       — О, деньги есть, не волнуйся.       — Ты, что, ограбила банк, пока мы с Кловисом планировали диверсию?       — Не я, это Барн добыл по делу заместителя министра, которого мы крутили.       — Та-ак… Ну-ка, пойдём!       Мы вернулись в «берлогу» цереанина, и я окликнул:       — Господин взломщик!       Он развернулся на кресле, лязгнул челюстью и судорожно сглотнул. Чёрт, я совсем позабыл, что не стоило появляться перед ним в таком соблазнительно-обтянутом виде. Тем более, в свете сегодняшней фразы Кои о том, что я ему нравлюсь.       — Выглядишь сногсшибательно, шеф, — выдохнул цереанин.       — Спасибо, но комплиментами ты сейчас не отделаешься. Ты украл деньги у заместителя министра Укея?       — Я не у него, я по дороге. Этот взяточник, понимаешь ли, домик на Альдераане задумал прикупить, за двадцать миллионов. Ну, я воспользовался банковской неразберихой в связи с этим Кловисом…       — И сколько же ты увёл?       — Шестнадцать. Мы хотели тебе доложить, да ты последние дни из Сената не вылезаешь.       — Зато тратить уже начали.       — На дело, не на себя же. Две сотни я перевёл мандалорам на нормальную броню. Полтинник ушёл на апгрейд железа. И костюмы…       — Да, два ты видела, третий я отправила Сони, — подхватила Кои. — Осталось пятнадцать шестьсот девяносто.       — Деловые-е… — протянул я. — Ладно. Расходы утверждаю. Костюмы будем брать всем нашим. Под доспехом его носить можно?       — Да, Сони только что отписалась, броня садится идеально, — подтвердил Барн.       — Тогда для её подруги Лагос тоже надо заказать. И ещё один – для доктора Ветте. Она столько для нас делает, давно думаю, что ей подарить. Ну, не драгоценности же, в самом деле.       — А она, что, тоже… — удивился Барн.       — Нет, из самого обычного клана, — ответил я. — Но эскорт сенатора на Рилоте готовят примерно так же, как у нас фрейлин королевы. Кстати, о драгоценностях. Кои, раз деньги появились, надо купить тебе несколько комплектов, в представительских целях.       — Тогда меня точно начнут считать тайной любовницей толстяка, — усмехнулась та. — Но для репутации светской дамы это и неплохо.       — Значит, договорились.       — Остальное я в золото перекину, не возражаешь, шеф? — спросил цереанин. — Пусть лежит здесь в сейфе.       — Хорошо. И, на будущее, больше не занимайся такими операциями в банках муунов. Сейчас Республика возьмёт их за горло, если попадёшься, всех нас погубишь.       — Эноо… Вообще-то, я сейчас ещё один такой же финт провернул. Не утерпел. Когда есть возможность подоить самого Ганрэя…       — Трудно удержаться, я понимаю, — ругать его на сей раз у меня не повернулся язык. — Спрячь средства получше. Пусть вылежатся, потом посмотрим, куда применить.       — Будет сделано. Да ты не волнуйся, я проверял, бардак продолжается, наши только внешнюю охрану наладили, в систему пока никто не лез.       На подарки девчонки отреагировали по-разному. Когда мы вручили костюмы Рийо и Ниме, панторанка, одевшись, долго крутилась перед зеркалами, потом кокетливо изогнулась, выставила бедро, подперев его ладонью, стрельнула на меня глазами. Я улыбнулся, кивнул, но, всё же, посоветовал:       — Пробегись.       — Да, надо, — согласилась она. При выдающихся «достоинствах» панторанки особенно важно, насколько хорошо костюм держит грудь. Я этого по понятным причинам проверить не мог.       — Изумительно! — констатировала Рийо, совершив пробежку по моей гостиной. — Как жаль, что нельзя сделать вот эту часть отдельно, для спорта!       — Без этих деталей, — Кои потыкала пальцем в материал под грудью, — работать не будет, тут между слоями несущие ленты, получается нечто вроде корсета, только гибкого.       — Ну, хотя бы, с ними, в виде бюстье, — вздохнула панторанка.       Нима всё это время так и стояла, держа комбинезон в руках.       — А ты чего не меряешь? — спросил я.       — Мне ведь он не сильно нужен, я не боец, я простая ра… — она увидела, что я нахмурился, запнулась и закончила иначе: — Мои навыки ничтожны. И полезность в драке тоже.       — Зато для наблюдателя и навыки, и полезность вполне достаточны, — сказал я. — Стрелять ты научилась. А драться так, как девочки – ну, научишься со временем.       — Тогда, сенатор Чучи, сенатор Амидала, позвольте мне чаще заниматься с баронессами.       — Куда же ещё чаще? — удивился я. — Вы тренируетесь почти каждый вечер.       — Можно утром, до завтрака.       — Я не против, но не перестарайся, пожалуйста. Ты и так уже как та канарейка…       — Э… Кто?       — Птичка, которую Poruchik Zhevski спьяну в коньяк выдавил, — пояснила Рийо. — На Набу такой богатый фольклор…       М-да, научил на свою голову, подумал я, сдерживая смех. Ну, ничего, зато панторанка начинала понимать меня с полуслова, и общаться с ней стало так же легко, как с Осокой. Когда гостьям уже подали машину, Нима подошла ко мне, взяла за руку обеими своими. Глаза у неё были хитрые-хитрые.       — Сенатор Амидала, — сказала она, — я, конечно, помню, что я не рабыня, но… ты потрясающая хозяйка, лучшая в Галактике.       Реакция доктора Ветте на удивление совпала с Нимой. Всплеснув руками, красная твилека принялась уверять меня, что такая экипировка ей не по чину, что она просто врач, ничего особенного. Пришлось её переубеждать, хотя я догадывался, что она просто-напросто кокетничает. В конце концов, подарок Ветте приняла. И, вздохнув, добавила:       — Как жаль, что нельзя перейти к тебе на службу. С тобой так приятно иметь дело!       — Может, я начальница-деспот?       — Ха, ха, ха. Я не раз видела, как ты общаешься с помощницами, когда думаешь, никто не видит.       — То есть, мы раскрыты?       — Сомневаюсь, чтобы об этом знали все. Подобные моменты видят только те, кто часто заходит в твой сенатский офис.       — Успокоила.       — Какие у тебя планы на вечер? Мы сегодня устраиваем энки, ты и Сабе приглашены.       — Благодарю, но извини. Сабе сегодня позвала меня в «Печоры».       — Ах, как жаль, что наше мероприятие нельзя перенести! — непритворно расстроилась Ветте. — Я бы тоже с вами поехала. Ну, в другой раз.       Клуб, название которого можно перевести как «Печоры» – то есть, «пещеры», только в старинном произношении – располагался в районе, от которого Сенатский район отделял «город развлечений» Фобоси. Место тихое, не криминальное. По слухам, в квартале проживало довольно много преступников, в том числе, карманников и грабителей, но известно, что уголовники существа неглупые, и, подобно хищным птицам, не охотятся вблизи собственного гнезда. В клубе каждый из пяти залов имел тщательно выверенную планировку и отделку, создавая великолепную акустику, в них были сооружены небольшие сцены. Шестой, центральный зал служил вестибюлем и баром. Периодически в «Печорах» выступали различные музыкальные коллективы, в остальное же время клуб работал как караоке. В Освоенной Галактике эту забаву называли менее благозвучным термином «тултунэ». Смысл примерно тот же, что и по-японски: сочетание ботанского слова «чистый, незаполненный» с «мелодия». Почти каждый день один или два зала снимали для приватных вечеринок разные компашки, в остальные залы – приходи, кто хочешь. Мы с Сабе стали захаживать в «Печоры» сравнительно недавно. Сенатор, поющая в караоке, даже если она при этом абсолютно трезвая, рискует на следующий день получить о себе сенсационный материал на каком-нибудь жёлтом Голонет-канале. Другое дело – маскировка, сделанная для нас Старшим Инженером Храма. В качестве твилек нас ещё можно было узнать, тогрутами не узнал до сих пор ещё никто, кроме Кои. Раскраска лица и светлая контрастная «корона» на голове меняет внешность очень сильно. Исполнять дуэтом популярные песенки было весело, и, насколько можно судить, получалось у нас неплохо. Во всех залах клуба существует ограничение по времени, чтобы никто не узурпировал сцену на целый вечер, и поначалу мы, как и остальные, менялись с другими посетителями. Потом я стал замечать, что нас всё реже просят уступить место, а, приглядываясь внимательнее к публике, обнаружил довольно много народу, который вообще не подходит к микрофонам. Причём, среди них всё больше встречалось знакомых лиц. Неужели у нас появились поклонники? Это весьма лестно, однако, становиться чересчур популярными в мои планы не входило. Наверное, придётся сворачивать наши походы, как ни жаль. Местечко-то уютное, и голозапись в залах запрещена, для сохранения инкогнито это существенный плюс…       Сегодня я был настороже и, выйдя на сцену, почти сразу обратил внимание на мужчину, сидящего за столиком в глубине зала. Память на лица у меня в последнее время стала отличной, и я мог бы поклясться, что уже видел его. Но не в «Печорах», а раньше, и именно видел, а не общался. Мужчина сидел один, на столике перед ним разместились несколько высоких бокалов пива, два уже опустошённые, и вазочка с закусками. Мысленно перебрав все ситуации, где могла с ним столкнуться, я так ничего и не вспомнил. После очередной мелодии я отключил микрофон, жестом попросил Сабе сделать то же самое и сказал ей тихо:       — Типа с пивом видишь, один за столиком?       — Конечно, я его ещё при входе заметила.       — Где-то, мне кажется, он раньше мелькал. Не соглядатай ли?       Брови помощницы приподнялись.       — Ты серьёзно его не узнала? Это же Файс Рейзер Третий, бывший лидер «Поргз»!       Ах, вот почему мне знакомо его лицо! Этих «пингвинов» я время от времени включал под настроение в числе прочих представителей галактического рока. Сама группа была, как сказали бы у нас сведущие люди, андеграунд: лабали на вписках, диких тусах и сборных сэйшенах, пипл, кто в теме, торчал от них в полный рост, ну, а кто не догонял, тому опаньки. Выражаясь нормальным языком, такой неформатный коллектив на любителя, который не стремится понравиться массам и собирать громадные залы. Несмотря на официальное название «джизз-бэнд», музыку «Поргз», скорее, можно сравнить с рок-н-роллом и ритм-блюзом. За время существования группы сменилось несколько составов, все музыканты были одинаково хороши, не бренчали, играли виртуозно и, что называется, с душой. Их знаменитые длинные гитарные «запилы» перед финальным припевом – заслушаешься. Музыку им уже лет пятнадцать писал некий Ковенант Фарлонг или просто Кови – тот же композитор, которому заказывали саундтреки авторы популярных приключенческих сериалов. Что касается Рейзера, он не играл с группой уже несколько лет, занялся организацией концертов других, начинающих коллективов. Лицо его – неприметное, с узким подбородком и слегка опущенными уголками губ, что придавало Файсу меланхоличное выражение – я несколько раз встречал в новостных лентах. Любопытно, что делает этот человек в подобном клубе? Пришёл отдохнуть? Или его что-то заинтересовало? Хотя, я начинал догадываться, что именно. Мы.       Подозрения подтвердились, едва мы с Сабе, уступив место на сцене другому любителю, спустились по ступеням и сели за столик. Рейзер тотчас встал и направился в нашу сторону.       — Дамы, позвольте занять буквально минуту вашего внимания? — с вкрадчивыми нотками произнёс он.       Мы демонстративно переглянулись и хором ответили:       — Разве что минуту!!       А я добавил:       — Мы, вообще-то, пришли отдохнуть…       — И попутно доставили своим пением массу удовольствия собравшимся, — Рейзер уселся за наш столик против нас. От него резко пахло одеколоном, к которому примешивался аромат алкоголя и слабый, почти выветрившийся запах кальяна. — Разрешите представиться, я Файс Рейзер Третий, арт-директор.       — Мы Вас узнали, — кивнула Сабе.       — Девушки, я понимаю, что вы уже не школьницы, а взрослые барышни, наверное, закончили университет, имеете профессию… Но у вас такие чудесные голоса!       — Уж не хотите ли Вы заманить нас на эстраду? — прищурился я.       — «Заманить», что за слово! — воскликнул он. — Вы ведь и сами получаете удовольствие от пения, я это видел.       — Как взрослая барышня, я не склонна путать туризм с иммиграцией, — покачал головой я.       — В самом деле, ради удовольствия можно петь, когда захочется, если же это становится работой… — Сабе красноречиво развела руками.       — Вы полагаете, что необходимость выступать сведёт к нулю положительные эмоции? Такое случается, не спорю. Но ведь, не сделав попытки, не узнаешь. Что вы скажете насчёт любительских выступлений с одной из моих групп? В удобное вам время.       — Н-ну-у, не знаю, — протянул я.       — Или, хотя бы, записать несколько песен в студии, — продолжал уговаривать Рейзер.       — Только не клипы! — я выставил перед собой ладони. — Господин заместитель министра не будет в восторге, если увидит в Голонете лица своих сотрудниц. И полетим мы к новому месту службы куда-нибудь на Куат.       — Запишем только треки.       — Мы подумаем. Да, Гийта?       — Да, — кивнула Сабе.       — Подождите, «гийта», кажется, означает «песня»? — подался вперёд Рейзер. — Какое прелестное имя при Вашем голосе! А как зовут сестру?       — Квета, — не стал скрывать я. Всё равно, знакомых у меня-тогруты было уже предостаточно. В том числе, здесь, в «Печорах». Мужчины различных близких к человеку видов нами интересовались регулярно, и время от времени я позволял кому-то из них угостить нас кафом в баре клуба – но не более того.       — Тогруты очень романтичные создания, — улыбнулся Рейзер. — Девушки, милые, вот вам мои контакты, если согласитесь, я буду счастлив. Да и вы не пожалеете, уверяю.       Во избежание дальнейших уговоров нам пришлось покинуть клуб незамедлительно. Продюсер предложил нас подвезти – кто бы сомневался, ему, наверняка, хотелось узнать, где мы живём. Мы – тоже вполне ожидаемо – деликатно отказались. На площадку, где оставили спидер, сразу не пошли, сели на магнитку и после двух пересадок подъехали обратно к стоянке с другой стороны, по уровню выше. Пока я поправлял у зеркальной стены ожерелье, Сабе незаметно понаблюдала за лифтовым холлом.       — Чисто, — сообщила она.       — Тогда летим домой, — отозвался я.       — Как думаешь, нам согласиться или отказаться? — спросила Сабе, усаживаясь рядом со мной в машину.       — Ты о заманчивом предложении? Пока не знаю. С одной стороны, случись что, мы могли бы просто исчезнуть, улететь на гастроли, и всё…       — Я тоже об этом подумала.       — С другой, вот так прятаться, будучи у всех на виду, долго не получится, рано или поздно кто-нибудь случайно узнает. Ладно, потом решим.       Я махнул рукой и замолчал. Не скажешь же ей, что от Вейдера так не укроешься, он-то будет искать при помощи Силы. Можно ли как-то этого избежать, кроме способа Великого Магистра с Тёмным Деревом, я не знал. И вообще, продумывать этот вариант более детально сейчас не хотелось. Мысли снова и снова переносились на другую, более насущную проблему. Я рассчитывал, что через некоторое время после Сципио Анакин явится ко мне с повинной. А он всё не прилетал и не прилетал… Между тем, времени до событий будущего года оставалось всё меньше. В голову начинали лезть нехорошие предположения. Не изменил ли я своей глупой эскападой историю настолько, что события пойдут теперь совсем по иному пути? Улетая с планеты банков, я как-то об этом не подумал, не посчитал. Пожалуй, если через десять-двенадцать дней муженёк не прилетит в гости, придётся решительно исправлять ситуацию и самой лететь под каким-нибудь предлогом туда, к нему, чтобы вернуть всё в известное мне русло.       Дома меня ожидало приятное известие. Короткое сообщение от Ирис Тано: «Летим +2» Правда, не было сказано, когда и каким рейсом они летят. С минуту я глядел на короткую строчку. Кстати, а почему +2? Если бы плюс один, понятно, это Осокина сестрёнка Эрдени. А второй кто? Ещё какой-то родственник? Ещё минута размышлений, и я вторично за недолгое время обозвал себя дурой. Это не «летим с кем», а «летим когда»! Ведь у каждого сообщения есть дата и время отправки. От него и следует отсчитывать +2. Я перевёл в Голонете универсальную дату на времяисчисление Шили, прибавил два часа и моментально обнаружил в местном расписании межзвёздный рейс с таким временем отправления. Рейс был транзитный, в столицу он прибывал завтра рано утром.       В тот вечер я не стал даже смывать с себя пигмент, предупредил насчёт завтрашнего дня Сабе и твилек, а затем лёг спать. Утром вновь водрузил на голову рога, накрасился, взял спидер и отправился встречать семейство Тано. Известно, что транзитные лайнеры, как, впрочем, и часть кораблей до Корусанта, на планету не спускаются, движение на низких орбитах и в атмосфере достаточно плотное и без этих громадин. Лайнер ложится на орбиту несколько выше синхронной, чтобы не спеша дрейфовать относительно поверхности планеты и «суточных» спутников. Пассажиры садятся в челнок, багажные секции с вещами грузятся в другой, и их отправляют вниз, на один из многочисленных терминалов, неравномерно разбросанных по экватору планеты-экуменополиса. Нужный мне терминал ближайшим не был, лететь до него было больше пятисот километров, то есть, для меня минут сорок пять, а для Сумари на летающем фургончике – час с небольшим. Комплекс терминала имел стандартную планировку, располагался он в «ущелье» городской застройки. Спидеры и аэробусы прибывали на многоуровневые стоянки, размещённые в толще блока, челноки и космические корабли небольших размеров подходили к двум посадочным площадкам-карнизам со стороны рукотворного ущелья. Верхний карниз предназначался для пассажирских кораблей, нижний – для грузовых. В свою очередь, «вокзал» был четырёхуровневым: верхний этаж – отправления, второй сверху – прибытия, ещё ниже погрузка-разгрузка, и в самом низу – сортировка грузов, привозимых и отправляемых планетарным транспортом. Зал прилёта кишел народом, здесь можно было встретить представителей всех человеческих рас и ещё двадцать – двадцать пять иных видов. При длине посадочного карниза примерно в пять платформ магнитки можно вообразить, какие размеры имело это помещение, и сколько существ могло здесь поместиться. Давно я не бывал в подобной толпе. На городских улицах просто нет подобных пространств, да и движение более упорядочено, что значительно уменьшает толчею. Большинство пассажиров и встречающих передвигалось с высоко поднятой головой, устремив взгляд на указатели, висящие на репульсорной подвеске, из-за чего столкновения были неизбежны. Несколько раз меня едва не сбили с ног, а лёгкие соприкосновения с чужими плечами и спинами и считать было бесполезно. Вот они, нужные ворота, в проёме которых виднеются пять эскалаторных лент. До времени посадки челнока по расписанию оставалось восемь минут, но табло над выходом гласило, что ещё четыре минуты составит задержка. Сущие пустяки! Несмотря на то, что пассажиров приглашают в челноки за полчаса до момента, когда лайнер ляжет на медленную орбиту, накладки случаются часто. То кто-нибудь опоздает, то перепутает посадочный челнок с тем, что отправляется на орбитальную пересадочную станцию. Коридор для входа также могут предоставить не сразу… Я протиснулся между тучной дамой, визгливо обсуждавшей что-то с собеседницей по комлинку, и рослым икточи в грубой одежде жителя Нижних Уровней и устроился возле одной из ажурных колонн, поддерживающих свод зала. Колонны эти, размером с шахту городского турболифта, пронизывали оба пассажирских яруса и служили притоками вентиляции. Ниже этажом, как я знал, их стенки становились сплошными, а воздух туда подавался сквозь другие ряды колонн, в верхний зал не выходящие. Наконец, цвет надписей на информационном табло выхода сменился с жёлтого на зелёный, декоративная арка портала засветилась изумрудным, пришли в движение два эскалатора, и в зал стали выходить первые прибывшие.       Ирис с младшей дочерью я заметил моментально, благодаря полосатому «кокошнику» рожек нашей профессорши. Двинулся было к ним навстречу, но почти тут же увидел серьёзную помеху своим планам. Помеха двигалась сквозь толпу, как нож сквозь масло, величаво, по безукоризненной прямой, и народ расступался, давая ей дорогу. Вот чёрт! Ну, не совсем чёрт, но тоже с рогами… Пришлось поскорее сдавать назад и прятаться за ту же колонну, пока меня не обнаружили. Я включил комлинк:       — Двойка!       — Здесь двойка, слышу тебя, — откликнулась Сумари.       — План меняется. Их встречает Праведная Тётка, нельзя, чтобы она меня почуяла. Действуй одна.       — Поняла.       — Панорамный микрофон держи включённым.       — Да.       Дальнейшее я слышал благодаря микрофону на воротнике Сумари. Подойдя к беседующим тогрутам, она спросила скучным официальным тоном:       — Госпожа Тано?       — Да-да, — ответила Ирис.       — Курьерская служба. Вы заказали доставку багажа. Проверьте адрес и подтвердите, чтобы я могла взять его на грузовом уровне.       — Ты уверена в своём выборе? — спросила магистр Шакти, которая и помешала мне подойти к Ирис. — Почему именно Фобоси? Это гораздо дальше от университета.       — Пустяки, вторая остановка на магнитопоезде, и станция буквально за углом, — сказала Ирис. — Где подтвердить, мисс? Да, благодарю Вас. Так вот, мне-то доехать несложно, гораздо важнее близость школы для Эрдени.       — В Сенатском районе, рядом с Университетским городком, тоже есть престижные школы, — голос Шакти оставался ровным, и всё же, я уловил едва заметную досаду, что Ирис не прислушивается и поступает по-своему.       — Престиж нам не главное, мы же не владельцы корпораций. И в политику не собираемся, да, дочь? Нам нужно добротное разностороннее образование. Школу, которую выбрала я, заканчивали многие деятели науки и искусства. Следовательно, уровень преподавания там очень хорош.       — Что ж, как знаешь. Идёмте, у меня здесь спидер, я вас отвезу.       Следовать за джедайской машиной я не рискнул. Гораздо разумнее было потерять их из виду и лететь самостоятельно, иначе тётка Шакти, чего доброго, почувствует в Силе поток внимания и решит поглядеть, кто это там такой любопытный их выслеживает. Вернувшись в свой регион, я дождался доклада Сумари, что груз доставлен, а посторонних в квартире нет, и только после этого отправился с визитом.       — Здравствуй, душенька! — Ирис заключила меня в объятия. — Помешала тебе Шакти нас встретить, да?       — Увы. Кто же знал?       — Знакомься. Вот это и есть Эрдени, моя младшая.       Я наклонился к девочке, и её руки тут же обняли меня за шею.       — Тётя Сенатор, — прошептала она, — ты во всём этом так похожа на нас!       — Нельзя называть меня сенатором, когда я так выгляжу, — предупредил я.       — Знаю. Я только один разочек! А так… Здравствуй, тётя Квета.       — У тебя есть сейчас немного времени? — спросила Ирис. — Хочу подробнее узнать обо всей этой мутной истории с терактом.       — Время есть, записей с собой нет, — развёл руками я. — Может быть, вы пока отдохнёте, немного, разберёте вещи, а вечером я зайду за вами? Заодно покажу, как быстро добраться до моего дома.       — Лучше идём прямо сейчас. Мы прекрасно выспались на лайнере, а вещи разберём вечером.       — Как скажешь.       — Куда нам, на манитопоезд?       — Нет. Линия магнитки проходит в стороне от моего дома, станция расположена неудобно, мы ею пользуемся как запасным вариантом. Есть способ лучше…       Межъярусный турболифт понёс нас вниз, на сорок восьмой горизонт. Я нарочно дождался момента, когда в кабину мы сядем одни, чтобы можно было свободно разговаривать.       — Смотрите, вот это нижние этажи вашего дома, — указал я.       — Ух, вниз он почти такой же, как вверх! — восхитилась Эрдени.       — На самом деле, всего в половину, — поправил я. — А вот там, видите, раз, два, третий дом такой же конструкции? Он расположен у соседней станции магнитки, за ней начинается территория университета. В нижних этажах этого дома живут мои сотрудницы. Одну вы недавно видели.       — Как бы курьерская служба? — улыбнулась Ирис.       — Совершенно верно.       — Я бы тоже не отказалась жить в отрицательных. Такая панорама…       — Я не рискнула предлагать, это, всё же, считается более дешёвыми этажами. К тому же, вверху больше света, рядом незастроенный нулевой слой.       — Да, я заметила, мы пролетали через этот прогал.       — Сейчас выйдем, и садимся на так называемый гиперпоезд, вон она, линия идёт. Перегоны у них длиннее, следующая станция, как раз, под площадью рядом с моим домом. Дальше можно идти официально, поверху, а можно служебными коридорами. Я покажу, просто идите за мной, не задавая вопросов.       — Хорошо.       Гиперпоезда – транспорт дальних расстояний, станции расположены редко, весь Сенатский район укладывается в три перегона в одну сторону и четыре в другую. Практически каждая станция пересадочная. Около моего дома, например, проходили сразу две линии верхней системы магнитки, одна условно-радиальная, вторая кольцевая, соединяющая все соседние районы. В сочетании с лифтами получалась сложная система переходов, отводов, выходов, галереи то ныряли в цоколи зданий, то повисали прозрачными трубами над проездами. Некоторые использовались редко, поскольку со времени постройки станций появились более короткие пути. В одной из них находилась старая служебная дверь, ведущая в городские коммуникации. Пройдя метров тридцать по заброшенному трубопроводному коллектору, можно было попасть прямо в подвал сенатских апартаментов. Коллектор отыскал на старой схеме Барн, он же вместе с ремонтным дройдом установил на двери с обоих концов сервоприводы и магнитные замки, чтобы не лазили мальчишки. С наружной стороны двери выглядели обшарпанными и намертво приржавевшими к косяку, на самом же деле легко открывались сигналом комлинка.       — Здесь, конечно, темновато и иногда откуда-то тянет плесенью, вот как сейчас, — прокомментировал я, пока мы шли по коридору вдоль старых труб, — но пол и стены сухие, с потолка не капает. А это уже подвал моего дома, вернее, первоначальной его части.       Здание сенатских апартаментов чем-то напоминает винтовочный патрон, которым проткнули лист бумаги. На поверхности видна лишь «пуля» – стильная Т-образная в плане высотная часть, где представительство Набу занимает двухуровневый пентхаус, а ниже располагаются собственно апартаменты – сравнительно небольшие квартиры чиновников, по три или четыре на этаже. Во времена первого строительства оно выглядело несколько иначе, старая часть значительно больше и тяжеловеснее, как гильза того патрона, и занимает весь промежуток между горизонтами. После начала сооружения пятидесятой «скорлупы» вокруг планеты бывший чердачный гараж для спидеров стал гаражом подземным и основанием для новой высотной части, где также выкроили место под вестибюли. Именно в этом гараже встречались лифты старого и нового зданий.       — Если ехать до верхнего этажа, попадаешь в вестибюль высотной части, — объяснил я. — Этот – технический, с поверхности сюда доходит только резервный лифт. Он нам и нужен. Им почти не пользуются, с него неудобно выходить на улицу, а на этом уровне вообще никто, кроме техников, не бывает. Указателей тут нет, дорогу надо запомнить.       — Настоящие катакомбы, — восхитилась Эрдени. — Здорово!       — Не страшно тебе?       — Что ты! Наоборот, интересно.       — Где катакомбы, так это у нас на базе. Она начинается как раз под станцией, где мы садились на гиперпоезд. Потом покажу, — пообещал я. — Вот вернётся Осока…       — А она где?       — Полетела к клонерам, на планету Камино, нужно кое-что у них забрать.       Иллюзия взлёта в лифте над нарисованным городом привела Эрдени в полный восторг.       — Вот это картинки!       — Хитрость в том, что на каждом этаже своё изображение, именно с этой высоты, — сказала Ирис. — Они стыкуются через эти как бы оконные перелёты так, что глазу незаметно.       — Получается, на каждом этаже нужно было наносить свою голограмму с глубиной?       — Да, — кивнул я. — Мы так и не знаем, зачем это сделали в служебном лифте.       — У какой-то важной шишки была клаустрофобия, — Ирис смутилась: — Извини.       — Ничего, у меня нормальный уровень самокритики.       Наверху я позвал Теклу и попросил организовать нам завтрак. Сам же установил проектор и начал рассказывать историю теракта с самого начала. Ирис слушала, в паузах задавала вопросы, Эрдени сидела тихо, словно её здесь вообще нет. Я решил, что мать приучила её ни при каких обстоятельствах не вмешиваться во взрослые разговоры. Оказалось, всё немного иначе. Когда мы с Ирис всё обсудили, девочка посмотрела на мать, на меня и сказала:       — Мне кое-что непонятно, объясните, пожалуйста…       Вот это деликатность так деликатность! Разумеется, мы с готовностью разъяснили ей те нюансы, которые взрослому очевидны – или просто известны по опыту – а ребёнку ещё незнакомы.       — Всё-таки, очень странно выходит. Подруга, которая джедайка, её предала, а Вентресс, сепаратистка, наоборот, помогла, — задумчиво произнесла Эрдени.       — Такое сейчас странное время, всё перепутывается, — развёл руками я, вовремя сообразив, что приводить десятилетней девочке аллегорию про воробья и навоз будет неуместно.       — Мам, попроси Квету рассказать ещё про сестру, — взмолилась Эрдени.       — Я расскажу, но вы, хотя бы, поешьте, — я указал глазами на тарелки с завтраком, которые принесла Текла, а увлечённые беседой тогруы и не заметили.       — Да-а, — спохватилась Ирис. — Ешь, детка. Пад… то есть, Квета расскажет ещё. Правда?       — Конечно, сегодня у меня уйма времени. Только что именно?       — Про музыкальных фанатов, например. Ты обещала дать послушать ту музыку в качестве.       — Легко!       Под мои рассказы Эрдени как раз расправилась с завтраком, допила чай, поставила кружку на столик, выпрямилась… и вдруг застыла с приоткрытым ртом. Я повернул голову. Возле крайней арки гостиной со стороны кабинета и спальни, опершись на раму плечом, стояла Осока и смотрела на нас. Ирис тихонько ахнула, прикрыла рот пальцами. Немая сцена длилась несколько секунд, потом Эрдени с радостным визгом кинулась опешившей сестре на шею. Подбежала Ирис. Нерешительно остановилась в шаге.       — Здравствуй, Осока.       — Здравствуй, мама.       — Звёзды, ты такая взрослая! — молитвенно сложила руки Ирис.       — Конечно, мне уже шестнадцать.       — Простишь ли ты меня, дочка? — из глаз матери катились слёзы.       — За что?       — Что отдала тебя.       — Ну, какие глупости! Я хотела научиться и научилась. Хотела приключений и получила их. Даже больше, чем ожидала. Не надо, мама. Погоди, сестрёнка, видишь, наша мама расстроена.       На цыпочках, стараясь не касаться пола каблуками, я покинул гостиную. Не стоит им мешать. После ночного разговора в каюте униветситетского корабля я не сомневался, что Осока всё понимает правильно и ко всему относится верно. Она справится. А мне, вообще-то, надо смыть пигмент и переодеться, вдруг из Сената позвонят, как в таком виде прикажете отвечать? Ага, сейчазз. Попытка самоустраниться потерпела фиаско уже через десять минут. Я не успел принять душ и толком просушиться, как в гардеробный закуток заглянула Эрдени:       — Сенатор Амидала, можно к Вам?       — Заходи.       — Почему Вы ушли?       — Ну, вам же нужно пообщаться в кругу семьи.       — Мама говорит, что Вы тоже теперь наша семья, неважно, что мы разных видов. С посторонними таких отношений не бывает.       —Почему, в таком случае, ты начала говорить мне «Вы»? — поинтересовался я, снимая с вешалки платье и просовывая голову в ворот.       — Вы ведь сейчас Сенатор, — пожала плечами Эрдени.       — А если я переоденусь, скажем, в твилеку, тоже будет «Вы»?       — Не знаю, смотря насколько важной дамой Вы будете.       Ну, не прелесть ли?!       — Так вот, — сказал я, подавив улыбку. — Я сейчас просто Падме. А для вас – всегда, кроме случаев, когда рядом посторонние. Понятно?       — Ага. Тогда, тем более, пойдём! — она решительно взяла мою руку обеими своими и потянула в направлении гостиной.              (Автор настойчиво напоминает, что описанные здесь события являются альтернативной версией. Ознакомиться с историей Ирис Тано, которая укладывается в лукасовский канон и основное повествование, можно в графической новелле «Мать джедая» https://my.pcloud.com/publink/show?code=XZPjd2kZCuTSgWLMnFfQ9Xrn1IHqP7AQGF6y)              Надо ли после этого говорить, что Ирис вписалась в нашу тесную компанию так, словно всегда была тут? Она лишь раз спросила, не стеснит ли, и получив ответ, что нет, стала заезжать ко мне почти каждый вечер. Меня её присутствие, действительно, не беспокоило в любых дозах, тут я не слукавил. Наоборот, дополнительная отдушина после долгих заседаний и утомительных дебатов до хрипоты, когда возникало жгучее желание дать в глаз кому-нибудь из наиболее отъявленных оппонентов. Базарные бабы, а не сенаторы… Раньше мне некому было излить эмоции по этому поводу. Сотрудницам как-то неэтично, даже Кои. Посочувствовать мне могла одна лишь Рийо, она сама наблюдала все эти склоки, но её они раздражали не меньше моего. Другое дело Ирис. Тогрута всегда была готова поддержать, а то и дать совет, основываясь на опыте профессионального историка. Только за первые две недели я трижды воспользовался её информацией: двум сенаторам припомнил малоизвестные факты из истории их собственных планет, в третий раз, вынося на обсуждение документ, сослался на прецедент шестисотлетней давности.       С Осокой Ирис избрала выжидательную тактику. Не навязывалась, не стремилась пообщаться наедине. Очень разумно, тем более, что за мать всё, что нужно, делала Эрдени. После уроков та стремглав летела на базу к сестре, и тащить её оттуда приходилось буквально на аркане. Через несколько дней это привело к тому, что Осока по вечерам сама стала привозить сестру ко мне и, таким образом, виделась с матерью. Как раз то, что требовалось. Исключительно удачно получилась и ситуация, когда я случайно обратился к Ирис «мам». При Осоке. Глаза у юной джедайки были соответствующие. Я видел, чувствовал, что Осокины баррикады скоро рухнут, и отношения с матерью установятся у неё примерно как со мной или Айлой.       Именно Ирис однажды вечером обратила внимание, что я болезненно морщусь, поправляя под платьем бельё.       — Что такое? — спросила она.       — Пустяки, просто грудь побаливает.       — А раньше было так же?       Я достаточно долго прожил в теле женщины, чтобы понять суть вопроса. Ответил:       — Когда как. Я довольно легко переношу.       — Скажи-ка, в последние две-три недели тебя не тошнило ли?       — Ну, пару раз… — я осёкся, так как сообразил, к чему она клонит. — Ты думаешь, что я… Да нет, быть не может!       — Помнишь, тогда в подвале ты обратила внимания на запах? Хотя он не был таким уж сильным. Всё вместе – весьма красноречивые признаки.       — Надо проверить, конечно… — цепляясь за последний краешек отрицания, пробормотал я. Хотя чего уж тут было проверять! Последний сюрприз подкрался незаметно, хотя был известен заранее. Когда же это получилось? Должно быть, ещё в ночь перед судом над Осокой, других вариантов нет. Я-то всё мучился, что этого может не случиться, и история пойдёт по совсем другому пути. А оно произошло. Я – беременный.