Сенатор

      Аэробус – обычная гражданская рейсовая машина с окнами во весь борт – приземлился на краю нижнего балкона сенатской ротонды. Откинулась дверца-трап, и герой дня, Анакин Скайуокер, спустился по ней вслед за Верховным Канцлером Палпатином. Оби-Ван Кеноби из аэробуса выходить не стал, лишь напутствовал своего бывшего ученика и сразу же вновь скрылся внутри, дав команду пилотам подниматься в воздух. Анакина окружили сенаторы, поздравления и славословия полились рекой. Я в этом не участвовал, стоял поодаль, в тени колонны, и ждал. Когда толпа слуг народа двинулась вглубь ротонды, к лифтам, Анакин поотстал от них, извинился перед Бэйлом Органой, с которым беседовал, и покинул компанию. Выждав, пока они отойдут шагов на двадцать, Анакин развернулся и бросился назад, ко мне. Обнял, закружил, чуть не раздавив вместе с животом.       — Я скучал по тебе, Падме, — выдохнул он.       — Ходили слухи, что ты погиб, — отозвался я.       — Я невредим. Мы не виделись с тобой уже целую вечность. Думаю, если бы Канцлера не похитили, мы так и вели бы осады во Внешнем Кольце, — он склонился надо мной и напористо поцеловал.       — Да постой ты! — я дёрнул головой, прерывая поцелуй.       — Я устал от всех скрываться, пусть узнают, что мы женаты.       — Анакин, прекрати. Не надо об этом.       Он снова прижал меня к себе. Да что он, вообще не чувствует??       — Что с тобой? — наконец, начал догадываться о чём-то Анакин. — Ты дрожишь? В чём дело?       — Случилось нечто очень важное. Я беременна.       Он растерянно заморгал, поражённый новостью.       — Это… — наконец, выдавил Анакин. — Это же прекрасно!       — Да. И нам с тобой нужно что-то решать.       — Давай не будем сейчас об этом. Обсудим позже. Это такой радостный момент. Самый радостный в моей жизни.       Он снова поцеловал меня, с ещё большим напором и страстью.       — Всё, всё, довольно, — переводя дыхание, произнёс я. — Мы не можем стоять тут вечно, иначе вокруг начнут собираться зеваки.       — Да, действительно. Пойдём.       — Расскажи же мне, что произошло там, на орбите? Как вы оказались на флагмане Дуку? Почему свалились в атмосферу?       Он принялся рассказывать, как они с Оби-Ваном прорвались сквозь боевые порядки сепов к флагману и отыскали похищенного канцлера. Когда дело дошло до дуэли с графом Дуку, мой герой воодушевился, глаза его горели, он сыпал терминами, пытался на ходу показывать что-то руками, словно вернувшийся из боя лётчик. Человеку, ничего не смыслящему в фехтовании, понять его было бы просто невозможно. Прежняя я в прошлой версии событий, наверно, хлопала глазами и продолжала слушать из вежливости, мне сейчас кое-что было понятно, хотя экспертом в этой области меня назвать нельзя. Особенно гордился Анакин тем, как повысил свой уровень с момента первого столкновения с Дуку на Геонозисе. Об изумительной, отточенной технике графа я слышал не раз и не два, и от Осоки, и от Айлы, теперь, по словам самого Анакина, с Дуку он почти сравнялся. Почти, ибо некоторые атаки графа ему пришлось парировать «неэстетично», за счёт скорости реакции.       — Вот так я его и победил, — неожиданно скомканно закончил Анакин. Я заметил, что воодушевление его будто разом слегка померкло. Как поступить? Прежняя я не знала, что в точности там произошло. Спросить или нет? Насколько это повлияет на дальнейшие события? Всё-таки спрошу.       — Мне кажется, ты что-то недоговариваешь, — произнёс я. — Ты допустил какую-то ошибку в самом конце?       — Нет, наоборот, ошибку допустил он. Просто зрелище было неприглядное, не хочу расстраивать тебя, особенно теперь.       — Анакин, в своей жизни я видела много неприглядных и тошнотворных зрелищ. Простой рассказ ещё об одном мне навредить не сможет. Говори, что там произошло?       — Я переиграл его. Он намеревался атаковать вот так, а я отступил вперёд и сделал круговой финт вот так. И отсёк ему обе руки по локоть. А потом добил.       — Притащить его на планету и отдать под суд возможности не было?       — Да я хотел… Но Канцлер считал, что он всё ещё опасен и приказал добить.       — Опасен? — я скептически повёл бровью. — Без рук?       — Канцлер так считал.       — Это очень важная деталь, — раздельно и веско сказал я. — Будешь отчитываться перед магистрами, обязательно упомяни. Ты был намерен отдать его под суд, канцлер отдал другой приказ. Ты – выполнил, поскольку обязан ему подчиняться.       — Любишь ты детали и нюансы, — усмехнулся он.       — А с ними многие события приобретают другой смысл. Как вот в этом случае.       — Да какая разница! В итоге оказалось, что я правильно не потащил его с собой. Оби-Ван всё ещё был без сознания, мне пришлось нести его на себе. Потом начались перебои гравитации…       — Тем не менее, вопрос, кто принял решение, в таком деле очень важен.       — Ну, может быть. Ты сенатор, тебе виднее.       Минуту мы шли рядом молча. Анакин совсем помрачнел.       — Эй, эй, ты чего? — я потеребил его за локоть.       — Вспомнил кое-что, буркнул он и добавил с нескрываемой досадой: — Вот зачем ты завела разговор о деталях, дались тебе они?       — Так. Рассказывай, — потребовал я.       — Ну… После… смерти Дуку Канцлер начал меня подбадривать, говорил, что я поступил правильно, что он был слишком опасен, и его было нельзя оставлять в живых. Я ответил, что он был безоружен, и негоже джедаю поступать так. А Канцлер, он вдруг…       — Да?       — Он сказал, что мой порыв вполне естественный, мне, мол, хотелось отомстить за отрубленную руку.       Ох, ты… Ничего себе! Старый павиан ещё и вину за убийство графа попытался взвалить на Анакина!       — У тебя лицо такое, как будто ты наступила в навоз, — сказал он. Говорить правду было нельзя, этим я только оттолкнул бы его сейчас, и я ответил:       — Ещё бы! От кого-кого, а от канцлера я такого не ожидала. Всегда производил впечатление глубоко порядочного человека.       — Может, он сам позабыл про свой приказ? Нервы, испуг…       — Не знаю. Мне казалось, он ни при каких обстоятельствах не теряет самообладания.       — Тогда он хочет, чтобы я взял вину на себя?       — Сильно сомневаюсь. Если он тебе друг, он должен понимать, что Совет, а в особенности, магистр Винду, так и подумает, что тобой двигала месть. Скорее уж, это может быть завуалированным предупреждением… — вдохновенно соврал я.       — И как прикажешь поступить?       — Уж точно не брать чужую ответственность на себя. Удобно тебе – умолчи об этом моменте вовсе. Или скажи всю правду. Я бы сказала.       — Предлагаешь заложить своего друга?       — Либо утаить информацию от своих товарищей. На выбор.       — Товарищам она никакой пользы не принесёт, а Канцлеру навредит. А он так много для меня делает…       — Или говорит, что делает. Чтобы ты лучше к нему относился.       — Ну, вот это уж полная инсинуация! — возмутился он. — Знаешь ли ты, дорогая Сенатор, что это Канцлер оплатил постройку корабля по моему проекту?! И того экспериментального, который ты видела, и окончательного образца.       — Так это он? Ничего себе… И когда будет готов окончательный?       — Она уже готова, — Анакин, как все профессионалы, называл корабли не как другие предметы, а в одушевлённом женском роде, на британский лад.       — Так быстро? — изумился я. Я-то предполагал, что, несмотря на произошедшие сдвиги событий, тот самый экземпляр будет закончен уже после провозглашения Империи.       — Ха! При хорошем финансировании наши корабелы умеют быть стремительными. Прототип без бронирования мне показывали сразу после истории с банковским кланом. А финальный образец закончили двадцать дней назад. Канцлер хотел отправить её мне во Внешнее Кольцо, но, к счастью, не успел. Через день-два её привезут с опытного завода на Корулаге сюда, на Корусант. Хочешь взглянуть?       — Что за вопрос! Конечно!       Я ещё не знал, что там, на ротонде Сената, одержал маленькую победу. Вечером возвратившийся из Храма Анакин признался мне, что рассказал магистрам всю правду.       — За исключением одной детали, — добавил он в заключение. — Я, кажется, говорил тебе, как сильно Дуку приложил Оби-Вана о балкон? Я нёс его, пока он не пришёл в себя. Так вот, Канцлер требовал, чтобы я его бросил. С ним, мол, не выберемся.       — Фу. Как некрасиво, — скривился я. Вот так Палпатин! Неужели он в самом деле думал, что Анакин сможет бросить своего учителя? Похоже, что да. Что ж, теперь владыка поймёт, что недостаточно его обработал, и удвоит усилия.       — Думаю, Магистрам незачем это знать, они Канцлера и без того недолюбливают, — продолжал, меж тем, Анакин.       — Согласна с тобой, — кивнул я и добавил: — Видишь, что делает страх с человеком? Даже таким сильным, как Палпатин. Всё, что угодно, чтобы спасти собственную шкуру.       — Ко мне это не относится. Я предпочитаю спасать других, — буркнул он.       — Когда ради этого начинают идти по головам, одно другого не сильно лучше. Можно наделать таких ошибок, за всю оставшуюся жизнь не исправишь.       Больше мы в тот вечер о Палпатине не говорили, обсуждали семейные перспективы: где рожать, что будет дальше с моим сенаторством и его джедайством. Сошлись на том, что обоим, видимо, придётся «увольняться», но что это, может, и к лучшему. А там поглядим. Загадывать так далеко Анакин не хотел, а уж я – и подавно. Спать легли поздно. А под утро Анакину опять приснился один из его кошмаров, и мне пришлось долго и многословно его успокаивать, пока не перестала бить нервная дрожь, а глаза не утратили затравленное выражение, как у побитой собаки. Джедай. Герой войны. Генерал. Наставник Осоки Тано. Отхлестать бы его просто по щекам, как обычную истеричку, чтобы привести в чувство! Но как его будешь бить, такого вислоухого? Жа-алко… В результате я самым бессовестным образом проспала всё на свете, включая утреннее заседание.       — Ты здорова? — обеспокоенно спросила меня Рийо, когда я появился в здании Сената. — Мы тут беспокоились, Ветте уже сама хотела звонить.       — Всё нормально, не выспалась просто. Полночи пришлось работать домашним психотерапевтом.       — Настолько плохо?       — Нет, не настолько, это же не всё время, но хорошего мало. Ладно, тут осталось-то всего ничего, потом все наши волнения закончатся. Так или иначе.       Под вечер Анакин прилетел ко мне, взъерошенный и хмурый. Сел на диван на открытой веранде, сцепил пальцы рук и безо всякого вступления начал:       — Я не понимаю, что происходит с Орденом. Такое чувство, что эта война разрушает сами основы Республики.       — Тебе не кажется, что мы с самого начала заняли неправильную позицию? — осторожно спросил я.       — Ты о чём?       — Возможно, Ордену и Сенату – хотя бы некоторым из сенаторов – нужно было категорически выступить против войны и отказаться в ней участвовать? «Разрушает основы»… Да фундамент уже еле держится. Корпорации обнаглели вконец, банки спущены с цепи и пьют из всех кровь, сенаторы наживаются, в том числе, и на войне, тоже никого и ничего не стесняясь. Иногда мне кажется, что той демократии, которой мы служили, больше нет, а на месте неё проросла какая-то уродливая диктатура.       — Ты говоришь как сепаратисты.       — Вовсе нет. Я не призываю разбегаться по своим планетам и выстраивать вокруг каждой собственный забор. Но всем этим негодяям пора дать по рукам, а лучше по голове. Чтобы к власти и деньгам никогда больше не имели доступа. А с войной надо кончать…       — Ну, так внеси предложение в Сенат, это в вашей компетенции! — взорвался вдруг он, вскакивая.       — Что случилось?       — Ничего.       — Не надо так, — примирительно сказал я. Поднялся, подошёл к нему вплотную. — Не отстраняйся, я хочу помочь. Обними. Как на том озере, на Набу. Когда вокруг не было ничего, кроме нашей любви. Ни политики, ни интриг, ни войны…       Он обнял меня. И мы стояли так долго-долго. Мне было так хорошо, что говорить ни о чём уже не хотелось. Наконец, спустя, казалось бы, целую вечность, он чуть подался назад, взял меня за плечи:       — Падме.       — А?       — Мне нужно будет съездить кое-куда, здесь, на Корусанте. Надо проверить, всем ли обеспечены формируемые подразделения. Сама говоришь, чиновники окончательно совесть потеряли, а солдат без еды и медикаментов воевать не сможет.       — Да-да, я понимаю, не извиняйся. Может, тебе помочь? Властью сенатора?       — Пока нет, но буду иметь в виду.       — Надолго ты?       — Вернусь либо завтра, но очень поздно, либо послезавтра. Лучше завтра не жди.       — Хорошо.       Он прыгнул в ожидающий его спидер. Машина сорвалась с места. А я опять рухнул на диван. И разрыдался. Да что со мной такое творится? Хотел ведь поговорить с ним по делу, указать на подозрительные странности, когда любая попытка мирных инициатив срывается с таким треском, что только усиливает взаимную ненависть. Прозрачно намекнуть, что без кого-то в самых высших эшелонах власти такое просто невозможно. Чтобы он насторожился и стал критичнее относиться к сладким руладам Палпатина. Вместо этого всё закончилось нежными объятиями. Похоже, я окончательно превращаюсь в типичную влюблённую молодую супругу… Надо же, продержаться целую беременность, а приехал любимый муж, и так развезло. Нет, я не собирался сдаваться – зря, что ли, всё это было – а потом? Что потом? Надежды, что я когда-нибудь смогу вернуть это тело его владелице, а она ласково меня обнимет, погладит по голове и скажет: «Спасибо, милый, что подменил меня в трудное время», не было уже никакой. Признать очевидный факт, что я женщина, и мужчиной мне больше не быть никогда? Так это не проблема. В теле Падме я давно чувствовал себя вполне нормально и естественно. Ничего не имел против платьев, причёсок, макияжа и маникюра. И даже в мыслях подчас путался между мужским и женским родом – в последнее время всё чаще. Гораздо сильнее тревожило меня другое: в самое ближайшее время мне предстояло рожать, потом кормить грудью. Что останется от моей личности после того, как я стану матерью, большой вопрос. А если я справлюсь и с этим, что прикажете делать с моим интересом к девушкам? Воображаю лицо Анакина, если в один прекрасный день любимая жёнушка расскажет ему, что неравнодушна к женскому полу, и что у неё есть любовница! Или это само ненароком вскроется. После таких новостей он, чего доброго, безо всякого Сидиуса на Тёмную сторону перейдёт. И опять во всём буду виновата я, я одна…       Долго ещё я не мог успокоиться. Слёзы то почти высыхали, то вдруг начинали течь с новой силой вслед за новым потоком сознания. Окончилось всё совершенно неожиданным образом. Внезапно я ощутил, как чьи-то нежные ладони гладят меня по плечу, по спине, потом ловкие пальцы сняли с меня головной убор…       — Н-не надо… — всхлипнул я. Меня не стали слушать, ловко разбирая пряди причёски. К тому времени, когда я смог сморгнуть с глаз мокрую пелену и попытался выпрямиться, Осока – это была она – сидела перед диваном на корточках прямо возле моих колен. Стоило мне сесть прямо, как она немедленно завладела обеими моими ладонями, заглянула в глаза, требовательно спросила:       — Почему ты плакала? Это Небошлёп? Вы поругались? Он обидел тебя? Счас вот полечу, отыщу его и настучу по репе!       — Может, по тыкве? — улыбнулся я сквозь слёзы.       — Не путай меня! — тряхнула рожками девушка. — По тыкве шлёпал меня он, когда я поменьше была. Что он тебе наговорил?       — Да ничего! Правда. Он тут вообще ни при чём.       — Что тогда?       — Осока, я… я рожать боюсь.       — А-а, вон что! Ну, ты так-то уж сильно не переживай. Доктор Ветте здесь. Т’ра Саа тоже неподалёку. И Кои, и моя мама, они рожали, знают, что и как.       — Вы несколько другие виды.       — Репродуктивная система хуманов идентична у всех видов, что является одним из факторов, допускающих появление смешанного потомства, — процитировала Осока. — Так пишут в учебниках.       — В самом деле, я и позабыла. Но ты тоже должна быть рядом, когда…       — Конечно, буду! Это даже не обсуждается!       Больше в тот день к грустным мыслям я не возвращался. Не до того стало. Приехала Кои с Наследницей, мы делали уроки, потом смотрели новости. Ложась спать, я пребывал в гораздо более оптимистичном настроении, чем после разговора с Анакином. И чего, спрашивается, психанула? «Что дальше, что дальше…» Да когда у тебя столько подруг, любые горы свернуть можно!       Следующим утром ко мне неожиданно прилетел Оби-Ван Кеноби. Вошёл в гостиную стремительной походкой, поприветствовал запросто, по имени.       — Доброе утро, — ответил я. — Что-то случилось?       — Пока трудно судить точно, — осторожно, подбирая слова, заговорил он. — Возможно, в нашем распоряжении оказались исключительно ценные разведданные. Я, как раз, лечу их проверять. У тебя всё хорошо?       — Да, думаю, да.       — Как у вас с Анакином? Вы не поссорились?       — Нет, а с чего Вы решили?       — На самом деле, — улыбнулся он, — я рассчитывал застать его у тебя. После заседания Совета я пошёл собрать сумку, а он сказал, что сразу полетит на четыреста тридцатую базу, поторопит снабженцев.       — Что-то я не пойму. Он ведь должен был улететь вчера, в другое полушарие, где формируются новые части.       — И полетел. Я предлагал ему участвовать в заседании по голосвязи, но он решил вернуться лично.       — Вот неугомонный! — воздел я глаза к потолку.       — Ну, это в его духе. А сейчас он и вовсе на нервах…       — Да, с Советом некрасиво получается, — согласился я.       — Видишь, ты сама всё уже знаешь.       — Знаю. И жутко злюсь на Палпатина. Он не мог не понимать, что его назначение возмутит Совет. Если же предположить, что он именно того и добивался, это вообще за гранью.       — Поддержи Анакина, Падме, прошу тебя. Меня он не слушает, сразу начинает спорить, повышать голос…       — Можно подумать, меня слушает! Я стараюсь, но…       Мы поговорили ещё пару минут о разных пустяках, затем магистр стал прощаться.       — Оби-Ван, я уверена, Вы успешно выполните миссию, которую возложил на Вас Совет, — сказал я. — А после этого… У меня к Вам маленькая просьба. Задержитесь в той части Внешнего Кольца до моего звонка. Я тоже получила разведданные о важном объекте сепаратистов, пока на уровне слухов. Сейчас перепроверяю. В случае подтверждения Вам будет быстрее всего добраться туда с эскадрой.       — Временами ты просто поражаешь меня своей осведомлённостью, — покачал головой магистр. — Изволь, вне зависимости от результата основной миссии я буду ждать твоей информации.       Проводив Оби-Вана, я вызвал на связь цереанина:       — Барн, будь добр, отследи старт флагмана с базы четыреста тридцать и выставь мне таймер, семьдесят восемь часов.       — Пошла активная фаза?       — Она идёт уже третьи сутки, если ты всё проспал.       — То-то я смотрю, трафик из Библиотеки Храма в Голонет возрос в пятьдесят раз.       — Должно быть, Старший Инженер переносит данные в распределённое хранилище, — сказал я. — Предусмотрительно с его стороны.       — Каминоанку из госпиталя вызываем?       — Рано. Незачем ей тут болтаться. Вызовешь завтра.       — Понял.       Не успел я завершить сеанс, как зазвенел вызов. Звонила Кои Маттейл, в замужестве графиня Тета.       — Вчера видела твоего воздыхателя, — сообщила она.       — Где?       — В Галактической Опере.       — Где-где??? — обалдел я. Вот тебе и раз! Где-то собака сдохла?       — в Опере. Пронёсся мимо нас, будто на свидание опаздывал, — твилека засмеялась. — Это я тогда так подумала.       — А на самом деле?       — Не волнуйся. К начальству торопился. Они потом с Канцлером о чём-то беседовали в центральной ложе. Палпатин даже помощников своих разогнал, говорил с ним наедине.       — Странно. Почему не в кабинете?       — Дорогая Сенатор… Ты несколько выпала из культурной жизни. Премьера! Как Канцлер мог её пропустить? Он ведь оказывает особое покровительство этому театру. А вопрос, видимо, был срочный.       — Да, это возможно, — согласился я. — Спасибо за информацию.       Анакин вернулся уже под вечер, когда солнце клонилось к закату.       — Здесь был Оби-Ван, да? — спросил он.       — Он заходил утром, — ответил я, а про себя подумал, что вот этого-то мы не учли. Нельзя Осоке бывать у меня, когда в любую минуту может появиться муж. Почует след её присутствия, может выйти конфуз.       — Что ему нужно? — напружинился Скайуокер.       — Он тревожится за тебя, — бросил я через плечо, пересекая гостиную. — Говорит, что тебе сейчас нелегко.       — Я в смятении, — он прислонился к дверному косяку на входе в спальню.       — Ты о чём?       — Оби-Ван и Совет мне не доверяют.       — Тебе не доверяет Мэйс Винду – тщеславный, мелочный и подозрительный тип. Остальные магистры прекрасно к тебе относятся. Особенно Оби-Ван.       К сожалению, мою прекрасно продуманную фразу он пропустил мимо ушей. Продолжал, глядя в окно:       — Со мной что-то происходит. Я не тот джедай, каким должен быть. Я хочу большего. Хоть знаю, что нельзя.       — Это, как раз, и называется тщеславием. Борись с ним. Не страдай, что тебя не ценят, а больше тренируйся, улучшай навыки, узнавай новое.       — С этим, как раз, никаких проблем. В последнее время я научился очень многому. И теперь знаю, как спасти тебя.       — Спасти?       — От моих кошмаров.       — Да не зацикливайся ты на этом!       — Я не хочу потерять тебя.       — Послушай, если ты перестанешь психовать и метаться, больше шансов, что и со мной всё будет в порядке. Пожалуйста. Не делай необдуманных шагов. Особенно таких, которые потом невозможно будет исправить. И тогда твои кошмары не сбудутся, обещаю тебе.       — Нет, это я обещаю! С тобой всё будет хорошо. А сейчас… Ты очень занята?       — Так, не очень. Видишь же, неспешно собираю вещи.       — Это точно подождёт. Мы летим смотреть новый корабль!       — Привезли?? — всплеснул руками я.       — Привезли, выгрузили и обслужили. Можно обкатать.       — Подожди минутку, найду жакет, и летим!       Корабль, одиноко стоящий в центре исполинского ангара сороковой площадки, казался совсем крохотным. Лишь при приближении к нему спидера становились понятны размеры клиновидного корпуса, габариты ионизаторов на крыльях, и то, что посадочные опоры с плоскими ажурными рычагами вполне прочны, чтобы держать на себе его вес. Вот теперь это был тот самый корабль. Взгляд цеплялся за небольшие, хорошо известные и узнаваемые детали. Угловатые выступы на скуловых деталях днища в том месте, где внутренние помещения вплотную примыкают к корпусу, поперечные тяги механизации крыла… На прототипе всего этого просто не было.       Анакин посадил спидер чуть сбоку от носа – оставлять его с кормовой стороны в зоне реактивных струй главных двигателей было бы неразумно – и повёл меня к откинутому пандусу. Проходя вслед за ним под носовой частью, я не удержался, и погладил ладонью правый рычаг передней посадочной лапы, вспомнив, как разбирал шарнирное соединение вот там, внизу, у опорной плиты, а затем с местными механиками мы выковыривали из корпуса изуродованный попаданием механизм. Тогда я считал, что тот сценарий для меня наихудший. Возможно, я ошибался.       — Как думаешь, из чего сделан корпус этого корабля? — с такой гордостью, будто сам приобретал материалы, спросил Анакин. И сам ответил: — Бескар! Помнишь разговор на испытаниях прототипа. Ты тогда пошутила, мы посмеялись, а Канцлер – можешь себе представить его щедрость? – приказал реализовать на практике!       — Прочность этого корпуса должна быть просто галактическая. Но… какое же дорогое решение.       — Около сорока миллионов, как ты и предположила тогда. Знаешь, мне кажется, возможности Канцлера вообще безграничны!       Последние кусочки головоломки, наконец, сложились в моей голове. Корабль стал последней соломинкой, переломившей спину верблюда. Теперь Анакин был полностью под влиянием Палпатина. Чудо, что он после этого вообще нашёл – найдёт – в себе силы сообщить Мэйсу Винду о том, что его благодетель – владыка сит. Единственная надежда на то, что совершить предательство на публике он, всё же, не сможет.              — Заметь, это не какая-нибудь правительственная яхта, — продолжал он, поднимаясь по трапу. — Настоящий боевой корабль! Внутри никакой роскоши, всё предельно функционально.       — Планировка окончательная?       — Да, разве я не сказал? Она готова и оснащена полностью.       Анакин с по-детски счастливым выражением лица показывал мне мебель в каютах, трансформируемые диваны рубочного зала, складные секции обеденного стола кают-компании. Заглянули мы и в медицинский отсек с операционным столом и меддройдом. Вполне обычным, несмотря на люксовую полировку корпуса. Реанимационной капсулы здесь тоже пока не было.       — Разумеется, кое-что нам придётся переделать, — говорил Анакин. — Когда родится ребёнок, нужно будет создать условия и для него. Расскажешь мне потом, что потребуется.       — Конечно-конечно, — покивал я. — В конце недели сядем и подробно всё обсудим. Время у нас ещё есть.       — Сделаем пробный вылет? — предложил он.       — Если хочешь.       Небо над базой было свободным. Мы поднялись на два километра выше слоя обычного воздушного движения и помчались над планетой. Скайуокер управлял кораблём так же, как орудовал световым мечом, так же, как жил: резко, порывисто, с быстрыми отклонениями рукояток почти до упора и возвратом к нейтрали. Кто-то когда-то сказал – или скажет – было похоже на то, как ведут под конвоем, жёстко контролируя заломленные за спину руки и постоянно подталкивая. Зачем так делать, спрашивается, если этот кораблик сам идёт по нужной траектории, стоит только мягко попросить главной ручкой и придать импульс маневровыми блоками? Анакин проделал очередную резкую эволюцию, нахмурился, поиграл тягой. Снова хватил ручкой в сторону, уже не торопясь её отпускать. Теперь почувствовал и я. По корпусу прокатилась вибрация, она нарастала.       — Хватит-хватит, побереги крылья, отвалятся! — остановил его я. Анакин выровнял машину.       — Давай-ка попробуй ты, в твоём фирменном кошачьем стиле, — сказал он, разблокируя сельсины моих рукояток. Остряк! Фыркнув себе под нос так, чтобы он слышал, я плавно заложил вираж. Не помогло, вибрация началась снова. А если горку? На горке ничего не происходило.       — Анакин, просвети глупую женщину, как здесь сведены шины компенсации от ионных двигателей? — спросил я.       — Сейчас… Вот схема. Эти пять налево, эти направо, четыре в центре и маневровые – на нос.       — Почему-то мне кажется, что на прототипе было иначе. Вот так шесть на нос, по четыре крайних на задние и маневровые туда же, — я посмотрел на него самым честным взглядом. В схему разводки прототипа я тогда не заглядывал, просто знал, что окончательная будет выглядеть именно так.       — Хм. Вибрация может возникать из-за несинхронной работы маневровых трёхфазников. Хотя теоретически они должны быть самосбалансированы. Разнеси их на разные ионизаторы, и проблема исчезнет. Какая ты у меня наблюдательная! Сейчас сядем, распоряжусь, чтобы перекроссировали шины.       — Всегда пожалуйста. Посадишь сам?       — Нет уж, рули ты.       Вторые сутки финального отсчёта почти ничем не запомнились. Время тянулось, словно в вязком киселе. До того момента, как коротко прозвонил селектор, и голос дежурного гвардейца произнёс:       «Госпожа, к Вам прилетела барышня Даала».       — Просите, — отозвался я. Вышел из кабинета в гостиную, однако, до прихожей дойти не успел. «Барышня Даала» спустилась с неба прямо на балкон пентхауса на реактивном ранце. Наклонила голову в шлеме:       — Сенатор.       — Сонечка, ну, что за церемонии? — я раскрыл руки для объятий.       Бросив шлем на диван, Сони повисла у меня на шее. И тотчас же, ойкнув, отскочила. Почувствовала! Сквозь броневую пластину кирасы, между прочим.       — Падме, ты…       — Ну, да.       — А срок?       Я назвал.       — Ничего себе! Стараешься держать в тайне?       — И весьма успешно, до позавчерашнего дня даже Анакин не знал.       — Дела… — Сони обняла меня снова, теперь значительно осторожнее.       — Ну, дай же теперь мне на тебя посмотреть! — сказал я, беря её за плечи. — Настоящий воин!       Броня мандалорианки была раскрашена в два цвета – оттенок дикого шиповника и лазоревый. Левый, розовый, наплечник украшал золотой пятилистник Новых Мандалоров, на правом же…       — Ого. Четыре дороги – четыре ветра? — ахнул я, поражённый тем, что она знает этот символ, не слишком-то известный и в моё время. Здесь я встречал его только на Батаеве и Ръен Варе.       — Да. Это ведь и мои корни тоже. Космачи его часто на шее носят, в виде кулона, а я решила на плечо. Теперь со мной чаще здороваются незнакомые мужчины и с ходу обращаются не на базик, — засмеялась она.       — Для общения не на базике у тебя будет уйма возможностей, — улыбнулся я в ответ. — Осока тут со скуки всех обучила.       — Неужели и Барна тоже?       — Говорить не говорит, но, подозреваю, понимает гораздо больше, чем демонстрирует.       — Весело тут у вас.       — Угу. Обхохочешься.       — Да я в переносном смысле. Понятно, что сейчас самый острый момент.       — Ребята с тобой?       — Полный комплект. Мы остановились в гостинице под Фобоси, там проходной двор, никто ни на кого не смотрит.       — Молодцы.       — Какие будут распоряжения?       — Видишь цифры? Это время, оставшееся до прилёта эскадры магистра Кеноби на Утапау. И до начала операции нашего противника.       — Перенесу себе? — видя мой кивок, девушка набрала время на наручном компьютере, запустила отсчёт.       — К нулю вы должны быть здесь у меня, скажу, что делать дальше.       — Рэйт. Ясно.       — Ну, давай, расска… — начал я, но меня прервал новый сигнал селектора:       «Госпожа, здесь мастер Скайуокер».       — Ой-ой, — Сони кинулась за шлемом, — я, пожалуй, полетела.       — Давай. Карлсон в юбке. Звони по закрытому каналу.       Анакин пришёл домой в сильно измотанном состоянии, выглядел он так, словно на нём кирпичи возили. На вопрос, кто его так, ответил «тыловики проклятые». Видно, за прошедшие месяцы он совсем отвык от общения со столичными снабженцами. Даже ужинать отказался. Я поскорее уложил его спать и только после этого смог прочесть сообщение, которое всё это время мигало у меня на комлинке. Послание было от Воса, он тоже благополучно прилетел в столицу незамеченным и остановился «у знакомых». Сбросив ему таймер, я вызвал на связь Пятерню и распорядился доставить в Храм «второй и третий груз». Под вторым имелись в виду наши дройды типа «Стражник», все, кроме Беты и Альфы, которая должна была остаться с цереанином. Третий груз – зенитное вооружение, чтобы пресечь «вертикальный охват» и не дать 501-му легиону безнаказанно высадиться на крышу. Дройды выгрузят оружие сами и спрячутся с ним в таких местах, где персонал Храма бывает лишь раз в месяц, при плановой уборке помещений, по графику до неё оставалось четыре-пять дней, успеваем. После чего я принял ванну и с чувством выполненного долга тоже отправился спать. Никакие кошмары на этот раз Скайуокера не мучили, поэтому проснулись мы вовремя.       — Я в Храм, — сказал он мне после завтрака, — доложу о готовности войск, узнаю обстановку, возможно, получу какие-то указания. Как освобожусь, сразу прилечу.       — Хорошо, дорогой.       — И ни о чём не волнуйся, родная. Я уже сказал, что не позволю тебе умереть.       Попробовать ещё раз его успокоить? Нет, не сработает. Промолчать? Тоже нет. Маховик запущен, Палпатин начал действовать, до развязки меньше восьми часов, и, наконец, настало время, когда среагировать в полную силу он уже не сможет. Надо сделать свой ход и хоть немного сбить мужа с той волны, на которую его последние ни настраивал лукавыми речами старый сит.       — Конечно, не позволишь, — пустым, безжизненным голосом ответил я, глядя в пространство мимо Анакина. — Ты убьёшь меня сам. Придушишь с помощью Силы.       — Что?? — он отшатнулся, лицо его исказила почти физическая боль. — Что ты такое говоришь???       — А ты думал, один ты видишь сны? — всё так же не встречаясь с ним взглядом, произнёс я и сардонически скривил губы.       — Когда? Когда ты видела это?       — Не помню точно. Незадолго до атаки сепаратистов. И раньше тоже, не раз. Просыпалась от того, что задыхаюсь.       — Но, может быть, это просто связано с беременностью!       — Ты же не веришь, что у тебя это связано с твоими постоянными страхами. Ладно. Сейчас не время обсуждать такие вещи. Мне пора в Сенат. А тебе в Храм. Поговорим в более подходящее время.       Вот так. Надеюсь, это хоть немного повлияет на его настроение вечером.       Я отсидел утреннее заседание, на автопилоте общался в перерывах с коллегами, а сам думал только об одном: о тикающих цифрах таймера. Эскадра Оби-Вана приближалась к Утапау, скоро он покончит с Гривусом, Совет узнает, кто является верховным ситом. Все последующие события нам нужно предотвратить. Ребята начали собираться в гостиной примерно за десять минут до «времени ноль». Мандалорская четвёрка. Сёстры Дару. Осока. Пятерня. В общем, все, кроме цереанина и Воса. Младшее поколение мы заблаговременно оставили под присмотром Ирис Тано.       — Ну, что ж, слушайте план, — сказал я. — По моим данным, основные события произойдут в офисе Верховного Канцлера. Туда нам и нужно подтянуть группу поддержки из числа сенаторов. Поступаем вот как. Каждому по два места. Первое имя в списке – один из моих союзников, они прилетят, куда надо, без приключений. Второе имя – более сложный случай, придётся проявить настойчивость и сопроводить фигуранта до места. Ты сенаторами заниматься не будешь, на тебе ещё более важная задача…       — Всё поняла.       — Справишься?       — Пф!       — Прекрасно.       — А я?       — А ты встречаешься с Т’ра Саа и участвуешь в разговоре. Потом дежуришь при входе в Храм до сигнала, что всё прошло по плану. В противном случае, поднимаешь тревогу и вместе с сержантом Пятернёй организуешь оборону.       — Ладно, сделаю вид, что я послушная и дисциплинированная.       — Простите, что прерываю, Сенатор, — подала голос Бета. Она металлической статуей застыла у окна, наблюдая с помощью фотоэлектронного увеличителя за зданием Храма, и мы почти позабыли о её присутствии. — Открылся ангар в башне Совета. Вижу спидер, тот же, что улетал полчаса назад.       — Спасибо. Теперь пройдёт несколько минут, пока он найдёт Винду и сообщит ему.       Вызов комлинка. Это ещё кто?? Анакин перед докладом решил звякнуть, сообщить мне, кем оказался его благодетель? Это сломало бы всю известную мне последовательность событий. Я сделал отбрасывающее движение руками. Присутствующие поняли правильно и быстро отодвинулись подальше от фокуса передатчика. Я нажал сенсор соединения. Над линзой проектора сгустилось изображение. Уф-ф, это же Айла Секура!       — Падме! — воскликнула она.       — Здравствуй, подруга, — сказал я. — События набирают обороты.       — Да. У нас было видеосовещание. Теперь я понимаю, о ком ты мне говорила. Магистры тоже подозревают, но всё никак не могут поверить.       — Они будут знать точно буквально через несколько минут.       — Мне не понравилось настроение магистра Ки-Ади-Мунди. Магистр Винду, кажется, солидарен с ним. Боюсь, и другие члены Совета…       — Пять против семи, таков был расклад в прошлом году. Не вижу причин, почему он должен измениться.       — И из пяти в столице только Фисто. Ловко подстроено! — губы Айлы дрогнули. — Он… погибнет, Падме?       — Скорее всего.       — Предупредить… — Айла осеклась.       — Прости. Сит настороже, он почует. Слишком многое сейчас на кону.       — Что ж, будь что будет. Короче. Через две минуты «Лилиана» и «Виолетта» уходят за свет. Связь будет нестабильной.       — Айла, ты не должна…       — Я не могу просто сидеть и ждать, пока ты там рискуешь жизнью за всех нас.       — Ты не успеешь!       — Зато при любом исходе событий буду полезна позднее. Да пребудет с тобой Сила.       Голограмма погасла.       Я поднялся с места, подошёл к стеклянной стене, посмотрел на улицу. Солнце спустилось к самому горизонту, его можно было видеть только отсюда, с высоты. Планета-город внизу была скрыта тьмой, сквозь которую слабо поблёскивали блёклые точки фонарей. Когда стемнеет окончательно, они проступят ярче, ведь во тьме самый слабый свет виден издалека. За моей спиной царила гробовая тишина, будто в гостиной, кроме меня, никого не было. Медленно обернувшись, я обвёл глазами собравшихся. Разъяснять что-либо ещё не требовалось, все всё поняли и ждали только команды.       — Начали, — произнёс я.