***
Из Рея бы вышел хороший воспитатель. Или надсмотрщик. С той ответственностью, с какой восьмилетний мальчик подошел к приглядыванию за младшими Савадой, Сасагавой и Такеши, его можно было смело так называть. Он больше не задавал неудобных вопросов, решив, что это не так важно. Важно было помогать маме, дяде Хаято и дяде Тсуне. Важно было видеть, как мама улыбается, видя его, следящим за малышами. Важно было слышать, как дядя Хаято хватил его за ответственность перед младшими друзьями. Важно было чувствовать теплую ладонь дяди Тсуны на своим плече, когда он возвращался домой к своей большой семье. Хотя больше всего мальчику хотелось, чтобы мама не плакала по ночам. Она это тщательно скрывала от него, но он все же слышал. Как она запирается в душе, включает воду и плачет. А потом выходит и как ни в чем не бывало, садиться проверять его уроки. Словно ей не было больно несколько минут назад.***
Комната была прокурена, в ней было тяжело дышать. Но ни его, ни ее это не беспокоило. Кажется, у них был разговор. Кажется, они даже задели сложную для них тему. Но разговор не клеился, они так и раскрыли всех карт. Её тянуло к нему. Он это принял. Его беспокоила она. Она это приняла. Но дальше они не зашли, боясь нарушить все то, что уже было тщательно ими создано. Они побоялись идти дальше, решив, что лучше остановиться на стадии покровительства и не заходить дальше. Уходила из прокуренной комнаты Хром в надежде, что он ее остановит и попросит статься еще не надолго. Но ее каблуки стучали по паркету коридора Штаба в полном одиночестве.***
Гокудере было глубоко за сорок. Он не единожды порывался начать с Хром разговор о Рэе. Что-то его беспокоило. Но еще ни разу они не говорили об этом. Хотя он точно понимал, что эта связь его и мальчишки стала видна очень сильно. Раз за разом он прокручивал в голове тот момент, силясь понять, возможно ли что тот до одури реалистичный сон был правдой, а не игрой его сознания. И если он мог правильно судить по последним событиям, это возможно, действительно была чертова реальностью Сейчас парню было двадцать. Он был похож на него до одури. Но все молчали. Никто не решался заговорить первым.***
На пятнадцатилетие Рэя Савада решился на самый сложный подарок в его жизни. После празднества он пригласил мальчишку в свой кабинет. Когда Докуро пришел, было около одиннадцати. Тсуна хотел, чтобы этот разговор прошел гладко. Он чувствовал, что парень, сидящий перед ним, куда смышленее, чем должен быть. — Я не просто так позвал тебя сюда, Рэй. В твой день рождения, я хочу ответить на некоторые твои вопросы. Не все, конечно. Парень слушал крайне внимательно. Заправляя свои темные волосы за уши, он был крайне благодарен дяде Тсуне за то, что он решился хоть немного, но приоткрыть железный занавес для него. — Твой отец не подлый человек, и он не бросал твою мать, — Тсуна сцепил руки в замок и поднял глаза на Докуро. — Он провел с тобой намного больше времени, чем ты можешь себе предположить. Рэй внимательно вслушивался в слова мужчины, потихоньку подвергая свои давние догадки сомнению и подтверждению. — У них всегда были сложные отношения. Они никогда не признаются себе и друг другу, что вместе им было бы намного лучше. Ты же сам знаешь характер Хаято, — Савада внимательно следил за реакцией юноши, и то, что он видел осознанность в серо-зеленых глазах его успокаивало. — То, что он до сих пор не знает о том, что ты его сын — спорный вопрос. Он должен догадываться об этом с самого начала. Шатен увидел, как школьник стал перебирать руками, явно нервничая. Эта привычна явно досталась ему от матери, такой робкой и кроткой, что иногда было невозможно не поддаться ее очарованию. — Хром всегда была замкнутой девушкой. С ее судьбой, это неудивительно. Слышал, профессор Верде уже ни раз тебе оговаривался о ряде операций твоей матери. То, что судьба даровала ей за все страдания тебя — истинное чудо. Для меня же более чудесно, что ты вырос мужчиной, достойный отца и матери, достойный твоего пламени. Юноша потер кольцо, которое ему в тринадцать лет подарила мать. — Это кольцо Тумана и ты сможешь его зажечь, если захочешь. Но оно сломается. У тебя другой атрибут. Небо должно быть чутким ко всему, и принимать все странности своей семьи, Рэй. Этот рок достался тебе. И я очень надеюсь, что ты сможешь понять своего отца, который живет на догадках все эти годы; что ты сможешь понять свою мать, желающую дать тебе ту жизнь, которой у нее не было; что ты сможешь понять всех остальных взрослых, которые не разделяли эту тайну, но хранили ее долгие годы, чтобы уберечь семью от разлада. — Именно из-за нашего возможного родства… из-за него дядя Хаято всегда был так близок со мной? — осторожно уточнил парень, поднимая глаза на мужчину, сидящего напротив него. — Хаято всегда оберегал твою мать, как бы она не сопротивлялась этому. А она оберегала его, считая, что тот из-за своего вздорного характера загонит себя в гроб сам. Возможно, будь кто-то из них решительнее, вы бы оба носили другую фамилию. Юноша еще некоторое время слушает босса Вонголы и ничего не говорит. Нужно дать мужчине рассказать все, чем он готов поделиться с Докуро. И даже если это будут лишь крупицы к большой мозаике взаимоотношений старшего поколения, он поймет и примет все без остатка.***
Два дыхания сливаются в одно. В комнате темно и совершенно нечем дышать. Солнце только вставало на востоке, а в солнечной Италии небо только голубело. Они точно были не в себе, их тела двигались отдельно от сознания — не иначе. Потому что не было в мире той силы, которая бы сняла этих двоих с цепи и позволила им коснуться друг друга и вкусить запретный плод. Женская юбка чуть задрана, мужские брюки не спущены даже до колен. Движения не такие интенсивные, но все это из-за того, что эти двое крепко спят, а их чертовы тела идут на поводу дурманящих снов. От бушующей фантазии между ног очень мокро, а член стоит колом. Они заканчивают, не просыпаясь. Машинально одергивая одежду, чтобы спать было удобно. А уже утром Хром просыпается в объятиях Гокудеры. И у нее даже не встает вопрос, отчего она так хорошо выспалась.