***
После превосходного массажа от донны Луизы и ее племянницы Луны, хранители едва ли добрались до комнаты отдыха, находящейся на втором этаже Штаба. Они завалились в одну комнату, скинули с себя запыленные пиджаки и мертвым сном рухнул в объятия мягкой кровати. Им было не впервой засыпать так: после посещения массажисток, в комнате отдыха, вдвоем на одной кровати. Не было ни стыда, ни смущения. Они взрослые люди. Взрослые, уставшие люди, которым требуется большая доза сна. Глубокой ночью Хром стало нестерпимо жарко. Низ живота сводило от желания, а во сне творилось крайней степени непотребство. Уставший мозг подкидывал хранительнице развратные сцены, в которых она отдавалась очередному ухажеру. У него было крепкое тело, сильные руки, томный голос. А еще у этого ухажера были множественные шрамы, которые казались иллюзионистке очень сексуальными. Ее дыханием неумолимо сбивалось, темп мужчины выбивал из нее все желание сопротивляться. Его руки, блуждающие по ее телу, его горячее дыхание, обжигающее тонкую кожу шеи — все сводило ее с ума, заставляя утопать в истоме удовольствия. Казалось, даже во сне она ощущала то, какой мокрой она была, каким протяжным был ее стон, полный удовольствия. Ближе к утру влажные сны отступили. И Хром могла уловить лишь тонкий аромат сигарет, исходящий от мужчины из сна, который в эту ночь брал ее очень грубо, ритмично и глубоко.***
Тсуна очень любил возиться с Рэем, как бы сильно, хоть и в шутку, его не ревновала Киоко. Эти двое приняли решение пока не торопиться с рождением ребенка, так как впереди их ожидало еще много вещей, которые им предстояло узнать друг о друге. Мальчику было уже четыре года. Он шкодничал большую часть времени, если находился не рядом с матерью или дядей Хаято. И даже устрашающий вид Хранителя Облака никак не влиял на ребенка — тот был свято уверен, что дядя Хибари такой строгий потому что милый Хиберд не рассказывает ему, где свил гнездо с Наной. Больше проявления пламени у ребенка Савада не видел. Тсуна пообещал себе, что обязательно поможет мальчику справиться со всеми проблемами, которые встанут у него на пути. Даже если у ребенка возникнет вопрос, кто же все-таки его отец.***
Хаято раздражало то, что он чувствовал. Особенно сильно раздражение било в голову бессонными ночами, когда вместо спасительного беспамятства он получал порцию бесячих мыслей. Он давно привык к эротическим снам, давно привык выпускать пыл в одиночестве или с проверенными куртизанками на улице красных фонарей. Но он не привык, что запах раздражающей женщины будет переплетаться со всеми этими мыслями. Она не была его идеалом, вдохновением, влечением. Но Хром становилась для Гокудеры чертовым наркотиком, который употреблять ему было нельзя. Когда он узнал, что девушка забеременела, им овладела пустота. Это никак не должно было его трогать, но, тем не менее. Они не встречались, не были влюблены друг в друга и уж точно не давали обета верности друг другу. Они просто опекали друг друга ровно в той степени, в какой могут оберегать друг друга хранители босса, чтобы тому было спокойнее. В день, когда Хаято встретился глазами с Рэем, у него появилось много вопросов и призрачная надежда, что даже если отец этого мальчишки был игрушкой на одну ночь в руках иллюзионистки, у него были глаза, похожие на его собственные.***
— В смысле я беременна? — девушка не могла поверить своим ушам. — Верде, ты явно шутишь. Я последний раз была с мужчиной два года назад, если не больше. Аркобалено пожимал плечами и разводил руки. Тесты показывали обратное. И он никак не мог объяснить этого. Операции последние несколько месяцев не проводились, и даже случайного ЭКО нельзя было предположить. Даже так, в порядке бреда. — Не знаю как так вышло, Хром. Но этот удивительный факт есть факт. И теперь я просто обязан не позволить тебе сделать с этим что-то. Забеременеть с твоей физиологией — чудо! — Но это бред, Верде! Твои тесты ошибочны. Это может быть опухоль, инородное тело, рак или еще что-нибудь! — злилась женщина, даже не осознавая как сильно раскраснелась. — Так, — выдохнула она и взяла себя в руки. — если это правда, то по УЗИ мы сможем увидеть плод где-то через месяц. Так убедиться, что точно не будет ошибок, верно? Медик кивнул. Женщина, сжав кулаки, пообещала в лабораторию вернуться не раньше, чем через месяц. И весь этот месяц она была на нескончаемых заданиях, в надежде выбить этот бред из головы. Она ни с кем не спала, чтобы забеременеть.***
Мальчик неустанно запускал самолетики из бумаги в воздух. Его это успокаивало. Хром была на задании, оставив Рэя на попечение Шамала. Тсуны и Хаято в Штабе тоже не было. Ламбо зарылся в бумагах, силясь найти что-то одному ему известное, а И-Пин пропадала на тренировках с Хибари. Ребенок старался не думать о сложных вещах. Ему было «не по возрасту» задаваться сложными вопросами. И он не хотел ими расстраивать маму. Хотя вопросы были, и их нельзя было считать простыми. О том, что ему не стоит спрашивать кто его отец, Рэй понял в шесть лет. Мама всегда говорила, что его отец — кто-то из прошедшей жизни, которую уже не вернуть. Тетя Бьянки говорила, что его отец — как минимум редкостный поганец. Всегда сдержанный и спокойный дядя Ямамото тоже отзывался о нем не самыми добрыми словами. И лишь дядя Тсуна говорил, что его отец — ничего не знающий мужчина, который стал лишь пешкой в игре судьбы. Но у мальчика были и другие сложные вопросы, которые были неудобны для взрослых. «Если его мать и, возможно, отец, обладают пламенем посмертной воли, то какое оно должно быть у него?», «Стоит ли ему погружаться в дела дяди Тсуны, если он может и вовсе не обладать пламенем?», «Почему все считают, что он — ничто иное, как чудо?». Вопросов у ребенка его возраста было много. А вот ответов…