Пока лучи не целятся в нас

      — Эггси.       Лицо Гэри тут же будто изнутри осветилось, он коротко прижал руку к губам, пряча улыбку под пальцами, а потом тихо-тихо выдохнул. Шуметь все еще было нельзя, вряд ли Борс или кто-нибудь другой из агентов, даже Рокси, похвалил бы его за то, что он находится здесь втайне от всех.       — Ты рано обрадовался, — Гарри тоже говорил очень тихо, буквально на грани слышимости, но не было полной уверенности в том, что он делает это ради конспирации, а не потому, что на большее не имеет сил. — Я тебя не помню.       — Но…       — Они называли твое имя, когда разговаривали со мной. Эггси, Галахад.       — А своего имени ты тоже не помнишь?       — Не «Гарри Харт».       Эггси медленно кивнул головой. Поджал губы, прикусил нижнюю, стараясь сосредоточиться, но так и не смог — мысли путались из-за того, какой эмоциональный подъем и моментальное разочарование он только что испытал. Впрочем, на что он рассчитывал? Что других агентов он не вспомнил, а его, Эггси, вдруг узнает? Теперь, глядя снизу вверх на уставшее лицо Гарри, юноша понимал, что даже мысли об этом были глупыми, детскими… но он так рад был, что Гарри жив, что не мог уже и думать о чем-то плохом!       Тут же он кивнул снова. Да, это главное — Гарри жив. Память… ну, это важно, но ведь они что-нибудь придумают. Мерлин, Борс, Бедивер — они сталкивались наверняка и не с такими трудностями, а Эггси и Рокси будут во всем помогать.       — Ничего, Гарри, не беспокойся, мы справимся, — заново обретя уверенность и положительный настрой, Эггси улыбнулся. — Есть разные методы: препараты, гипноз, что там еще…       — О чем ты говоришь? — теперь Гарри казался более заинтересованным: он повернул голову и глянул прямо на Эггси. Того тут же кольнуло жалостью: шрам на месте глаза выглядел ужасно, устрашающе, так что пришлось еще раз напомнить себя, что главное — жизнь.       — Говорю, что мы вернем тебе память, конечно.       — Но память у меня есть, Эггси. Я не помню тебя и твоих приятелей, и не помню никого по имени Гарри Харт, но это все. Я прекрасно знаю, кто я такой. Я пытался объяснить это тем людям, они не желают меня слушать, потому я сижу здесь, связанный, в то время как мои друзья наверняка обо мне волнуются.       — О, но… как же это возможно?       Гэри ощутил себя полностью запутавшимся. Все вышло совсем не так, он думал, что увидит Гарри, успокоит его и заверит в том, что все будет в полном порядке. Поможет не беспокоиться, обрести уверенность и силы для борьбы за свое психическое здоровье. Гэри казалось, что Мерлин довольно строг и сдержан с Гарри, и тому не повредит капелька дружеского участия.       Но в действительности ситуация обстояла иначе. Гарри ощущал себя как пленник в руках у враждебных ему людей, и сам он, очевидно, не хотел здесь находиться. Считал себя здоровым, нормальным, не требовал помощи, особенно со стороны «Кингсман», ведь именно против них Гарри и сражался. Эггси пока не знал, почему так вышло и кто отправил его, но видел теперь, что легко не будет. Может быть, Мерлин и был прав, когда не хотел позволять Анвину разговаривать с Гарри: он в самом деле был предвзят. Очень предвзят.       Вопрос был риторическим, и Гарри понимал это, потому он только пожал плечами и промолчал, снова запрокидывая голову назад.       — Они запудрили тебе мозги, — Гэри встал, снова перехватывая взгляд своего наставника. — Я не знаю, как, но… Гарри, ты был нашим агентом, ты жил в Лондоне, а все эти люди — твои настоящие друзья. И я тоже, Гарри. Мой отец спас тебе жизнь, а ты рекомендовал меня как своего протеже, ты был моим наставником, но потом отправился в Кентукки для дела и там в тебя выстрелил Ричмонд Валентайн. Мы думали, что ты мертв, потому что не нашли ни тебя, ни твоего тела, а оказывается, что кто-то забрал тебя и… будто перепрограммировал.       — Может быть, ты в это веришь, но для меня все звучит как полный бред, — заметил Гарри.       Эггси кивнул. Сейчас он судорожно соображал, что может сделать и как помочь, а о новом задании, только сегодня полученном от Мерлина, он почти забыл. Все остальное не казалось таким уж важным, меркло на фоне воскресшего Гарри Харта и той проблемы, которая над ним нависала.       — Я подумаю, что можно сделать, — разговаривать слишком долго сейчас было опасно, и Эггси понимал, что ему нужно уходить. Если Борс или кто-нибудь еще его здесь застанет, то могут и обратно в Англию отослать, а этого Гэри допустить просто не мог. Не теперь. — Тебе что-нибудь нужно?       Гарри чуть слышно хмыкнул и повел плечами, как будто призывая Анвина обратить внимание на свое положение: связанные за спиной руки, привязанные к ножкам стула ноги. Конечно, ему что-нибудь было нужно — свобода и покой, — но пока что ни Эггси, ни кто-нибудь другой не мог бы ему этого дать.       — Ладно, — Эггси кивнул, а потом, не удержавшись, положил руку наставнику на плечо. — Я еще вернусь, Гарри.       Тот ничего не ответил.             **       Никто не заметил диверсии Эггси на следующий день, но к Гарри его все еще не пускали. Мерлин напомнил о деле, придумал что-то отдельное для Рокси так, словно она могла быть с Гэри в сговоре — при условии, конечно, если Мерлин вообще что-то мог подозревать. Гэри старался ничем себя не выдать, но половину дня он, под прикрытием подготовки к поездке, искал в интернете информацию о том, как можно навязать ложные воспоминания человеку и как потом от них избавиться.       Одним из самых популярных советов был тотальный стресс. К примеру, напугать Гарри: но Эггси слишком хорошо помнил своего наставника таким, каким он был прежде, и не удалось придумать ничего, чего бы он на самом деле мог бояться. Банальные варианты вроде темноты, высоты, пауков и так далее Гэри отмел сразу же — ни у одного из агентов нет таких страхов, даже у Рокси, которая когда-то преодолела себя, прыгнув с парашютом на одном из испытаний. Харт был одним из лучших в «Кингсман», а значит, не стоит и рассчитывать на его страх.       Второй вариант: сильное потрясение. Для этого лучшим способом служил риск смерти. К примеру, привязать человека к рельсам метро… это пришло в голову самым первым, и в животе у Гэри неприятно закрутило, потому что воспоминания были еще слишком легкими на подъем. В тот раз он вправду чертовски перепугался, сразу же подумал о том, что никогда больше не увидит маму, сестру, Гарри, никогда не сделает того, что мог бы и хотел, никогда не станет хоть кем-то. Так и умрет человеком с улицы, бесполезным элементом общества.       Должно быть, это сработает. Наверняка Гарри не хочет умереть, а если и хочет — например, сейчас, оказавшись в плену, — то все равно испугается, если это будет что-то необычное. Харт не дрогнет ни под дулом пистолета, ни с приставленным к горлу ножом, но Эггси может быть очень изобретательным, если захочет. Нужно только все продумать — чтоб было правдоподобно, но чтоб в любой момент можно было прекратить. Нехорошо получится, если во время попытки вернуть память Гарри Харт умрет уже по-настоящему, очень нехорошо.       Хотя, может быть, начать стоит с чего-то меньшего. Так Гэри подумал, когда решил притормозить с методами — все равно пока что его даже не пускают с Гарри в одну комнату. Он может разве что ночью пролезть, а, следовательно: вначале разговоры. Узнать нового Гарри Харта получше, а уже тогда определиться с действием.       Вечером этого дня Эггси уехал. Автомобиль был снят напрокат, и Гэри вел осторожно, еще не привыкнув к тому, что в США правостороннее движение. Но от Верджиния-бич он не слишком отдалился — пятнадцать минут вдоль береговой линии, и он свернул на второстепенную дорогу, потом на еще одну, пока не сделал полный разворот и снова не оказался в городе.       — Прости, Мерлин, — бормотал юноша себе под нос, одержимый тем видом азарта, который накрывает лишь когда делаешь что-то опасное и незаконное, — но Гарри для меня важнее.       Было около трех утра, когда Гэри тем же маршрутом, что и в прошлую ночь, пролез через окно отеля. Сегодня ему было куда тревожнее: он не знал, там ли все еще держат Гарри, ведь никто не мешал Мерлину переместиться, пока Эггси отсутствовал. Если бы координатор хоть что-нибудь подозревал, если бы у него были сомнения… но Гарри оказался внутри. Теперь его запястье и обе ноги были прикованы на метровой цепи к трубе от радиатора, а сам он лежал на кровати. Может быть спал — Гэри проверил только, чтоб его грудь вздымалась от дыхания, а потом на цыпочках подкрался к двери. По ту сторону стояла тишина, свет не горел, и невозможно оказалось определить, есть ли там Борс или нет.       На всякий случай Гэри решил соблюдать крайнюю степень осторожности.       — Гарри, — он еле-еле коснулся пальцами плеча мужчины, но тот сразу открыл глаза, не вздрогнув и будто даже не удивившись ночному визиту. — Как ты?       — Все еще привязан.       — Я хотел поговорить с тобой.       — Слишком много у меня в последнее время разговоров.       — Гарри, я — не как они, — теперь он присел не на корточки, а на край кровати, что было в разы удобнее. — Я очень хочу помочь тебе.       — Да, да, они тоже. Очень обо мне беспокоятся.       Эггси нахмурился. Тон Гарри был каким-то странным — знакомым и одновременно посторонним, неглубоким. Таким голосом общаются с людьми, которых впервые видят и в которых они не заинтересованы. Гарри Харт никогда не разговаривал так с Эггси раньше, и поэтому юноша понял — в него не верят. На него не рассчитывают.       Что ж… это зря.       Получше осмотрев запястье мужчины и стальное кольцо наручника на нем, Гэри подумал, что если бы был так прикован, наверняка нашел бы способ вырваться. А Гарри был куда опытнее, и тоже знал такой способ, но ничего не сделал. На коже даже не было следов, говоривших о том, что он хотя бы пытался.       — Я думаю, что ты и сам хочешь, чтоб мы тебе помогли, — сделал вывод он. — Иначе почему не сопротивляешься?..       — Успокоительное, — напомнил Харт, и на его губах на миг мелькнула улыбка. — Оно здорово мешает.       Эггси смотрел на него и понимал, что Мерлин прав. Ему не стоило здесь находиться, не стоило общаться с Гарри, тем более наедине, потому что контролировать собственные эмоции в эти моменты Гэри был попросту неспособен. Ему было жаль Гарри, ведь тот заслуживал намного лучшего отношения. Он достойно вел себя, как настоящий джентльмен — если память он и потерял, то личность его была той самой, прежней, — и из-за этого Эггси не видел в нем угрозу.       — Расскажи, что ты помнишь, — попросил Гэри.       — Расскажи о своей организации, — парировал Харт, приподнявшись на кровати.       — Не могу, это секретно.       — Это тоже секретно, — Гарри кивнул.       — Но я не прошу говорить про работу. Ты, наверное, думаешь, что ты шпион или разведчик, но меня не это интересует. А другое, твое личное. Например, про свое детство. Про увлечения. Такие вещи ты можешь рассказывать?       Пару секунд Гарри просто смотрел на него, будто выискивая подвох, но потом расслабился, отвел взгляд и начал:       — Я родился и вырос в графстве Хэмпшир, на юге Англии. В детстве мы часто ездили в Кэйхевен, а оттуда к Херсткаслу, к маяку, и часто спорили о том, возможно ли вплавь добраться до Клифф-энд-Бэтери, это ближайшая к Херсткаслу точка острова Уайт. Протока там довольно спокойная, но расстояние всегда казалось слишком большим, потому никто так и не попытался, а потом меня отправили в пансион поблизости от Лондона, так что в Кэйхевен я больше не ездил…       Гарри продолжал свой рассказ размеренным темпом, не вдаваясь в подробности точного времени, не называя имен — это было именно его прошлое, и ничье больше. Эггси, который знал про Гарри из досье, чувствовал, что все слишком правильно сходится, слишком логично выстраивается. Очевидно, Харту не придумали новые воспоминания, но что-то сделали со старыми, потому что в своем рассказе он переехал в Америку (трудно было понять, в каком году), где поступил в армию. Должно быть, Гарри был тогда молод — точнее, думал, что он молод, — ведь гражданина другого государства в вооруженные силы так просто не приняли бы…       Почти сразу после этой мысли Гэри себя одернул: это не реальная ситуация, это выдумка, в которую Гарри верит. Ему могли хоть о прилете летающей тарелки рассказать — проглотил бы все как миленький. Если верить научным статьям, которые Эггси проверил накануне, человек, потерявший память, новые воспоминания впитывает как губка, не ставя их достоверность под сомнение.       — Потом я купил собаку, она была отличная, небольшая размером. Я сам ее тренировал, учил командам: она оказалась очень умной, все понимала чуть ли не с первого слова. Порой мне даже не обязательно было с ней гулять: хватало просто открыть дверь, чтоб она выбежала, а потом, спустя десять или двадцать минут, она скреблась в дверь, чтоб я впустил ее обратно.       Когда Гарри говорил о собаке, его лицо расслаблялось, светлело, на губах отражалась легкая полуулыбка, а взгляд становился почти мечтательным. Это наверняка было правдой: самому Эггси Гарри никогда не рассказывал подробностей о мистере Пиклзе, но все звучало очень достоверно.       — Она умерла через одиннадцать лет от…       Гарри Харт запнулся и нахмурил брови. Пошевелил губами, пытаясь вспомнить, но так и не смог, и Эггси подсказал ему:       — От панкреатита.       — Похоже, именно так.       — Разве то, что я это знаю, не доказывает тебе, что я говорю правду?       — А что ты знаешь еще? Давай, Эггси, твоя очередь. Расскажи мне мою историю.       Гэри немного замялся, с опаской посмотрел на дверь, из которой в любой момент мог появиться заподозривший что-то Борс. Было тихо, и об этом думать он прекратил, но зато начал о другом: может ли он рассказывать Гарри о «Кингсман», агентах и том, что Гарри делал? Конечно, Анвин знал не так уж много, но в данный момент перед ним сидел представитель враждебной группировки, пускай и в обличии Гарри Харта, и, возможно, давать ему информацию не стоило.       Это было бы правильно. Но еще правильным было не влазить сюда тайно среди ночи, а Гэри уже влез. К тому же, он чувствовал, что между ними с Гарри установилась доверительная атмосфера, и чтоб не разрушить этого доверия, нужно чем-то пожертвовать.       — Ну, я не очень-то много знаю, — начал он с сомнением. — Мы… не слишком долго общались, а когда говорили — все больше о делах. Я был в твоем доме, в Лондоне. Он небольшой, двухэтажный, светлый и очень солнечный. Наполненный разными деталями — книги… очень много было книг, а я еще удивлялся, правда ли ты все прочел? Ты смеялся и говорил, что джентльмена можно узнать по его библиотеке. Еще были бабочки, очень много, в рамках под стеклом, каждая подписана, но о них я не спрашивал, хотя… Это, наверное, странное увлечение для человека вроде тебя, так я думал.       — Когда-то я хотел стать лепидоптерологом, — вдруг перебил Гарри, задумчиво закрыв единственный здоровый глаз.       — Почему передумал? — Гэри постарался, чтоб его голос звучал так, как и обычно, но на самом деле он был страшно рад — похоже, Гарри все-таки верит ему. Доверяет. Не отбрасывает его слова как заведомо ложные.       — Так сложилось. Продолжай, Эггси.       Каждый раз, когда Гарри называл его этим именем, у Эггси теплело внутри, и он понимал — надежду терять нельзя. Он на верном пути.       — Ты всегда спокойный, выдержанный... Ты, знаешь, из тех людей, на которых говорят равняться — настоящий джентльмен, идеальные манеры, костюм всегда сидит на тебе как влитой, туфли блестят. Ты прекрасно разбираешься во всем, о чем заходит речь, знаешь несколько языков, умеешь завязывать галстук двадцатью способами — и меня кое-чему научил.       Гэри рассказал о том, какую еду и вино Гарри предпочитает, где в Лондоне его любимый ресторан, о котором он постоянно упоминал. Рассказал о любимых фильмах и книгах, актерах и писателях, о композиторах — Гарри предпочитал классическую музыку и джаз, но про джаз Эггси ничего не запомнил. О странах, куда Гарри путешествовал, о ранениях, которые он получал, об оружии, которое больше всего любил.       Рассказ увлек самого Эггси, он то и дело пытался повысить голос, но благодаря предупреждающему жесту Гарри снова затихал, прислушивался и осторожно возобновлял повествование. Гарри был благодарным слушателем — он не перебивал, иногда кивал головой, а порой улыбался как-то тоскливо, благодаря чему юноша лишний раз убеждался, что делает все правильно.       — Гарри, ты себе не представляешь, что я чувствовал, когда думал, что ты умер. Сейчас ты, наверное, не поймешь, но… я считал, что и сам тогда умру.             **       Он вспоминал об этом едва ли не каждый день. Помнил в таких подробностях, что порой сны казались явью, а снилось часто, слишком часто как для агента, который устает достаточно, чтоб вырубаться, только попав в кровать.       Эггси так злился, когда понял, что автомобиль заблокировал его внутри и уезжает — теперь падла, бившая его мать, останется безнаказанной, по крайней мере, на какое-то время, да еще и будет считать Гэри трусом! Казалось, что можно кулаками разбить ветровое стекло, лишь бы вырваться, но он попробовал и не смог, а потом уже увидел знакомую улицу, одинаковые прилизанные дома (никогда не поверить, что в одном из них живет агент секретной службы), брусчатку и цветы на окнах. И Гарри, стоявшего на балконе, с таким лицом, что при одном взгляде на него Эггси остыл.       И только после этого самого взгляда понял, что произошло. Понял, почему Гарри так поспешно и безапелляционно вызвал его, почему его глаза были такими холодными, непроницаемыми.       — Как ты мог, Эггси?       Усталый голос, разочарованный. Эггси было стыдно, так сильно, что он начал краснеть, и теперь молчал, хотя и отчаянно хотел найти какое-нибудь оправдание себе, хотел, чтобы Гарри перестал смотреть на него так, будто он теперь пустое место. Но он был этим пустым местом, был. Гарри дал ему такой шанс, а Эггси оказался достаточно глупым и не оправдал надежды. Несложно представить, как Гарри разочарован, ведь это было самое последнее испытание, и на самом деле не такое сложное, как многие другие.       Но еще больше Эггси был разочарован сам. Теперь что ему светит?.. Унылая жизнь с матерью и сестрой, дворовая компания, драки, наконец полиция и, должно быть, тюрьма, потому что он не прошел испытание и не заслуживает ни помощи, ни доверия.       Они ссорились. Гэри мог в тот момент две вещи: молчать и злиться, а потому он злился, спорил с Гарри, и мог бы даже подраться с ним, заранее зная, что проиграет, если бы не срочный вызов от Мерлина. Соединенные штаты Америки, Кентукки. Гарри должен был делать дело, но он сказал ждать, и Эггси, будто пес, послушался — несмотря на злость, на гнев, на все свои планы, потому что здесь, в доме Гарри Харта, рядом с Гарри Хартом было то, чего он хотел. Было его будущее.       Гарри улетел. Эггси не выходил из его дома, хотя и мог, потому что твердо решил: он исправится. Может, в «Кингсман» и не дают вторых шансов, но Гарри Харт не стал бы вызывать Эггси, если бы не хотел предоставить ему такой шанс. И нужно быть последним в мире лохом, чтобы им не воспользоваться.             **       Конечно, Гэри не мог рассказать это все точно так, как чувствовал — слишком глубоко боль сидела внутри, слишком стыдно было за свой гнев и злость, за свою промашку, пусть Гарри теперь и не мог вспомнить всего этого. Эггси-то помнил. Дело было в нем, не в Гарри.       — Все, что я делал потом, было как будто… все было из-за тебя. Не знаю, как объяснить.       — Должно быть, я и без объяснений понимаю. Я же, по твоим словам, был довольно умен.       — О да, — Гэри искренне улыбнулся. — Выдающийся разум. Потому сейчас все уверены, что ты с этим справишься, снова станешь собой.       После этих слов Гарри Харт помрачнел, отвернулся, и Эггси физически ощутил, как образовавшееся между ними доверие теряется, исчезает из-за неосторожной фразы.       — Ты ведь видишь, что я говорю правду, — попытался Эггси, намереваясь снова перехватить взгляд наставника. — Как бы я мог все это узнать или выдумать?       — Я понимаю тебя, Эггси. Но попробуй и ты меня понять. Представь: ты выходишь из этого дома, а тебя хватают какие-то люди, привязывают, вкалывают что-то в шею и говорят, что они — твои друзья, просто ты их не помнишь, потому что тебе заменили воспоминания. Но они обязательно помогут тебе, а ты пока посидишь с ними, по-прежнему привязаный, но, конечно, только для твоей безопасности.       Теперь молчание продлилось очень долго. Гэри думал. Смотрел наконец с другой стороны, смотрел на все глазами Гарри и начинал понимать, как тот себя чувствует. Очень скверно, слишком скверно. Эггси знал, что хочет для Гарри лучшего, но сейчас, кажется, они все причиняли ему только зло.       — Вы уже все испробовали, Эггси. Я… не тот, кем был раньше. И никогда не буду.       Гэри сглотнул, сжал пальцы в кулаки. Обрести Гарри Харта живым и снова потерять его?.. Разве Эггси мог допустить это? Однажды он уже опустил руки, но во второй раз подобного не допустит.       — Нет, Гарри. Они попробовали многое, но еще не все. Меня ведь к тебе не подпускали.       Мужчина устало повернул голову, как будто не ожидал ничего нового и только о том и мечтал, чтоб его оставили в покое, но Гэри слишком верил в себя самого.       — Разговоры о прошлом — это хорошо, но если они не помогают, нужно напомнить тебе по-другому. Рефлексы, инстинкты, мышечная память… понимаешь, о чем я?       — Не совсем, Эггси.       — Я объясню.       С этими словами он положил ладонь Гарри на шею, повел пальцами дальше, зарываясь в волосы на затылке, потому что знал — нет человека, которому неприятно было бы такое прикосновение. Эггси успел увидеть, как в удивлении ползут вверх брови Гарри, но ни ужаса, ни отвращения нет на его лице, а в следующий момент юноша уже закрыл глаза и коснулся своими губами сухих губ Гарри, приоткрытых будто бы для вопроса.       В тот же момент телефон Эггси чуть слышно завибрировал в нагрудном кармане: это пришло сообщение с одним единственным словом:             «Беги».       Но Гэри, конечно, не стал обращать на сигнал внимания.